Посох волхва - Витаков Алексей - Страница 2

2

– Я уже немолод, Асгерд. Мне не осилить еще один поход.

– Это будет последний, клянусь бусами жены Тора, железной Сив!

– Неужели тебе всего мало? – покачал головой Хроальд.

– Много добра не бывает. Ты сам это знаешь, – дернула плечом Асгерд. – Я скоро начну и вправду стареть. Освежить мою плоть и мой дух может только молодой мужчина.

– Но у тебя же муж вдвое моложе!

– Не смейся надо мною, Хроальд.

– Говори начистоту. Неужели ты задумала от него… – нахмурился херсир.

– Куда смотрели асы, когда выдавали меня замуж за этого калеку? – хмыкнула Асгерд.

– Ты сама в нем видела будущего эриля, владеющего рунической магией. Ты мечтала, что твой муж запишет речь ворона и станет знаменитым!

– Я горько ошибалась. Хватит!

– Такое ощущение, что ты чего-то недоговариваешь? – прищурился Хроальд.

– Я сохну от того, что не чувствую себя женщиной, – вздохнула Асгерд. – Закон запрещает разводиться и заводить другую семью, пока кто-то из супругов не умер. И кто придумал эти хромые законы?!

– Но все же, почему именно из Гардарики? Ведь есть земли и поближе.

– Потому что я знаю, что такое мужчина-славянин. И еще я знаю, что одна капля его крови, смешанная с медом, сделает меня самой могущественной хариухой[9] северных фьордов.

– Ты и впрямь безумна! Нужно посылать гонца к королю – узнать, когда готовится поход на те земли, – Хроальд поскреб клочковатую бороду.

– Ничего не нужно, – отмахнулась Асгерд. – Скоро начнется навигация. Ты первым пойдешь в Гардарику. Что толку идти с королем – много ли тебе достанется? Все привыкли ходить через Новоград. Я же предлагаю тебе другой путь. По нему не так часто ходят наши. А именно – через полабов к верховьям Днепра. Там есть такой город – Смоленск. Туда ты и пойдешь. Возьмешь траллов, продашь, а обратно уже будешь возвращаться мирным купцом по Волхову. Если идти с королем, то он наверняка твой драккар поставит замыкающим, и тогда – только крохи со стола его величества.

– Неплохой план. Но одним драккаром идти нельзя, Асгерд!

– Я помогу тебе снарядить второй. За это ты привезешь мне красивого славянского раба.

– Ты дашь денег на оружие и снаряжение? Не узнаю старую Асгерд.

– Дам, но в долг, под проценты… Скоро навигация, Хроальд.

– Что я буду делать в походе с твоим Эгилем? – усмехнулся херсир.

– Он наверняка погибнет в первой же переделке, – притворно потупилась Асгерд. – Секирой мой муж владеет не лучше, чем скальдскапом.

– Тебе его совсем не жаль?

– От кого я слышу про жалость? От человека, который убил людей больше, чем я за всю жизнь комаров на своем лице. На сей раз, Хроальд, ты пройдешь по пути из варяг в греки первым. Грабь не во всех городах, где-то будь купцом, чтобы на обратном пути было что взять задарма. Наконец, ты выберешь все самое лучшее. То, что ты сам считаешь достойным тебя. С этой добычей иди к хазарам или ромеям, продай им все за хорошие деньги. Они ждали всю зиму. И у первого купят очень выгодно. Хазары возьмут молоденьких женщин для отправки в мусульманские гаремы, ромеи хорошо возьмут крепких мужчин для работы на рудниках. Это будет очень хорошая добыча, Хроальд!

– Два драккара тоже маловато. Хотя бы еще один.

– Справишься. Зачем нужны лишние рты?

– Бойцы – не лишние рты. Мы там иногда жизнью рискуем!

– Вот именно, что только иногда… До встречи, Хроальд!

Глава 1

Два драккара, «Хрофтотюр» и «Фенрир», уже в самом начале мая, преодолев северные воды и трудный путь волоком, встали на днепровский стрежень. Ровно сто воинов, по пятьдесят на каждом судне, вел конунг Хроальд Старый.

Ветер шел встречным курсом, поэтому парус был спущен и воины дружно налегали на весла.

