- Клюев Николай Алексеевич - Страница 91

С Пустозерска пригонят стада бедуины,

Караванный привал узрят Кемь и Валдай,

И с железным Верхарном сказитель Рябинин

Воспоет пламенеющий ленинский рай.

Ленин, лев, лунный лён, лучезарье:

Буква «Люди», как сад, как очаг в декабре...

Есть чугунное в Пуде, вифанское в Марье,

Но Христово лишь в язве, в пробитом ребре.

Есть в истории рана всех слав величавей, —

Миллионами губ зацелованный плат...

Это было в Москве, в человечьей дубраве,

Где идей буреломы и слов листопад.

Это было в Москве... Недосказ и молчанье —

В океанах киты, погруженные в сон.

Ленин — Красный Олень, в новобрачном сказанье

Он пасется меж строк, пьет малиновый звон.

Обожимся же, братья, на яростной свадьбе

Всенародного сердца с Октябрьской грозой,

Пусть на полке Тургенев грустит об усадьбе,

Исходя потихоньку бумажной слезой.

191

8329

Октябрь — месяц просини, листопада,

Тресковой солки и рябиновых бус...

Беломорское, камское сердце-громада —

Всенародная руга, малиновый кус.

Кус принесен тебе, ягелей володыка,

Ледовитой зари краснозубый телок;

Над тобой кашалот чертит ластами Ни-Ка,

За ресницей моржи вскипятили белок.

Ты последыш медвежий, росток китобойца

(Есть в сутулости плеч недолет гарпуна,

За жилетной морщинкой просветы оконца,

Где стада оленят сторожит Глубина).

Ленин — тундровой Руси горячая печень,

Золотые молоки, жестокий крестец,

Будь трикрата здоров и трикрата же вечен,

Как сомовья уха, как песцовый выжлец!

Эскимосскую кличку запомнит гагара...

На заре океан плещет «Ленин» скалам,

Лебединая матка, драчлива и яра,

Очарована плеском, гогочет: «он-сам».

Жизни ухо подслушало «Люди» и «Енин».

В этот миг я сохатую матку доил, —

Вижу кровь в молоке, и подойник мой пенен...

Так рождается Слово — биение жил.

Так рождается Слово... И пуля в лопатке —

Двоеточье в строке, вестовые Конца...

Осыпайся, Октябрь, и в тресковые кадки

Брызни кровью стиха — голубого песца!

191

8330

Смольный — в кожаной куртке, с загаром на лбу,

Юный шкипер, глядится в туманы-судьбу...

Чу! Кричит буревестник... К Гороховой, 2

Душегубных пучин докатилась молва.

Вот всплеснула акула, и пролежни губ

Поглотили, как чайку, Урицкого труп.

Браунинговый чох всколыхнул океан, —

Это ранен в крыло альбатрос-капитан.

Кровь коралловой пеной бурлит за рулем —

Знак, что близится берег — лазоревый дом,

Где столетия-угли поют в очаге

О космической буре и черном враге,

Где привратники — Радий, плечистый Магнит

Провожают пришельцев за полюсный щит, —

Там долина Титанов, и явственный стол

Водрузил меж рогов Электричество-вол.

Он мычит Ниагарой, в ноздрях Ливерпуль,

А в зрачках петроградский хрустальный июль,

Рог — подпора, чтоб ветхую твердь поддержать,

Где живет на покое Вселенская Мать.

На ущербе у мамушки лунный клубок —

Довязать краснозубому внуку чулок,

Он в истории Лениным звался, никак

Над пучиной столетий грозовый маяк.

191

8331

Багряного Льва предтечи

Слух-упырь и ворон-молва.

Есть Слово — змея по плечи

И схимника голова

В поддёвке синей пурговой,

В испепеляющих сапогах,

Пред троном плясало Слово

На гибель и черный страх.

По-совиному желтоглазо

Щурилось солнце с высоты,

И, штопая саван, Проказа

Сидела у Врат Красоты.

Царскосельские помнят липы

Окаянный хохот пурги...

Стоголовые Дарьи, Архипы

Молились Авось и Низги.

Авось и Низги — наши боги

С отмычкой, с кривым ножом,

И въехали гробные дроги

В мертвый Романовский дом.

По-козьи рогат возница,

На запятках Предсмертный Час.

Это геенская страница

Мужицкого Слова пляс!

В Багряного Льва ворота

Стучится пляшущий рок...

Книга «Ленина» — жила болота,

Стихотворной Волги исток.

1918 или начало 1919

332

Октябрьские рассветки и сумерки

С ледовитым гайтаном зари...

Бог предзимний, пушистый Ай-кюмерки,

Запевает над чумом: «Фью-ри»...

Хорошо в теплых пимах и малице

Слушать мысль — горностая в силке...

Не ужиться с веснянкой-комарницей

Эскимосской пустынной тоске.

Мир — не чум, не лосиное пастбище,

Есть Москва — золотая башка...