Чужие облака (СИ) - Андерсон Альбина - Страница 18

Теперь  вживую, Кира сразу же вспоминает суетливую прелесть подруги. Муся очень рада Кире, она все никак не может успокоиться,  постоянно дотрагивается до нее и мурлычет:

- Кирка, как же я по тебе соскучилась! Это китайский пуховик? Правильно, нужно же им куда-нибудь сбагривать перья от уток по пекински.  А цвет какой чудесный! Я тоже в таком приехала. А теперь, смотри… Нравится моя новая шкурка? - спрашивает она поглаживая свою легкую шубку.

- Прелесть, - соглашается Кира и добавляет с издевкой, но по доброму, тоном давно установившимся между подругами, у которых нет секретов друг от друга.

 -Меценаты  подарили, наверное ?  Ценители искусства?

- Меценаты, меценаты, - улыбается Муся. - Нет не Алиш… Не знаешь кто. Алиш бросил меня полгода назад, когда его жена с ребенком приехала. Выставил мои вещи в подъезд, дал пятьдесят долларов, чтобы не пропала. Комик, правда? Спасибо Грише, он меня обул, одел и снял квартиру.

- Ты же в театре работаешь.

- Ну да, в театре, – вдруг обозлившись говорит Муся. Она достает сигарету и изящно прикуривает ее, - Это долгая история. Работала я тут в одном театре...А впрочем, это не интересно...

Кира с жалостью смотрит на подругу. Жизнь в Москве, которая издалека казалась такой легкой и беспечной, не так проста.  Ей думалось что Москва  спокойный океан, где все желаемое прибивает к твоему берегу. А здесь может штормить, оказывается.  И даже разбивает лодки.

- Гриша тоже женат?

- А я знаю? Это очень личный вопрос, а мы с ним не так долго знакомы, чтобы фамильярничать друг с другом.  Да и вообще, при чем здесь это? Что еще? -  обороняется Муся.

- Знаешь, Муся... Зачем ты врала? И про Алиша и про театр?

- Ну а если бы я тебе написала, что мне плохо? Что работу не могу найти? Что на улице осталась? Что стояла со всеми этими в подворотне, чтобы в Макдоналдсе поесть? Как мужики подъезжали на машинах, выстраивали нас в ряд и осматривали с включенными фарами! Я с голоду подыхала!

Глаза ее наполняются злыми слезами. Кира хватает ее за руку, но Муся ее отдергивает.

- Знаешь, - голос Муси дрожит,  - Все и так считают меня прошмандовкой...

- Я не считаю.

- Ну, это ты так говоришь. Это тебя воспитали такой вежливой. Вы же все почкованием размножаетесь...Миловановы.

- Не ври! Ты дура последняя! Ты знаешь, что я тебя люблю и Вера Петровна тоже!

- Мне совсем некуда было деваться, хоть навсегда на панель, понимаешь? Еще менты эти…,– говорит Муся подняв высоко голову  и выпустив дым быстрой тонкой струйкой.

- Ну почему ты ничего не написала?

- И что? Что бы ты сделала? Прислала бы томик Тургенева?

- Я денег прислала бы, или позвонила Заболоцкому.

- Ну как ты не хочешь понять!? Вот этого я и не хотела!  - выкрикивает Муся. - Не хотела участия Заболоцкого, Мамонта и всего вашего подлого, академического коллектива!

Рука ее остервенело давит окурок в пепельнице. Кира кладет свою ладонь на ее руку и молчит. Мусе стыдно, она знает, что Кира - могила, и никто  бы от нее ничего не узнал.

- Прости меня, пожалуйста...

Они обнимаются. Муся оживает, опять любуется шубкой.

- Знаешь, этот Гриша-вылитый питекантроп.  Смешно сказать, лобик узенький-узенький. И по морде может заехать если что…

От возмущения глаза Киры сужаются, она снова хватает подругу за руку.

 - Но он меня от голодной смерти спас, пойми. Питекантроп -это же почти человек. Я конечно, благодарна, - она прикуривает новую сигарету. - Но и он не даст забыть, память у него, дай бог каждому хомо сапиенс, - усмехается она.

- А как с работой? – спрашивает Кира.

