Фантастика глазами биолога - Галина Мария Семеновна - Страница 3

3

Самые интересные и шокирующие варианты репродуктивной биологии предлагала загадочная Алиса Хастингс Брэдли Шелдон, выступавшая под псевдонимом Джеймс Типтри-младший. Скажем, в «Мимолетном привкусе бытия» (1975), с которым в свое время могли познакомиться читатели «Если», человечество выступает «половинкой» некоей совокупной космической зиготы,[3] для оплодотворения которой оно безотчетно и рвется в космос.

А поскольку и выполнение предназначения (слияние с яйцеклеткой), и потеря цели для сперматозоида равно означает гибель, то понятно, что ничего хорошего человечество как отдельный биологический вид при таком раскладе не ждет.

* * *

Тем не менее, далеко не все варианты, имеющиеся «в натуре» исчерпаны. Никто, кажется, еще не додумался беллетризировать реальную трагическую биографию спайника парадоксального. Личинки этого червя-паразита вызревают только тогда, когда встретят личинку другой особи и срастутся с ней крест-накрест так, что женские половые протоки одной особи окажутся напротив мужских половых путей другой особи и наоборот. Эти черви в зрелом состоянии до конца жизни обитают приросшими к жабрам рыб; в подобной ситуации случайно встретить партнера по жизненному пути практически невозможно — приходится не расставаться с ним с детства.

* * *

На деле выдумать совершенно оригинальное фантастическое существо весьма сложно. Возьмем, например, такие экзотические формы, как организмы-конгломераты, в «собранном» состоянии демонстрирующие сложное поведение, а в «разобранном «являющиеся всего-навсего совокупностью примитивных организмов. «Хозяин бухты» Севера Гансовского (1962), состоящий из отдельных клеток, каждая из которых являет собой независимую единицу; знаменитый продукт «механической эволюции» Станислава Лема — Туча в «Непобедимом» (1964); разумный говорящий «составной» полип Артура Кларка («Город и звезды», 1956), и, наконец знаменитые ульи-самокаты — колесники Клиффорда Саймака («Заповедник гоблинов», 1968) имеют помимо литературных предков (в «Металлическом чудовище» Абрахама Меррита, 1920, обитающие в Гималаях орды механических монад, вместе составляют единый организм) но и вполне реальных зоологических прототипов.

Подобным образом устроены некоторые океанические гидроидные полипы, к которым относится известный многим ядовитый португальский кораблик или физалия. Эти по виду целостные организмы на деле представляют собой плавучие колонии самых разнообразных по строению и по функциям одиночных особей, в сумме составляющих единое существо (и, кстати, долгое время биологи их таковым и считали).

* * *

Еще более удивительное создание — мыслящий океан Солярис в одноименном романе Станислава Лема (1961) имеет своим литературным предком повесть Конан Дойла «Когда Земля вскрикнула» (1929), где подобным живым, целостным, и кажется, даже мыслящим организмом оказывается наша собственная планета. А если вспомнить, что по теории академика Вернадского биосферу земли можно рассматривать как единый целостный организм…

* * *

Необычайных, ни на что не похожих фантастических существ не так уж и много — цита из саймаковского рассказа «Мир, которого не может быть» интересна не тем, что состоит из независимых частей-организмов, а тем, что умнеет по мере нарастания опасности, да еще тем, что «творит» биологические формы по собственному усмотрению. Саймаковские же колесники уникальны именно колесами — пожалуй, единственное человеческое технологические достижение, не имеющее аналога в живой природе (реактивный двигатель, напомню, природа изобрела). Забавны и патологически трусливые кукольники Ларри Нивена («Нейтронная звезда», 1968), мозг которых укрыт в туловище, а две головы выполняют одновременно хватательную, речевую и сенсорную функции.

