Паром - Искандер Фазиль Абдулович - Страница 37

37

Есть странный миг любви…

Есть странный миг любви. Ее пределы Особенно заметны ночью в стужу. Когда душа уже не греет душу, Еще усердней тело греет тело, Как бы попытка страсти полыханьем Возжечь любовь искусственным дыханьем! Но обрывается… Раскинулись в тиши Две неподвижности — ни тела, ни души.

Поэту

Нет щедрости щедрей, чем Пушкин. И не пытайся быть щедрей. Читатель скажет: — Новый Плюшкин, Незванный гость среди гостей. А здесь на музыку атака. Куда ты в музыку полез? На Блока и на Пастернака Ушла вся музыка небес. Но если ты поэт и воин. Попробуй, с хаосом сразись! Великий Тютчев недостроен. Поскольку бесконечна мысль.

Исповедь абсурдиста

Сумасшедшая страна, Сумасшедшая жена, Сумасшедшие друзья. Можно жить или нельзя? Надо приструнить страну, Надо приглушить жену. Сдать немедленно друзей В исторический музей. Лопнет, как струна, страна. Обхохочется жена. Скажет, поглядев в окно: — Не пойти ли нам в кино? А друзья в музее в ряд Истуканами стоят. Шепчет каждый истукан: — Есть и водка, и стакан.

Вещи

Да, вещи тянутся к вещам, И никому от них не тесно. И это внятно мне и вам, И даже почему-то лестно. Но в некий, непонятный час. Как колокол над головою: — Встань и иди! — ударит глас С неслыханною прямотою. — Встань и иди! — великий глас. Судьбы сладящая тревога. Но ты среди вещей погас. Баррикадируясь от Бога. — Встань и иди! — впадая в транс. Не выбросив себя наружу. Ты упустил последний шанс Спасти, быть может, свою душу. Что остается? Без затей Жить, ничего не нарушая. Платком, легчайшим из вещей, Глаза порою осушая.

Красота

Какие проводы и встречи, Далекий юг, далекий год! Пришвартовавшийся под вечер. Дышал, как пахарь, теплоход. Она у поручней стояла. Светясь собой из полутьмы. Глазели на нее с причала Гуляки разные и мы. Фигуры легкой очертанья. То ли улыбка, то ли смех И льющееся обаянье Ни на кого или на всех. Благославляю изумленность Ее прозрачной красотой. Тобой, летучая влюбленность, И недоступностью самой! Гремело рядом: — Вира! Майна! В кофейне затевался пир. Непостижима ее тайна. Но ею постигают мир. Лицо, бледнеющее в нимбе Чуть золотящихся волос. Причал. Богиня на Олимпе И заглядевшийся матрос.

Плач по Черному морю

А.Х

С ума сойти! Одна секунда! Где моря теплый изумруд? Одесса, Ялта и Пицунда — Для нас умрут или замрут? Потеря в памяти хранится, Другим потерям — не чета: России — южная граница, России — летняя мечта. России — южная граница. Страна от самой Колымы Сюда мечтала закатиться И отогреться до зимы. Суля вселенскую свободу, Россия, смыслу вопреки. Тебя разбили, как колоду. Картежники-временщики. Измордовали твою сушу, Порастащили по углам. Но море Черное, как душу, Хотелось крикнуть: — Не отдам! Где горы зелени, где фрукты. Где на закате теплоход? Всё разом потеряла вдруг ты. Оставив земляков-сирот. России южная бездомность. Где пляж горячий, где песок? Где моря Черного огромность И кофе черного глоток?

Слон

Что главное в зверинце? Слон. Там, где имеется в наличье. Всемирной пошлости заслон И лопоухое величье. А простодушный его вид — Есть богатырская примета. Переминается. Стоит Горою, ждущей Магомета. Его доверчивая лень Не ждет удара ниоткуда. Но столь доступная мишень Смущает даже лилипута. Как тянется к нему дитя, Как рад, могучему, ребенок! Детей на спину громоздя, Он сам играет, как слоненок. Жующий листья и плоды. Он доказал, добра посланец. Что в мире крови и вражды Мощнее всех вегетарьянец. На толки суетной молвы. На лозунги любой окраски Глядят с огромной головы Чуть иронические глазки. В любом краю, в любой сезон Он — в государстве государство! Где слон в пространство погружен, Там вытесняется коварство. …Когда Господь его лепил Любовно, долго, без аврала. Был у него избыток сил Или избыток матерьяла? Сказал он: — Истина ясна, Никто не может быть в загоне. Поставив на ноги слона. Он сдунул бабочку с ладони. …Когда от скуки тянет в сон И все мечты в душе закисли, Скажи себе: — Да будет слон! И сгинут мелочные мысли.