Бремя чужих долгов (СИ) - Печёрин Тимофей - Страница 12

— Вот эту… звезду нашли на крыше того же дома, — сообщил хозяин кабинета, — а вот эту — в подвале бизнес-центра на Эрнста Тельмана пятьдесят шесть… не так давно. Похоже, правда?

Еще один лист с рисунком перешел со стола в руки незадачливого алхимика. Магическая фигура на сей раз была едва различима на фоне почерневшего от копоти пола. Пола бывшей лаборатории Аль-Хашима.

— В подвале том еще пожар случился, — пояснил человек в сером костюме, — подозревали криминальные разборки… поначалу. Что незаконные делишки там какие-то проворачивались, давно было известно. Однако этот образчик живописи сюда ну ни в какую не вписывался. Даже другую версию отрабатывать стали — о каких-то ритуалах, секте с жертвоприношениями. Однако…

Прежде чем возобновить разговор, хозяин кабинета взял небольшую паузу — на несколько секунд.

— …однако затем был задержан один из участников организованной преступной группировки, ранее возглавляемой Алексеем Мишкиным… ныне покойным. Задержанный говорил о каком-то старике внешности экзотической и старомодной. Волшебником его называл… или что-то в этом роде.

— Неужели вы верите в волшебников, о, почтенный господин? — попытался было поддеть его Аль-Хашим. Но не тут-то было.

— Здесь вопрос не веры, а фактов, — отрезал человек в кресле, — факты же выстраиваются во вполне определенную картину. Просто же игнорировать факты дозволяется кому угодно, но только не нашей службе. Когда тот бандюга понес про какого-то волшебника, коллеги мои тоже было подумали, что он дурака валяет. Пытается на невменяемости выехать. Да что там коллеги — я сам поначалу так думал. Только вот… если этого сказочника сюда привести, как думаете, он вас опознает?

— Я не понимаю, в чем смысл всех этих вопросов, — проговорил алхимик, мало-помалу теряя самообладание, — почему я должен отвечать за каких-то презренных разбойников? Если я просто хочу заработать себе на жизнь — что в этом плохого?

Хозяин кабинета открыл было рот, чтобы ответить. Но что именно, Аль-Хашим так и не узнал. Раздался треск — это подала голос небольшая белая коробка на столе. Устройство под названием «телефон», насколько было известно алхимику.

Человек в кресле поднял так называемую «трубку» для переговоров по телефону. Но сам в течение нескольких секунд лишь слушал, зачем-то кивая. Хотя наверняка знал, что собеседник его этих кивков видеть не может.

— Что, говорите, он прожег? — произнес хозяин кабинета наконец, — лабораторный стол? Хорошо, прекращайте исследования.

Даже не слыша разговора, Аль-Хашим догадался, что речь шла о Пожирателе Металла. Что уже доставил, похоже, кому-то из коллег человека в сером костюме некоторые неприятности.

— Представляете, — проговорил хозяин кабинета, кладя трубку и вперив в алхимика свой цепкий взгляд, — тот состав, что у вас изъяли, привел в негодность один из столов в нашей лаборатории. Хорошие же вы вещички носите с собой, господин ученый муж. И я даже могу представить, как именно вы, так сказать, зарабатываете себе на жизнь.

Интонации, с которыми он произнес последние две фразы, показались Аль-Хашиму знакомыми. Причем не было это знакомство приятным даже с натяжкой. Алхимик вспомнил, как лет двадцать тому назад был свидетелем потешного поединка при дворе некоего деспота в одной мелкой, но не обделенной богатством, стране.

В поединках тех деспот любил сталкивать рабов, воинов, зверей. Даже высокопоставленных сановников. Кого угодно, в зависимости от собственных сиюминутных желаний. И только он решал, будет ли очередной поединок смертельным или одному из участников достаточно просто обезвредить соперника.

Причем ровно таким же тоном, как теперь вел разговор человек в сером костюме, тот деспот провозгласил к концу поединка: «А теперь добей его, пусть прольется кровь!»

Ждать, пока прольется его собственная кровь, Аль-Хашим, разумеется, не желал. И потому решил предпринять последний, отчаянный рывок к свободе. Воспользоваться призрачным, внезапно увиденным шансом — зная, что следующего уже не будет.

