Вкус мести (CИ) - "chate" - Страница 21

Сидеть мокрым – то еще удовольствие, но уходить я все равно не собирался. Подумаешь, промок. Туча ушла, солнце пригрело, вот и высох.

Зачем я это делаю? Почему не ушел? Сам не очень понимаю. Если бы хотел просто извиниться, то меня бы давно уже здесь не было, я же хотел… увидеть, понять, можно ли исправить то, что я натворил или это станет моим проклятием на всю оставшуюся жизнь?

Если мне, просыпаясь утром, хочется видеть его рядом с собой, обнимать, вдыхать его запах, а от мысли, что делал ему больно, становится больно самому – это любовь? Если да, то любовь похожа на болезнь, но я согласен болеть этим демоном всю жизнь.

Аран, такое же красивое имя, как и он. Почему я с самого начала не разглядел, что за существо мой демон? Почему для этого меня надо было ткнуть в правду носом? Я ищу ответы на эти вопросы и не нахожу их. Я был слеп, глуп, туп, и впервые почувствовал, что испытываю к нему не только ненависть, когда он солгал ради меня. Понял, но не принял, иначе не отпустил бы. А за то, что произошло в гостинице, я буду казнить себя до конца жизни. Даже если он простит меня, я сам себе простить не смогу.

В этом демоне оказалось больше мужества и чести, чем во мне, закаленном в боях воине. Мне бы только поговорить с ним, попросить, извиниться. Сможет ли он вообще простить меня? Не знаю. Надеюсь. Очень надеюсь. Иначе я не знаю, как мне жить дальше.

Когда солнце вновь начало клониться к западу, я услышал рядом с собой стук чужого сердца. Звук доносился из-за спины, но оборачиваться я не стал, боясь спугнуть, а сердце мое сначала забилось учащенно, а потом испуганно замерло. А вдруг?.. Нет, не думать о плохом, не думать.

- Может, присядешь рядом? Разговаривать, когда твой собеседник стоит за спиной не очень удобно.

Глава 11

 Аран.

Передвигаться мне пришлось по ночам из-за возможной погони. Лошадь, что я выбрал на конюшне почти случайно, оказалась весьма сообразительной, и мы быстро подружились. Я назвал ее Рыжая, и она охотно откликалась на это имя.

Денег у меня не было. Еда, что я захватил в гостинице, быстро кончилась, тем более что я делился с Рыжей и хлебом, и морковью, но голодать мне не пришлось. Весной и летом можно было легко отыскать съедобные коренья и растения, было бы желание и толика знаний. А однажды я вообще совершил ночной набег на чужой огород, о чем мне до сих пор стыдно признаваться.

Где точно следует искать дриад, я не знал. Просто выбрал направление и следовал ему, пока мы не оказались в лесу. Это не был густой северный ельник, тут деревья не мешали расти друг другу, и давали траве и цветам достаточно света и простора для жизни. Мне тут понравилось, а когда впереди показалось препятствие из лиан, плотно обвивших деревья и образующих этакую зеленую стену, я понял, что приехал.

Спешившись, я расседлал лошадь, погладил ее по морде, поблагодарил и отпустил. Она сама найдет дорогу назад или нового хозяина. Мне же теперь лошадь была без надобности. Даже если дриады меня не примут, пойду дальше пешком. В лесах все равно верхом сложнее пробираться, чем на своих двоих.

Рыжая фыркнула мне в лицо, обдав запахом жеваной травы, и легкой рысцой побежала обратно, туда, откуда мы появились, я же направился к преграде из лиан.

«Интересно, как тут можно вызвать хозяев?»

Пока я разглядывал живую границу, несколько лиан шевельнулись и потянулись ко мне. Я машинально их погладил, нежно дотрагиваясь до листьев, словно передо мной был щенок или котенок. Лианы дрогнули в моих руках, встрепенулись и расплелись, давая мне проход.

- Спасибо, - поблагодарил я их, проходя через границу, тут же сомкнувшуюся за моей спиной. Лес здесь ничем не отличался от того, откуда я пришел, разве что цветов всевозможных было великое множество. Они стелились под ногами разноцветным ковром, над которым порхали бабочки и пчелы.

