«Гладиаторы» вермахта в действии - Пленков Олег Юрьевич - Страница 73

73

Если на Западе война велась обычными средствами и особых нарушений Гаагских соглашений не было, в Польше велась расовая война без каких-либо правил, то в СССР Гитлер вел войну на уничтожение, у которой было три цели: завоевание жизненного пространства для последующей колонизации, ликвидация континентальной опоры Великобритании в лице СССР и уничтожение «еврейско-большевистской» системы. Гитлер мог бы инсценировать восточный поход как освободительный, но это для него значило бы изменить самому себе. Насилие в этой войне должно было играть мобилизующую роль; оно имело важную функцию в борьбе за цели, поставленные Гитлером.

30 марта 1941 г., в течение двух с половиной часов выступая перед 250 генералами, которым предстояло воевать на Востоке, Гитлер назвал большевизм «проявлением социальной преступности» и призвал офицеров не допускать никаких проявлений солдатского товарищества по отношению к врагу, поскольку необходимо уничтожить большевистских комиссаров и коммунистическую интеллигенцию. Генералы высказывали опасения относительно подрыва дисциплины в таких условиях, но их возражения оказались тщетными. Когда началась война в СССР, то Гитлер, учтя опыт польской кампании, приказал осуществить разделение функций армии и СС, что и было сделано: между Рейнхардом Гейдрихом (РСХА) и квартирмейстером ОКХ Эдуардом Вагнером было заключено соглашение о разграничении компетенций между армией и опергруппами полиции безопасности и СД{655}. В соглашении оговаривалось, что опергруппы будут выполнять специальное задание, а вермахт — предоставлять им необходимое материально-техническое обеспечение.

По всей видимости, это разделение задач привело к тому, что миллионы немецких солдат на Восточном фронте никогда не сталкивались с деятельностью опергрупп полиции безопасности и СД, уничтожавших советских и партийных активистов и евреев. После окончания войны многие их этих солдат были убеждены, что нужно разделять «хороший» вермахт и «плохих» СС{656}. Поэтому жесткая критика вермахта за участие в злодеяниях часто наталкивалась на непонимание бывших солдат, которые, вероятно, на самом деле ничего об этом не знали. Огромное значение при этом имела и намеренная идеологизация войны на Восточном фронте. На Западе оценивали поведение солдат вермахта совершенно иначе. Так, 28 августа 1987 г. The Times опубликовала отклик немецкого полковника Ганса фон Люка: в 60-е гг. он был изумлен приемом, который ему оказали в английской академии Генштаба как «честному и храброму противнику», а русские, у которых он был в плену, считали его прислужником преступного режима{657}. Известный английский историк Лиддел Гарт даже критиковал Нюрнбергский процесс за несправедливость по отношению к вермахту: по его мнению, немецкая армия соблюла «кодекс приличия» вопреки постоянному давлению со стороны нацистов{658}.

С другой стороны, нельзя закрывать глаза на то, что есть ряд свидетельств добровольного участия солдат вермахта в «акциях» опергрупп полиции безопасности и СД. Это участие оправдывалось «приказом о комиссарах», по которому политических руководителей надлежало расстреливать на месте{659}. В войне на Восточном фронте солдаты вермахта, выполняя предписания нацистского руководства, проявляли бесчеловечность, которая абсолютно диссонировала с тем, как вел себя рейхсвер в Первую мировую войну или с тем, как вели себя немецкие солдаты на Западе[20]. Уже 3 июля 1941 г. начальник оперативного отдела ОКХ полковник Хойзингер (будущий руководитель бундесвера) отмечал, что планирование восточной кампании находится в полном противоречии с традицией европейского гуманизма Нового времени: немецкие войска на Востоке «ведут себя, как полчища Чингисхана»{660}. Это было вызвано расовыми взглядами Гитлера; в угоду этим взглядам насилие специально культивировалось в войсках, а не появилось там спонтанно. Кайзеровский генерал Эрих фон Людендорф в мемуарах справедливо указывал на то, что в России в Первую мировую войну немецкие оккупационные власти вели себя исключительно лояльно по отношению к гражданскому населению. К примеру, на еврейский праздник в 1917 г. тыловые службы рейхсвера для выпечки мацы раздавали верующим евреям муку{661}.

