Месть географии. Что могут рассказать географические карты о грядущих конфликтах и битве против неиз - Каплан Роберт Д. - Страница 51

51

Именно с этой целью в конечном счете и была построена Великая Китайская стена. Она, как пишет политолог Григиел, «служила средством для укрепления “экологического” разделения, которое перетекло в политические различия»[299].[300] В самом деле, для ранних китайцев земледелие и означало саму цивилизацию. Ее называли Центральное, или Срединное, царство, Чжунго, и оно ничем не было обязано соседним народам с пастбищ. Из этого следовала определенная культурная уверенность, схожая с уверенностью христианского мира на Западе.[301] Со времен поздней династии Чжоу, в III в. до н. э., земледельческий Китай стал впитывать в себя элементы варварской и полуварварской культуры.[302] Позже, начиная с династии Хань во II в. до н. э., китайцы, бывало, сталкивались с другими культурами: римской, византийской, персидской и арабской. Сопоставление этих культур способствовало развитию регионального чувства пространства.[303] Тот факт, что сегодня в состав Китая входит как пустыня, так и пахотные земли в континентальном масштабе, не меньше, является результатом долгого и увенчавшегося в итоге успехом исторического процесса, который, в свою очередь, является географическим основанием для китайской мощи.

Процесс расширения начался с «колыбели» китайской цивилизации, области вокруг реки Вэйхэ и низовьев реки Хуанхэ в северной части сельскохозяйственной зоны (южнее Маньчжурии и Внутренней Монголии), которая процветала в период Западной Чжоу 3000 лет назад.[304] Поскольку скотоводческая Внутренняя Азия с ее пастбищами не имела зерноводства, ее немногочисленное население, составляющее примерно 1/16 часть от населения изначальной территории «колыбели», не могло выжить без доступа к ней.[305] Таким образом, Китай рос и расширялся по направлению от реки Вэйхэ и низовьев реки Хуанхэ, хотя недавние археологические раскопки явственно свидетельствуют о развитии цивилизации в это же время и в Юго-Восточном Китае и Северном Вьетнаме.[306] В период Сражающихся царств (403–221 гг. до н. э.), Чжаньго, когда большие царства покоряли малые и количество государств резко уменьшилось со 170 до 7 образований, китайская цивилизация продвинулась дальше на юг в регионы, пригодные для выращивания риса и чая, включая район современного Шанхая. При всем этом политическая власть по-прежнему была сконцентрирована на севере, включая район современного Пекина[307].[308] Победителем в войне Сражающихся Царств вышла династия Цинь, благодаря которой, согласно некоторым этимологическим исследованиям, Китай получил свое название. К I в. до н. э., в период правления династии Хань, сменившей династию Цинь у власти, Китай включал в себя все пригодные для земледелия центральные земли, расположенные от верховьев рек Янцзы и Хуанхэ до побережья Тихого океана и от залива Бохайвань в Желтом море возле Корейского полуострова до Южно-Китайского моря. Ряд дипломатических соглашений и военных кампаний позволил императорам династии Хань установить власть над кочевым народом хунну во Внешней Монголии и восточном Туркестане (Синьцзяне), а также в Южной Маньчжурии и северной части Кореи.

Сложилась определенная модель поведения. Земледельческой цивилизации Китая при ее оседлом образе жизни приходилось постоянно создавать защитное буферное пространство, которое отделяло бы ее от кочевых народов с более засушливых возвышенностей, окружающих ее с трех сторон, от Маньчжурии до Тибета[309].[310] С такой же исторической проблемой столкнулась и Россия, ведь ей тоже нужна была такая буферная зона. Но в то время как Россия распростерлась на 11 часовых поясов, имея относительно низкую плотность населения, Китай с древних времен был гораздо более компактно и густо населен. Поскольку поводов бояться вражеских вторжений у Китая было меньше, он стал более миролюбивым государством. Тем не менее в Поднебесной зарождались династии, отличавшиеся энергичностью и агрессивностью. При династии Тан, периоде наивысшего могущества страны, в VIII в., военное ремесло прогрессировало и развивалось наравне с литературой и искусством. Армии династии Тан воевали по всему пространству между Монголией и Тибетом, установив контроль над территориями всей Центральной Азии до самого Хорасана на северо-востоке Ирана. Наступил золотой век для Шелкового пути. Наряду с этим императоры Тан вели войны с тибетцами на юго-западе с помощью тюрков-уйгур с северо-запада. Основным принципом всегда было не сражение со всеми противниками сразу, а маневрирование между этими народами степей. На самом деле военные были всего лишь одним из инструментов Танского государства. «Конфуцианская доктрина, – пишет британский историк Джон Кей, – сформировавшаяся в эпоху Сражающихся царств и частично являющаяся реакцией на нее, предполагала твердый контроль гражданских в военных вопросах».[311] Среди «предметов гордости старого Китая», по словам Фэрбэнка, был «обоснованный пацифизм», поскольку одной из конфуцианских идей государства являлось «правление при помощи добродетели».[312] Этот пацифизм, как говорят историки, иногда считают причиной того, почему, как только Китай вторгался в районы пастбищ и плоскогорий, кочевники тут же, в свою очередь, отвечали тем же – вторгались на территорию Китая. В 763 г. тибетская армия фактически разграбила столицу Танского Китая Чанъань (Сиань). Но что более важно, династии Цзинь, Ляо и Юань – каждая из которых родом с северных пастбищ – на протяжении всего Средневековья олицетворяли военную агрессию против Поднебесной со стороны Внутренней Азии. Наряду с этим коренные династии Сун и Мин, при всей революционности их военных технологий, не сумели вернуть под свой контроль степные территории. Внутренняя Азия, простирающаяся от Тибета и Восточного Туркестана через всю Монголию до дальневосточной границы с Россией, была отвоевана только при маньчжурской династии Цин, уже в XVII–XVIII вв. (Именно в этот период были сформированы границы многонациональной территории, которую сегодня контролирует китайское государство, равно как и представления о них; Тайвань был присоединен в 1683 г..[313]) Одним словом, Китай приобрел континентальные масштабы благодаря своим постоянным контактам с центральной частью Азии, которая частично входит в маккиндеровский «Хартленд», что и определяет политические реалии современного Китая.