С каким-то нестарческим проворством алхимик отскочил от стола, отдалившись не менее, чем на три шага. И одновременно швырнул рисунок с одной из магических фигур себе под ноги.

— Что это вы задумали, ученый муж? — не поняв, вопрошал хозяин кабинета, — тоже на дурку надеетесь?.. Напрасно!

Однако Аль-Хашим его не слушал. Кое-как ступив обеими ногами на лист с рисунком, еле уместившись на бумажном пятачке, он лихорадочно шептал заклинание. Одновременно представляя себе поляну в Священном Лесу и молясь о том, чтобы задумка его, суетливая и скоропалительная — сработала.

Когда кабинет исчез, а вокруг снова во множестве вознеслись древние деревья, алхимик не сразу даже поверил в произошедшее. Когда же все-таки поверил — в изнеможении осел на траву.

Поспать в эту ночь мне не удалось. И виной была не только неудобная постель в комнате захолустного трактира. Вернее сказать, не столько она.

Разумеется, голову мою многострадальную занимала предстоящая дуэль. Шансы свои в которой я отнюдь не переоценивал. Особенно после того, как чертом принесенный на мой путь барон Кейдн продемонстрировал, как здорово он владеет шпагой. А что я? Я же и с отребьем, в лесу промышляющим, сладить сумел кое-как.

Но мозг сопротивлялся изо всех сил — не желая верить в мою и свою скорую гибель. Потому и пытался найти хоть малейшую лазейку. Хотя бы крохотную, призрачную возможность для спасения. Или хотя бы для самоутешения. И потому изводил меня вместо того, чтобы дать отдохнуть напоследок. Насладиться, так сказать, последними часами недавно обретенной новой жизни.

Хотя, если подумать, какой смысл отдыхать и накапливать силы? Если потратить их не получится. Если скоро суждено мне погибнуть, причем во второй (во второй, подумать только!) раз.

На первых порах, едва я лег на кровать и задул свечу, голова моя силилась вспомнить кое-какие нюансы дуэльного кодекса. То, что нужны-де секунданты — это я помнил и прежде. Еще, вроде как, для поединков чести существуют специально отведенные места. Здесь же, на тракте, вдали от населенных пунктов и недалеко от леса схватка наша сильно бы смахивала на разбойную стычку. Вроде как трое напали на одинокого рыцаря и убили его.

Я зацепился было за последний довод… но сам же и разрушил его единственным нечаянным воспоминанием. Припомнив о поединке, что подвел черту под жизнью «солнца русской поэзии» — и проходил, увы и ах, опять-таки в безлюдном месте: на Черной речке. А уж никак не на городской площади, в окружении толпы зевак.

Что еще могло меня спасти? Возможно, верный выбор оружия. Если память не изменяет и на сей раз, коль мне бросили вызов, по дуэльному кодексу выбор оружия как раз за мной. Я же, конечно, отдам предпочтение старому доброму, а главное, тяжелому мечу. В силу чего барону треклятому останется засунуть себе в зад и шпагу, и все ужимки и прыжки, которые он с нею умеет проделывать. Во-первых, против лома нет приема, а во-вторых, действовать мечом столь же эффективно, как и шпагой, Кейдн из Альтеньягра вряд ли сможет. Хлипковат-с.

С другой стороны, даже такого богатыря, каким был сэр Готтард, а стал я, можно измотать до изнеможения. После чего, нимало не напрягаясь, пронзить кликом. Взять хотя бы поединок того же храмовника с Велемиром из Священного Леса. Поединок, который мог бы кончиться совсем по-другому, если б не мое вмешательство. Барон Кейдн же с виду кажется еще более ловким и подвижным, чем тот же Велемир.

Наконец со стороны третьей, и, наверное, самой важной, не стоит кое-чего исключать. А именно, что в этом мире правила проведения дуэлей могли сильно отличаться от моих представлений. Те же Велемир с Готтардом каждый своим оружием бились — и ничего, все принимали этот факт как должное. Не говоря уж о том, что ко всем кодексам неписаным принято относиться примерно так же, как пресловутые коллеги Джека Воробья относятся к эфемерному кодексу пиратов. То есть, когда сами в чем-то сомневаемся, не понимаем, тогда да, позарез надо свериться с кодексом. Ну а ежели расклад ясен и очевиден, нужды такой просто нет.