Топтать цветы не хотелось, так что я остался стоять на месте, внимательно глядя под ноги, в поисках тропинки, а когда все же поднял голову, чувствуя на себе чужой взгляд, увидел стоящую передо мной улыбающуюся девушку. Ее большие зеленые глаза имели цвет весенней листвы, а рыжеватые волосы напоминали мне по цвету кобылу, на которой я приехал. От такого неуместного сравнения я невольно улыбнулся и одновременно с этим почувствовал, как скулы мои заалели от смущения.

- Здравствуйте. Я Аран. Демон. Почти.

- Береника.

Так я познакомился со своей теткой. Дриады все носили имена растений, и даже меня они умудрились переименовать в Шиповник, но я не обижаюсь. Если им так нравится – пусть зовут. Тем более, что шиповник мне и самому нравится. Красивый он. И пахнет хорошо. И плоды у него вкусные.

Береника оказалась младшей маминой сестрой. Она отвела меня к себе домой, познакомила с бабушкой, еще тремя младшими сестрами и своей дочерью. Все они смотрели на меня как на чудо, а потом я узнал, что так оно и было. Среди дриад не бывало еще никогда мужчин. Когда им подходил срок зачать, дриады покидали свой лес и шли искать того, кто смог бы стать отцом их девочкам. Дочери дриад всегда рождались дриадами, и только моя мать стала исключением за последние пять сотен лет. Почуяв в ней кровь хищника, дриада отдала ребенка его отцу, потому что выжить среди дриад девочка не смогла бы. А теперь среди них появился я, ни демон и ни дриада. Ошибка природы, одним словом, урод.

Хоть дриады и приняли меня с распростертыми объятьями, стеснять их я не захотел и выпросил разрешения поселиться на самой границе. Дриады домов не строили. Они просто просили деревья и растения, а те создавали для них все, что было нужно. Таким образом, я получил свою крышу над головой уже через два часа после того, как озвучил просьбу. Дриады вообще не жили деревнями. Их дома были разбросаны по всему лесу, так что моему желанию уединиться никто не удивился.

Мой дом мне очень нравился. Рядом бил небольшой родничок, снабжавший меня водой. Небольшой огород за домом давал три – четыре урожая в год, а зимы в землях дриад вообще не было. Даже когда всюду лежал снег, здесь было по-летнему тепло и приятно.

И все бы было ничего, если бы меня не преследовал мой вампир. Мой. Это же надо было его так назвать. По сути, он никогда не был моим и не будет, но ночью, во сне, когда он приходил ко мне, обнимал и просто молча стоял рядом, я чувствовал, что он МОЙ. Мой единственный, самый родной и… любимый.

Когда я рассказал все бабушке Иве, та покачала головой, погладила меня по волосам и сказала, что все обязательно образуется.

- Ты только верь, Шиповник. Вера, надежда и любовь – самые сильные чувства в нашем мире. Они иногда даже смерть прогнать могут.

Может, и могут, спорить не буду, вот только мне от этого не легче, потому что из всего этого у меня есть только любовь, и та кособокая какая-то.

Вот так и пролетел год. Я почти не замечал, как сезоны сменяли друг друга, погрузившись в свой маленький мирок, пока однажды меня не потревожило конское ржание.

Подойдя к границе, я увидел за ней небольшую рыжую лошадь, на спине которой кто-то лежал. Рыжую я узнал практически сразу, так что, приказав лианам пропустить меня, выскочил наружу, чтобы снять с ее спины…

- Фадин, - выдохнул я и почувствовал, как сердце в груди болезненно сжалось.

Три стрелы торчали из спины вампира, причем как минимум одна из них пробила легкое, о чем свидетельствовала кровавая пена на губах вампира. Окажись эти стрелы в теле любого другого существа и его участь была бы предрешена, но вампир…

У меня был шанс спасти его, и я им воспользовался. Разодрав правое запястье когтями, я прижал его к губам вампира и тот начал инстинктивно глотать живительную для него влагу. Было больно, особенно когда он, немного придя в себя, впился в запястье клыками, раздирая его еще больше. Я даже чуть не закричал, но все же сдержался, а в следующую секунду его язык прошелся по поврежденному запястью, слизывая кровь и смачивая слюной кожу, отчего та сразу же онемела. Боль ушла и даже когда он вновь принялся углублять рану, практически зажившую, я уже не чувствовал ничего, кроме огромного облегчения от того, что он будет жить.