* * *

Конечно, можно измыслить нечто совсем уж из ряда вон выходящее, но у таких существ будет настолько мало общего с человеком, что конфликт, положенный в основу сюжета, зачахнет не развившись. Возьмем, например, фантастические существа на принципиально иной химической основе (скажем, в их организмах углерод заменен на кремний, или водород — на фтор); человек не может тесно контактировать с ними, дышать одним воздухом, любить, конкурировать, ненавидеть — повода для конфликта не возникает. Весь сюжет сводится к невозможности контакта (как, например, в «Сердце Змеи» Ивана Ефремова (1959), где люди, встретив в глубоком космосе прекрасных обитателей «фторной планеты», погрустили о невозможности братского воссоединения, да и полетели дальше по своим делам…

* * *

Тут надо заметить еще вот что — крупнейших отечественных фантастов, властителей дум, инопланетная зоология интересовала очень мало. В начале своей литературной биографии Ефремов (по специальности палеонтолог, и неслабый, даже открывший в этой науке новое направление) еще как-то обращался к «палеофантастике». Выдвинул биологически достоверную гипотезу о природе олгой-хорхоя (гигантская многоножка, выбрасывающая в воздух быстро испаряющиеся на жаре соединения синильной кислоты), описал встречу античного грека с ископаемой гигантский гиеной, рассуждал о возможности фиксации облика динозавров в базальтовых пластинах. Позже изобрел жителей фторной планеты. Но в самых значительных вещах — «Туманности Андромеды» и «Часе быка» к фантастической биологии практически не обращался — разве что придумал «черный крест», напавший на космонавта Эрга Ноора… Напротив, настаивал на том, что все разумные существа должны быть абсолютно человекоподобны.

То же и со Стругацкими. В первой своей публикации (повести «Извне», 1958) они положили в основу сюжета путешествие землянина на инопланетном корабле-коллекторе биологических образцов (прием, практически полностью воспроизведенный Булычевым в повести «Половина жизни», 1974). Чуть позже изобрели «красное кольцо» — венерианских бактерий, питающихся энергией ядерного взрыва («Страна багровых туч», 1959) и марсианских летающих пиявок («Стажеры», 1962), ракопаука с Пандоры («Возвращение», 1962) и разумных собак-голованов («Обитаемый остров», 1969). Но чем дальше, тем больше занимала их не столько космозоология, сколько эволюция человека — «вертикальная эволюция», если пользоваться их терминологией. Кстати, именно Стругацким принадлежит первая отечественная биолого-феминисткая антиутопия («Улитка на склоне», 1966). И загадочные инопланетяне-негуманоиды в «Малыше» (1971) уже остаются за кадром — важны не они, а судьба отдельного человека, в данном случае, космического маугли Пьера Семенова.

* * *

И Ефремова и Стругацких интересовал прежде всего человек — его сила и слабость, его возможности и пределы его возможностей. А потому (если учесть какое глобальное влияние оказали эти личности на развитие нашей фантастики), неудивительно, что «фантастическая зоология» у нас долгое время была не в чести. А затем «научная» фантастика надолго уступила свое место фэнтези с ее драконами, гоблинами и другими, весьма специфическими созданиями, сконструированными уже не по биологическим, а по мифологическим законам…

Теперь положение, кажется, исправляется. Примером тому, помимо произведений уже упомянутых Буркина и Плеханова, уже взявший в этом году несколько крупных профессиональных премий «Спектр» Сергея Лукьяненко, где фигурирует сразу несколько инопланетных цивилизаций и у каждой — своя, парадоксальная с нашей точки зрения биология.

Вместе весело шагать?

Разумные виды в фантастических произведениях: сосуществование или борьба до последнего

Средний человек очень живо интересуется жизнью на Марсе, летающими тарелочками и зелеными человечками и скандалит в общественном транспорте: «понаехали тут!». Не удивительно — инопланетный разум, пока его существование остается чисто гипотетической возможностью, не рассматривается в качестве конкурента за жизненное пространство. Впрочем, и тут есть свои алармисты, считающие, что от зеленых человечков ничего хорошего не дождешься, да и фантасты отработали самые разнообразные аспекты контакта по полной программе; от сотрудничества до взаимного истребления.