В отличие от Первой мировой войны, на востоке Европы, на Балканах, иногда в Италии вермахт свирепствовал, утратив всякие этические ориентиры. Это отношение солдат к населению оккупированных территорий породило соответствующее отношение к солдатам вермахта. Даже известный своими симпатиями к национал-социализму командующий 6-й армией генерал-фельдмаршал Рейхенау писал в памятной записке: «Последний русский крестьянин теперь понял, что немцы пришли в его страну не для того, чтобы освободить его от большевизма, — они преследуют свои собственные цели. Высказывания и действия руководящих работников рейха определенно показывают, что Украина для них — это колония, что интересы местного населения их совершенно не волнуют, что голодная смерть или гибель миллионов украинцев не имеют для немцев никакого значения. В связи с тем, что быстрого окончания восточного похода не предвидится, наше отношение к местному населению нуждается в пересмотре»{662}. Гитлер, разумеется, игнорировал слова верного и лояльного ему генерала.

Уже в 1942 г. партизаны стали представлять для вермахта серьезную проблему. Если первоначально, как писал в отчете один из начальников полевой полиции вермахта (geheime Feldpolizei), «сельские жители видели В немецких солдатах освободителей от большевистского ига, ожидали от них ликвидации колхозов и справедливого раздела земли», то в дальнейшем «все сильнее стало замечаться известное изменение настроений». Эти изменения произошли вследствие политики реквизиций. В отчете новые настроения крестьян характеризовались фразой «Сталин оставил в нашем хлеву, по крайней мере, одну корову, а немцы отняли и эту». Дружественно настроенные по отношению к немцам бургомистры говорили по поводу реквизиций: «Насильственно и незаконно отобранная у крестьянина корова означает лишних двух партизан в лесу». В этом же отчете говорилось, что особенно плохо дело обстоит с беженцами — они питаются хлебом, выпеченным из гнилой прошлогодней картошки, смешанной со мхом и мусором. Неудивительно, что много беженцев присоединяется к партизанам{663}. Полевая полиция вермахта была озабочена не только сменой настроений населения, но и местными методами ведения войны. В том же отчете отмечалось, что многие задержанные имели при себе яды, в том числе мышьяк, морфий, стрихнин; они были предназначены для отравления пищи и колодцев.

Сначала Гитлер был доволен началом партизанской войны: «Она дает возможность истреблять всех, кто будет против нас». СС были номинально ответственны за «порядок» на оккупированной территории, но по приказу ОКВ от 16 июля 1941 г. эти обязанности возлагались и на регулярную армию{664}. Действие репрессивных мер, однако, оказалось обратным — они вызвали рост партизанского движения. Неожиданно особое значение получил «национальный» характер борьбы, который Сталин стал ставить выше идеологических и партийных доктрин. Партизаны со временем начали наносить удары по немцам не ради пищи и добычи трофеев, а ради отмщения. По самым скромным оценкам, на оккупированной территории осталось не менее 250 тысяч вооруженных людей, бывших красноармейцев, так называемых «окруженцев», которых советские функционеры начали усиленно организовывать, снабжать и воодушевлять. Многие из этих людей стали опять ощущать себя солдатами, хотя, строго говоря, таковыми не были.

вернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернуться

20

Однажды Гитлер сказал: «Я не хочу, чтобы мои солдаты вели себя, как французы в Рейнской зоне в 1923 г.». Ср.: Толанд Д. Адольф Гитлер. Т. 2. Пермь, 1993. С. 101. На Западе Гитлер ввел смертную казнь для немецких солдат, повинных в грабежах, изнасилованиях и воровстве. См.: Irving D. Fuhrer und Reichskanzler Adolf Hitler 1933–1945. S. 449. На самом деле, войска, вступившие в Париж, не занимались грабежами и насилием. Немцы платили за каждую покупку, солдаты были опрятны и вежливы. Характерный пример: английский летчик майор Дуглас Бейдер был сбит в небе над Великобританией, и у него сломались алюминиевые протезы ног. С согласия Шперрле, руководство 3-го флота направило англичанам сообщение об этом, и через двое суток протезы майора Бейдера на парашюте были сброшены на аэродром Сент-Омер. См.: Роковые решения вермахта. Воспоминания немецких полководцев. Смоленск, 2001. С. 37.

вернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернуться