Джинн и воины-дьяволы - Керр Филипп - Страница 13

— Ох, ваша правда! — закивал господин Ракшас. — Когда держишься за руки или крутишь блюдце, никогда не знаешь, чей голос звучит в темноте.

— Что ж, пойдемте! — сказал Лео. — Впереди у нас долгий путь.

Лео толкнул фальшивую дверь, и оказалось, что фальшива она только в реальном мире, а здесь, в эфирном мире, она самая настоящая. Будучи опытным экскурсоводом, Лео тут же поспешил дать объяснение этому явлению.

— Это одно из тех мест в мире духов, где души умерших могут переправиться в иной мир. Дверь в загробную жизнь, — сказал он, жестом приглашая гостей переступить порог. — Древние египтяне меня бы отлично поняли. Насчет современных я уже не очень уверен. Однако вперед, господа. Добро пожаловать! Место, куда мы направляемся, египтяне называли Царством заката. Добро пожаловать в загробную жизнь.

Глава 6

Музей восковых фигур

Вихрь принес Филиппу, Нимрода и мистера Джалобина в Лондон, в сад за Кенсингтонским особняком Нимрода, по адресу Стенхоуп-Террас 7.

— Раньше я думал, что никогда не привыкну к подобному способу передвижения. — Джалобин, вздыхая и стеная, отпер дверь и вежливо отошел на шаг назад, пропуская Филиппу и Нимрода в дом. — Однако сейчас все обстоит как раз наоборот. Теперь я совершенно не приемлю полеты на самолете. Все эти очереди на регистрацию, дурацкие вопросы вроде «Вы сами паковали свои вещи?», просвеченный рентгеном багаж, биометрические сканеры и бог знает что еще. Все это слишком сложно. Я пришел к выводу, что для счастья в этом мире нужно быть просто дураком. Красивым дураком.

— В таком случае, Джалобин, вы уже на пол пути к счастью, — заметил Нимрод.

Джалобин пробормотал что-то себе под нос и ушел готовить обед.

— Нимрод, зачем так грубо? — укоризненно сказала Филиппа.

— Да, пожалуй, я слегка перегнул палку, — согласился Нимрод. — Но это для его же блага, Джалобин в последнее время сам на себя не похож. Ведь прежде он бывал счастлив, только когда стенал и жаловался. А сегодня — подумать только! — он, впервые за десять лет работы моим дворецким, сказал доброе слово о путешествии на смерче!

Они поели, а когда стемнело, Джалобин вывел из гаража «роллс-ройс», чтобы отвезти всю компанию в Музей мадам Тюссо. Перед входом в музей стоял другой «роллс-ройс», покрупнее, пронзительного цвета электрик. Из автомобиля вышел небольшого роста, но крепкий и жилистый человек. Лицо у него было как у настоящего преступника, — страшнее Филиппа никогда не видела. Покатый лоб перерезали многочисленные морщины, в крупных, вытянутых вверх ушах поблескивали алмазные серьги-гвоздики, а все видимые участки кожи были покрыты татуировками, как у тату-мастеров на модном пляже.

Приблизившись к Нимроду, страшный человечек откинул со лба челку и произнес:

— Драссьте, сэр, господин Наймрод.

Говорил он на кокни — языке лондонских простолюдинов.

— Привет, Силман, — сказал Нимрод. — Силман это — моя племянница, Филиппа.

— Драссьте, мисс.

— Филиппа, это — знаменитый Силман Франко, недавно вернувшийся к нашим берегам после длительного пребывания на юге Испании. Вернувшийся всем нам на радость.

— Да ладно, сэр, — застеснялся Франко. — Чего уж там…

— За долгие годы нашего знакомства Силман оказал нашему клану много ценных услуг, — сказал Нимрод. — Он готов выполнять такую работу, которую сами мы, по тем или иным причинам, предпочитаем своими руками не делать. Он готов подглядывать, вынюхивать, выслеживать, воровать, взламывать сейфы и замки, а еще он отлично заметает следы. Он способен на любую подлость, беззаконие и преступление.

— Всегда к вашим услугам, сэр, господин Наймрод.

— Силман хороший, честный жулик, ему можно доверять, — сказал Нимрод.

— Все благодаря вам, сэр. — Франко снова поклонился.

— Принес?