Молвила мне матерь:Мне корабль-де купят –Весла красны вольны –С викингами выехать.Будет стать мне, смелу,Мило у кормилаИ врагов негодныхПовергать поганых.

Пел Халли Рыбак песню Эгиля, сына Грима Лысого. Две последние строчки висы подхватывала вся дружина.

В рог врезаю руны,Кровью здесь присловьеКрашу и под крышейКрасных брагодательницПьяной пены волныПью из зуба зубра.Бедно, Бард, обносишьБрагой наше брашно!

Эгиль Рыжая Шкура пытался, не показывая виду, проглотить горький, колючий комок, застрявший во рту. Но чем громче и забористей пел Халли, тем больше становился комок во рту Эгиля.

Тяжелое внутреннее самочувствие неудачника отражалось на его действиях: он то очень быстро начинал вертеть веслом, то, наоборот, так медленно, что вынуждал Хроальда брать в руки кнут.

Несколько раз Эгиль по-честному пытался подхватить песню со всеми вместе, продышаться всей грудью, выпустить из сердца слезы сосущих обид, но ничего не получалось. Вместо задорного, полного звука связки выжимали какой-то блеющий скрип. Отчаяние и порой до такой степени овладевало им, что несчастный готов был раскрошить себе зубы уключиной, а перед этим вырвать собственный язык и скормить его днепровским рыбам.

– Эгиль, ме-е-е, Эгиль, ме-е-е! – то и дело передразнивал его Эйндриди.

Эгиль твердо пообещал самому себе, что в первой же серьезной потасовке постарается убить этого выскочку, Халли Рыбака, а заодно Тормода, Эйнара, Эйндриди и Ёкуля. На остальных он попросит Асгерд по возвращении навести такую черную порчу, что до сотого колена вверх невозможно будет вытравить ни одной премудростью. Он представил себе ужасные муки своих обидчиков и их потомков, и на душе заметно полегчало. Неизвестно в какие мрачные дебри ненависти могло завести Эгиля его воображение, если бы не команда Хроальда: «Суши весла, бездельники! Щиты – с борта! Оружие убрать под лавки и накрыть шкурами!»

«Хрофтотюр» и «Фенрир», влекомые течением, обогнули нависающий берег, и взору норманнов открылся деревянный город.

Сам детинец стоял по правую руку от Днепра на пышном, зеленом холме, примерно в версте от реки. Во все стороны от кремля рассыпались посады, которые находились под охраной земляного вала и рва шириной в тридцать локтей. У самой днепровской воды, словно ладный гриб-боровик, возвышалась наблюдательная башня в четыре человеческих роста, оснащенная двумя рядами бойниц, зубчатым верхом и брусовой крышей, крылья которой были столь внушительны, что затеняли едва ли не две трети всей постройки.

Прямо от башни шли широкие, в четыре локтя, мостки, сложенные катышом вниз из распиленных вдоль бревен. Мостки одним плечом упирались в пристань, другим – в ворота башни. По ним поднимали с реки тяжелые грузы. Грузчики несли товары на ярмарку, а если была необходимость, то пускали запряженных лошадей.

Башня служила не только наблюдательным пунктом, но и местом досмотра товаров. Заморские гости должны были вначале предстать перед строгим сотским Вакурой и его стражниками, которые тщательным образом проверяли товар на предмет боевого оружия и запрещенных хмельных зелий. А если никаких нарушений не обнаруживалось, то милости просим на торг.

Тяжелая верхняя губа правого берега, сплошь покрытого ивняком и мелким кустарником, круто нависала над водой и являлась естественной преградой. Местами днепровские воды так подъели во время весенних половодий берег, что он напоминал распахнутую пасть хозяина здешних лесов – медведя, – словно грозное предупреждение пришедшим со злым умыслом.

Далее, сколь было видно глазу, простиралась местность пересеченная глубокими, извивающимися оврагами, набычившимися увалами, крутолобыми холмами и взгорками. Все это утопало в пышной зелени трав, кустарника, перелесков и леса, играло и блаженно шумело под порывами ветра, переплавляя яркий солнечный свет в благородный и мягкий изумруд.

вернуться

9

Хариуха – то же, что ведьма.