Кодекс чести вампира - Сухомизская Светлана - Страница 45

— Убийца был не один. Их было, как минимум, двое, — продолжал Себастьян. — Хромов знал их хорошо. Они хотели сделать второй «Поцелуй вампира» — в тех же костюмах и декорациях, но с другим персонажем вместо девушки, которая была на первом «Поцелуе».

— То есть один из убийц участвовал в съемке как модель, а другой — как фотограф? — уточнил Даниель.

— Но почему двое? Может, убийца был один, а для съемки использовался автоспуск? — проявив осведомленность в фотоделе, поинтересовался Захаров.

Себастьян покачал головой.

— Я расспросил ассистента. В той модели фотоаппарата нет функции автоспуска. Кроме того, это самая простая в обращении камера из всех имеющихся у Хромова. Если бы он снимал сам, наверняка выбрал бы другую.

— Так, ребята. Вы, конечно, очень сообразительные, но все равно я не понимаю, куда делась кровь, и почему Хромов не сопротивлялся, — разводя руками, сказал Захаров.

И вдруг Себастьян изменился в лице.

— Где результаты экспертизы? — рявкнул он, лихорадочно сверкая глазами.

Захаров поднял брови и полез в ящик своего стола.

Себастьян выхватил у него из рук несколько исписанных листов бумаги и впился в них глазами. Через несколько секунд он издал громкий возглас и протянул отчет эксперта Даниелю, показывая пальцем на одну из строчек.

— Ты только посмотри на это!

Тот глянул и взъерошил пальцами свою шевелюру, проронив только:

— Ничего себе…

Себастьян посмотрел на Захарова, укоризненно качая головой.

— Почему ты сразу не сказал, что эксперт нашел на краях раны следы неизвестного науке фермента, возможно, обладающего седативным действием?

— А что, это важно? — в недоумении спросил Захаров. — Что это значит?

— А это значит, — мрачно ответил Даниель, — что людское правосудие вряд ли сможет наказать убийцу Хромова.

— Нормальными, человеческими словами объяснить можно? — разозлился Захаров.

— Едва ли, — ответил Себастьян, и, не дожидаясь ответа, ангелы стремительно вышли из кабинета.

Захаров пару секунд недоуменно таращился на закрывшуюся за ними дверь, потом, сердито плюнув, взял со стола отчет эксперта и уставился на него, как баран на новые ворота.

Глава 31

СЕРДЦЕ НЕ КАМЕНЬ

Не знаю почему, но чем ближе подходила я к желтому двухэтажному особнячку, в котором то ли волею господней, то ли по прихоти случая расположилось детективное агентство «Гарда», тем больший страх меня охватывал.

Казалось бы, после звонка Себастьяна я должна была чувствовать себя победительницей на белом коне или, на худой конец, на белом «Мерседесе». Я же почему-то вместо того, чтобы лететь, словно пущенная из лука стрела, шла нога за ногу. В желудке у меня болтался увесистый кирпич, а настроение было самое погребальное. А если я все поняла неправильно, и его звонок значил совсем не то, о чем я подумала?

Я пыталась вспомнить содержание нашего короткого телефонного разговора и с ужасом осознавала, что волнение начисто стерло его из моей памяти. Может быть, я напрасно так радовалась сегодня утром? От воспоминания о неласковом шоколадном взгляде пересохло в горле. Я полезла в рюкзак за мятными конфетами. Надо будет купить маленькую бутылочку минеральной воды и носить ее с собой на всякий случай. Только не на такой, как сегодня. Потому что второй раз я такого взгляда точно не выдержу. Помру на месте.

Восхождение по деревянным ступеням далось мне так трудно, словно я не на работу шла, а покоряла Эверест. Только вместо снежной шапки на вершине была Надя. И приветствовала она меня лаконичным высказыванием:

— Их нет!

Я плюхнулась в кресло у камина и тяжело перевела дух.

— Ты чего такая бледная? — встревожилась Надя. — Это не из-за вампира ли?

Вместо ответа я молча отогнула воротник водолазки и показала ей целую и невредимую шею.

— А что же тогда случилось? — резонно спросила Надя.

Я тяжело вздохнула и посмотрела на нее глазами побитой собаки.