— Принес, сэр, принес. — Силман Франко сунул руку в карман своего шелкового пиджака, вынул обтянутую кожей коробочку размером не больше спичечного коробка и вручил ее Нимроду.

— Много лет назад, — сказал дядя Филиппе, — я был вынужден даровать Силману три желания. Одно из них состояло в том, чтобы создать по его собственному проекту специальный ключ. Он мне все чертежи нарисовал.

Нимрод открыл коробочку. Внутри оказался человеческий скелетик величиной с канцелярскую скрепку. Нимрод сжал крошечный скелет в кулаке и подышал на него, точно суеверный игрок на игральные кости. Когда он разжал кулак, скелет вдруг ожил: встал и потянулся, как после долгого-долгого сна.

— Вставай, хватит дрыхнуть, — хихикая, говорил Силман. — Проснись и пой, моя красавица.

Филиппа вздрогнула.

— Брр! Что это такое?

— Отмычка, — сказал Нимрод.

В немалом смятении Филиппа наблюдала, как Нимрод поднес руку вплотную к замочной скважине на парадной двери музея, и скелетик, дойдя до края его ладони, пролез в скважину и исчез внутри.

— Когда в кармане у вора сидит такая замечательная подружка, можно не потеть, вскрывая замки, — заметил Нимрод. — Скелетик все обеспечит в лучшем виде: и нажмет, и повернет, и выдвинет.

— Правильно, господин Наймрод, — закивал Силман. — Откроет все, что угодно.

Через несколько секунд Филиппа действительно услышала, как щелкнул замок. Дверь открылась. Мгновение спустя скелетик перебрался в свою кожаную коробочку, а Силман ужом скользнул в музей — отключать сигнализацию Не успела Филиппа опомниться, как он вернулся и на лице его сияла торжествующая улыбка.

— Путь открыт, господин Наймрод, — сказал он.

— Спасибо, Силман. — Нимрод кивнул. — Ты не мог бы подождать нас здесь, а то вдруг нам снова понадобятся твои услуги?

Силман поправил челку.

— Вы правы, сэр. Я подожду в машине.

Включив карманный фонарик, Нимрод прошел в музей восковых фигур, Филиппа с Джалобином последовали за ним.

«Джалобин-то был прав», — думала Филиппа, следя за лучом своего фонарика, который то и дело натыкался в темноте на чьи-то фигуры. Пусть они хоть десять раз восковые, но страх нагоняют, как настоящие. Нескольких она, разумеется, узнала сразу: вот это президент, а это британский премьер-министр. Тут королевское семейство, там кинозвезды. Несколько фигур были совсем как живые. Но многих сделали плохо, и Филиппа, глядя на них, чуть не расхохоталась. Впрочем, ночью, да еще в окружении восковых фигур, все-таки не до смеха. Джалобин по обыкновению не преминул выразить словами те страхи, которые его обуревали. И Филиппа поняла, что она не одинока и что не только ей жутко в этом музее, да еще после наступления темноты.

— Говорят, мадам Тюссо научилась своему искусству в Париже, — прошептал дворецкий. — Причем начала она с восковых слепков голов, отрубленных на гильотине во время Великой французской революции. Само по себе малоприятно. Кстати, меня не покидает чувство, будто некоторые из этих фигур — на самом деле трупы, настоящие мертвецы, только покрытые воском. Потому они, правда не все, и выгладят так правдоподобно. А ты обратила внимание на их глаза? Так на тебя и пялятся, откуда ни посмотри!

— Я, если честно, стараюсь этого не замечать, — призналась Филиппа. — А почему вы говорите шепотом?

— Вот именно, Джалобин, почему? — вставил Нимрод.

— Да потому что в этом музее — точно в склепе или на кладбище, — ответил Джалобин. — Даже хуже, поскольку, на мой взгляд, любому призраку приятнее гулять тут, рядом со своим прижизненным изображением, чем шляться по кладбищам возле ящиков с костями. Что до персонажей с первого этажа, то их призраки наверняка здесь. Ведь это убийцы, которых вздернули на виселицу или самоубийцы, которые сами себя порешили.

— Джалобин, заткнитесь, сделайте милость, не пугайте мою племянницу, — велел Нимрод и, открыв какую-то дверь, повел свою маленькую процессию по узкому коридору.

— Ничего-ничего, дядя, я не боюсь, — бодро сказала Филиппа, но ускорила шаг, чтобы не остаться одной в темноте.