Маленькие мужчины (др. перевод) - Олкотт Луиза Мэй - Страница 48

– Не беда. Мне надоели куклы. Я, должно быть, скоро брошу их и займусь своей фермой – по-моему, это веселее, чем возня с детьми, – сказала мисс Сорвиголова.

– Но ты не должна их бросать! – воскликнула сострадательная миссис Смит. – Они пропадут без матери.

– Ну и пусть! Мне надоело с ними возиться, я лучше буду играть с мальчиками. За ними ведь тоже нужно присматривать, – возразила энергичная юная леди.

Дэйзи не имела понятия о правах женщин. Она спокойно делала то, что хотела, и никто не протестовал, потому что она никогда не бралась за то, что было ей не по силам.

Нэн же принималась за все, не падая духом от неудач, и горячо требовала права делать то же, что делали мальчики. Они смеялись над ней, гнали ее от себя и старались не допускать ее вмешательства в свои дела. Но она не смущалась и добивалась своего, потому что у нее была сильная воля.

Миссис Бэр сочувствовала девочке и старалась сдерживать ее страстное желание полной свободы, доказывая ей, что она должна прежде всего научиться владеть собой.

Нэн в свои редкие «кроткие» минуты соглашалась с этим, и влияние миссис Бэр мало-помалу оказывало на нее свое действие. Теперь девочка уже не стремилась сделаться кузнецом или кочегаром; она занималась фермой, и в этой работе нашла выход для своей неистощимой энергии. Впрочем, это занятие удовлетворяло ее не вполне: шалфей и майоран были бессловесными созданиями и не могли поблагодарить ее за заботу о них. Ей хотелось любить кого-нибудь, кто мог бы сознавать это, хотелось о ком-то заботиться и кому-то покровительствовать. И она бывала очень счастлива, когда мальчики приходили к ней с порезанными пальцами, шишками на голове и ссадинами, чтобы она их «полечила». Заметив это, миссис Джо предложила ей поучиться правильным приемам медицинской помощи у няни. Нэн оказалась очень прилежной ученицей и скоро уже могла весьма ловко делать перевязки, ставить компрессы и прикладывать пластыри, а мальчики стали звать ее «доктор Сорвиголова», что ей было очень приятно. Миссис Джо однажды сказала мужу:

– Теперь я знаю, Фриц, что мы можем сделать для Нэн. У нее уже сейчас есть потребность приносить пользу, и она может в будущем стать суровой, сварливой и вечно недовольной женщиной, если лишить ее этого. Не будем сдерживать ее пылкую, деятельную натуру, лучше постараемся дать ей работу по душе и убедим ее отца позволить девочке изучать медицину. Из нее выйдет отличный доктор, потому что у нее есть смелость, крепкие нервы, нежное сердце и врожденная любовь и жалость ко всему слабому и страдающему.

Мистер Бэр сначала улыбнулся, но потом согласился попробовать и поручил Нэн ухаживать за грядками с лекарственными травами. Он объяснил ей их свойства и позволил в случае легкого недомогания детей испытывать на них действие этих трав. Нэн занималась очень прилежно, быстро все запоминала и проявляла столько здравого смысла и интереса, что профессор был вполне ею доволен.

Она думала обо всем этом, сидя на иве, когда Дэйзи кротко промолвила:

– Я люблю заниматься хозяйством и постараюсь устроить хороший дом для Деми, когда мы вырастем и будем жить вместе.

– Ну а у меня нет брата, и я не люблю возиться с хозяйством, – решительно ответила Нэн. – У меня будет аптека, а в ней много-много пузырьков и коробочек с лекарствами. И я буду ездить к больным и лечить их. Вот это будет здорово!

– Ах, неужели тебе нравятся лекарства? Они так дурно пахнут! А эти скверные порошки и касторка!.. – воскликнула, вздрогнув от отвращения, Дэйзи.

– Но ведь я не буду принимать их сама, поэтому мне все равно, каковы они на вкус и на запах. Но они помогают от разных болезней, а я люблю лечить больных. Помнишь, как я вылечила маму Бэр от головной боли? А у Неда от моего хмеля зубная боль прошла через пару часов.

– И ты будешь ставить пиявки, и выдергивать зубы, и вырезать болячки? – спросила Дэйзи, дрожа от одной мысли о таких ужасах.

– Да, я буду делать все это. Если человек даже упадет с крыши и разобьется, я все-таки буду его лечить. Мой дедушка был доктором, и я видела, как он зашивал одному больному разорванную щеку. А я стояла рядом и держала губку, и ни капельки не боялась, и дедушка сказал, что я смелая девочка.