— Все ясно, — кивнула Надя. — Должна тебя огорчить: помочь ничем не могу. Лекарство от глупости еще не изобретено.

В этот момент тихонько скрипнуло внизу и пристукнуло, и деревянные ступеньки застонали вразнобой — кто-то вошел в дверь и стал подниматься по лестнице. И не успели мы с Надей переглянуться, как в приемной появились оба ангела.

Вернее, один. То есть Даниель, конечно, тоже присутствовал. Он даже, кажется, поздоровался со мной и что-то, по-моему, спросил. Но вот ответила ли я на его приветствие и вопрос — убейте, не помню. Потому что видела я только Себастьяна.

А он застыл на краю лестницы, вцепившись пальцами левой руки в деревянные перила, а правой нервным движением убирая со лба пряди волос, и мой испуг отражался в его прекрасных глазах, как в зеркале. Таким растерянным и робким я не видела его никогда и почему-то разволновалась от этого еще больше. Я вскочила с кресла, но ноги решительно отказались меня держать, и я тут же плюхнулась обратно. Спасибо, что не мимо. В моем тогдашнем состоянии промахнуться было бы неудивительно.

Даниель посмотрел на Себастьяна, на меня, оценил обстановку и тактично произнес:

— Надя, можно тебя на минуточку в мой кабинет? Я хотел тебе кое-что показать…

Вообще-то, обо всем этом я узнала потом, попозже, из уст неудержимо хохочущей Нади. Сама же я ничегошеньки не слышала — в ушах у меня шумело, словно океанский прибой бился о прибрежные скалы.

Едва за Надей и Даниелем закрылась дверь, Себастьян очутился на коленях возле моего кресла. Что он мне сказал, и что произошло потом, я помню весьма приблизительно. Честно говоря — вообще не имею ни малейшего представления. Но могу догадываться.

По словам Нади, когда минут через двадцать неудержимое любопытство выгнало их с Даниелем обратно в приемную, мы с Себастьяном стояли у камина, держа друг друга за руки и смотря друг на друга обожающе, и выглядели, как она выразилась, «до омерзения слащаво». Когда я попыталась обидеться на такую не слишком-то лестную характеристику, Надя смерила меня сердитым взглядом и призналась, что эти слова продиктованы завистью. «Даниель, конечно, очень милый, и я его очень люблю, но в партнеры для подобной сцены он совершенно не годится, — недовольно сказала она. Подумала немного и добавила: — Правда, я, пожалуй, тоже». И, кажется, это ее утешило.

— Так, — сказал Даниель. — Мне страшно неудобно вмешиваться, но вынужден напомнить: наше дело еще не закрыто, работа в разгаре. Поэтому нельзя ли, покончив с лирикой, перейти к трудовым будням?

— А? — спросил Себастьян, поднимая на друга шоколадные глаза, подернутые влажной дымкой. Несколько мгновений — и туман растаял без следа. Взгляд Себастьяна стал ясным и сосредоточенным. — Да, действительно. Пошли в твой кабинет, Даниель.

В кабинете Даниеля мы расселись вокруг стола. И первое, что сделал белокурый ангел, — грозно сверкнул голубыми глазами и сурово произнес:

— Ну, голубушки мои, признавайтесь, что еще за заговор вы надумали против нас устраивать?

И быстренько рассказывайте, что вы раскопали про Ирину Сидорову!

— Как?! — взвизгнула Надя. — Ты… все знаешь? Но откуда?

Я нервно захихикала и сквозь смех произнесла:

— Я так и думала!

— Удивительно… — саркастически отозвался Даниель. — По твоим поступкам никак нельзя догадаться, что ты умеешь думать. А ты, любовь всей моей жизни, — обратился он к Наде, — неужели думаешь, что я не видел твои манипуляции с документацией? Конфиденциальной, между прочим. С другой работы тебя за такие фокусы вмиг бы уволили.

— Ну и ты уволь! — угрожающе сказала Надя. — Что тебе мешает?

— Мешает мне большое и чистое чувство, — проникновенно ответил Даниель. — Но дураком это чувство меня пока не сделало. Так что я понял, куда и откуда ветер дует, и сообщил свой метеорологический прогноз Себастьяну. Посовещавшись, мы постановили: чем бы дитя ни тешилось, только бы не плакало. И оставили вам разработку версии с натурщицей.