- В театре? –Муся смеется. - Уж ходила-ходила, искала-искала, все каблуки стоптала. Не берут! В офис не берут - нет опыта работы.  В официантки я не хочу, да и деньги там платят...чулки не купишь. А что я умею? У меня в дипломе написано : Артистка балета и баста. Все родители, - нахмурясь говорит она, - растили богемную девушку. И вырастили на радость себе и на горе ей самой. Она ведь бедная только и умеет делать трагические лица и белыми ногами махать. И ты кстати тоже... Хотя у тебя шансов пробиться больше, ты у нас талантливая. Это я всегда на классике у боковой палки и в театре у воды. Это у меня всегда плохая спина была.

Настроение у Киры падает еще больше. Вот зачем она приехала? Видимо лицо ее меняется, потому что Муся сразу спохватывается и тараторит:

- Кирочка родная, ты меня не слушай. Ты же ведущая была, у тебя репертуар. Высокий прыжок, линии, благородная манера.  А я что? До пенсии третья с конца... Ты талантливая, у тебя все получится. Хочешь, я завтра с тобой пойду? Поставим палатку у входа, спальные мешки купим...Не уйдем пока тебя не примут.

- Муся, что мне делать? – спрашивает Кира.

И по ее глубокому отчаянию Муся понимает, что дело совсем не в работе.

- У него кто-то есть, да?

- Конечно, но дело не в этом… Я ведь думала, что не к Глебу еду. Ну к нему тоже, совсем немножко, а на самом деле танцевать, в Большой. А оказалось что к нему.

Муся сочувственно кивает.

- Где говоришь он работает? Я его хорошо представляю. С лаптопа не слазит сутками. Задроченный...как это... высокими технологиями. Никого не видит, ничего не слышит. Где говоришь он работает? Вот-вот. Плечики узенькие, грудь впалая, обожает кожаные куртки и рюкзачки,  а на голове жирные волосенки в хвостик собраны. Ненавижу таких - поднимешь хвостик на затылке, а под хвостиком что? Правильно - жопа. Но зато самомнения….как у индийского магараджи.

Муся вовсю старается принизить Глеба, чтобы помочь подруге.

- Муся, он совсем не такой. Твое счастье что ты его никогда не видела. Ты бы пропала как я.

- Я то? Щаз прям! А она какая? – спрашивает Муся.

- Необычная, ну знаешь как сейчас модно. Глеб сказал, что она рекламирует нижнее белье.

- С открытым ртом и настежь ногами? И похожа она наверное...на одну из этих смазливых,  одинаковых... Ну знаешь эти девичьи группы, где куча красивых на одно лицо и одна страшная, которая умеет петь?

- Да нет, у нее фотографии в Elle Girl и Vogue. Он держит их на столике в гостиной. Но вот как тебе объяснить...она выглядит очень изысканной. С’est tress sher...(это очень дорого), как бы сказала Вера Петровна.

- Ну и что? Ты нисколько не хуже и тоже можешь выглядеть очень дорого. Тебя просто нужно приодеть. Если сжечь эту куртку и купить тебе что-нибудь приличное...

Кира хохочет.

- Муся прекрати, я же серьезно.

- Я тоже серьезно. Глеб - идиот, и он еще пожалеет...Как только ты получишь ведущую партию...

- Да это-то здесь при чем?

- Это всегда при чем, поверь мне!

           Ухарским маршем у Муси заливается телефон. Киру поражает  испуг, исказивший лицо подруги.  Она суетится, вскакивает и обратно садится, теребит на шее брелок.

- Гриша, я не забыла, - оправдывается она. Лицо у нее потерянное. - Я не забыла, нет...Конечно помню. Ты же говорил, что позже.  Ну раз так, ладно…Да, если заедешь за мной. Мы в кофейне...

Она вздыхает и тушит недокуренную сигарету в пепельнице.

- Другому кому соврала бы, тебе не могу. Кирка, ненавижу его!  Эти глубоко посаженные глазки,  ручища граблями…  Идти пока некуда. Знаешь,  гордости у меня много, а денег нет.

Кира в отчаянии, нужно немедленно вырвать подругу из лап этого  чудовища. Спасти ее.

 - Слушай, ну его к чертям, твоего питекантропа. Поедем  к Глебу.  Он не выгонит, - говорит она вдохновенно. - Найдем работу. Снимем квартиру на двоих...

Муся гладит воротник шубки.

- К Глебу? Да, он не выгонит, а знаешь как обрадуется! До потолка будет прыгать…- она вздыхает. - Знаешь, Гриша мне снимает шикарную квартиру…

- Поедем и заберем твои вещи!

- У тебя есть деньги?

- Около тысячи евро. На первое время нам хватит.

Муся качает головой.