– Как это ты могла? Мне всегда очень жаль больных, и я люблю ухаживать за ними, но я не смогла бы смотреть, как их режут и зашивают, – у меня задрожали бы ноги, и я бы убежала. Нет, я вовсе не смелая девочка, – со вздохом сказала Дэйзи.

– Тогда ты будешь у меня сиделкой, будешь ухаживать за моими больными, когда я отрежу им что-нибудь и пропишу лекарство, – сказала Нэн, которая, очевидно, предвкушала практику самого героического свойства.

– Эй, Нэн! Где ты, Нэн? – послышался голос снизу.

– Мы здесь.

– Ай! Ай! – под деревом показался Эмиль со сморщенным от боли лицом, придерживавший одну руку другой.

– Что такое, что случилось? – тревожно спросила Дэйзи.

– Проклятая заноза попала мне в палец, и я не могу ее вытащить. Вынь ее, Нэн!

– Она очень глубоко, а у меня нет иголки, – сказала Нэн, внимательно осмотрев перепачканный в дегте палец Эмиля.

– Так возьми булавку, – посоветовал он.

– Нет, булавка слишком толстая и у нее нет такого острого кончика, как у иголки.

Дэйзи опустила руку в карман и вынула маленький пакетик, в котором нашлось четыре иголки.

– У Дэйзи всегда найдется все, что нужно, – сказал Эмиль.

А Нэн подумала про себя, что будет теперь всегда держать в кармане коробочку с иголками: в своей практике она очень часто имела дело с занозами.

Дэйзи закрыла лицо руками, а Нэн смело принялась исследовать палец и разыскивать занозу, причем Эмиль давал ей указания в таких выражениях, каких не найти ни в одной медицинской книге:

– Право руля!.. Так держать!.. На другой галс! Накренивай! Бросай якорь – вот она!

– Высоси ее! – приказала доктор, разглядев опытным глазом занозу.

– Палец уж больно грязный, – возразил пациент, тряся своей окровавленной рукой.

– Ну, погоди, я вытащу ее и завяжу тебе руку, если у тебя есть носовой платок.

– Нет у меня платка. Я возьму какую-нибудь из тех тряпок.

– Нет-нет, не смей! Это кукольные платья! – с негодованием крикнула Дэйзи.

– Возьми что-нибудь вон там, из моих вещей, я с удовольствием дам тебе, – сказала Нэн.

Эмиль спустился с дерева и схватил первую попавшуюся ему под руку «тряпку». Это оказалась та самая гофрированная юбка с оборочками. Нэн, ни на минуту не задумавшись, разорвала ее. И когда королевская юбочка превратилась в чистенькую повязку, доктор вынула занозу, перевязала палец и отпустила пациента с таким наказом:

– Держи повязку сырой и не снимай ее. Тогда палец у тебя не будет болеть и скоро заживет.

– А сколько прикажете заплатить вам, доктор? – смеясь, спросил командор.

– Ничего. У меня бесплатная лечебница. Сюда приходят бедные, и их лечат даром, – важно ответила Нэн.

– Благодарю вас, доктор Сорвиголова. Я всегда буду обращаться к вам в случае необходимости. – Эмиль ушел, но скоро вернулся и сказал, желая отплатить услугой за услугу:

– Ваше тряпье разлетается, доктор.

Не обратив внимания на непочтительное слово «тряпье», дамы торопливо спустились с дерева и, собрав выстиранные вещи, отправились домой, чтобы затопить плиту и заняться глажкой.

Порыв ветра налетел на старую иву, и она зашелестела листьями, как будто бы посмеиваясь над детской болтовней. Но только она успела успокоиться, как другая пара птичек взлетела на нее для тайного разговора.

– Ну, теперь я открою тебе секрет, – важно начал Томми.

– Говори, – сказал Нэт, пожалев, что не захватил с собой скрипки, – так тихо и прохладно было здесь.

– Видишь ли, мы рассуждали о разбирательстве последнего дела и о совокупности всех его обстоятельств, – продолжал Томми, повторяя некоторые выражения из речи Франца, которую тот произнес в клубе, и не особенно заботясь о смысле, – и я предложил сделать Дэну какой-нибудь подарок, чтобы загладить наши подозрения, ну и выразить ему уважение, и все такое. И подарок должен быть очень хороший и полезный, чтобы он мог сохранить его навсегда и гордиться им. Как ты думаешь, что мы решили ему подарить?