В самом деле, вопрос теперь состоит в том, смогут ли ханьцы, крупнейшая на сегодняшний день этническая группа КНР, составляющая более 90 % населения и расселенная в основном на территории пахотных земель «внутреннего Китая», постоянно поддерживать максимально стабильный контроль над живущими на периферии тибетцами, тюрками-уйгурами и жителями Внутренней Монголии.

Между тем КНР сейчас достигла пика своей континентальной мощи, хотя раны, нанесенные ей территориальными притязаниями Европы, России и Японии, по историческим меркам Китая, еще очень свежие. В XIX в., когда Китай династии Цин переживал экономические трудности, страна потеряла значительную часть своей территории – зависимые южные территории Непала и Бирмы отошли к Великобритании, Индокитай – к Франции, Тайвань и зависимые территории Кореи и Сахалина – к Японии, а Монголия, Амурский край и Уссурийский край – к России[314].[315] В XX в. Япония захватила полуостров Шаньдун и Маньчжурию в самом сердце Китая. И все это случилось вдобавок к унизительным соглашениям об экстратерриториальности, навязанным Поднебесной в XIX–XX вв., согласно которым западные государства устанавливали контроль над частью крупных городов Китая.

вернуться

299

Помимо этого, Оуэн Латтимор пишет: «Очевидно, существовала линия, отделяющая территории и народы, которые можно было включить в состав Китайской империи с определенной выгодой, от тех, которые включить было нельзя. Роль именно этой линии должна была выполнять Великая Китайская стена». Lattimore O., Origins of the Great Wall. // Geographical Review – 1937. – Vol. 27. – Прим. авт.

вернуться

300

Grygiel, Great Powers and Geopolitical Change, p. 133.

вернуться

301

Fairbank J. K., Goldman M. China: A New History. Cambridge, Massachusetts: Harvard University Press, 2006. Pp. 23, 25, 45.

вернуться

302

Ebrey, China, p. 57.

вернуться

303

Cohen, Geography and Politics in a World Divided, pp. 238–239.

вернуться

304

Keay, China, maps, pp. 8–9, 53.

вернуться

305

Ebrey, p. 164.

вернуться

306

Fairbank, China, pp. 41–42.

вернуться

307

Положение Пекина, как пишет географ Т. Трегер, отвечало потребностям династий Юань, Мин и Цинь, позволяя им, благодаря своему относительно центральному расположению, править Китаем, к тому же он был достаточно близко, чтобы контролировать и степи на севере и западе. – Прим. авт.

вернуться

308

Tregear T. A Geography of China. London: Transaction Publishers, 1965, 2008. Pp. 94–95.

вернуться

309

Угроза, которую представляли вторжения «варваров», раскрывается в труде покойного синолога Оуэна Латтимора. – Прим. авт.

вернуться

310

Lattimore О. China and the Barbarians, in Empire in the East / Edited by Joseph Barnes. New York: Doubleday, 1934.

вернуться

311

Keay, p. 259.

вернуться

312

Fairbank, p. 109.

вернуться

313

Ebrey, p. 227.

вернуться

314

Карта Китая XIX в. и конфликтов: www.fordham.edu/halsall. – Прим. авт.

вернуться

315

Карта Китая XIX в. и конфликтов: www.fordham.edu/halsall, репродукция приведена в Reshaping Economic Geography (Washington: The World Bank, 2009), p. 195.