Вакцина смерти - Градова Ирина - Страница 17

– «Глобофарма» – главный заказчик клинических исследований в нашей стране, – продолжала Громова, – и они не скупятся на вложение средств, так как эта политика окупается сто– и даже тысячекратно! Антон выяснил, что от этих прививок у детей нередко случались судороги, возникала сыпь, они переставали разговаривать, и объяснения таким фактам не находилось! Кроме того, вакцина испытывалась даже на больных детях, что категорически противопоказано. Родителей буквально силой заставляли подписывать согласие на прививку, а за каждого ребенка, отправленного на клинические исследования, врач получал по сто или двести рублей. Причем, заметьте, родителям не сообщалось, что это исследования, все выдавалось за обычную вакцинацию!

– А возможны ли вообще такие исследования с участием детей? – спросил Артем.

– Да, но это процесс сложный: нужно уведомить родителей, что идет эксперимент, получить письменное согласие, заплатить, а в случае осложнений можно ожидать суда и огромных компенсаций – так обстоит дело в развитых странах. В нашем же случае дети получали только осложнения, а деньги доставались другим людям.

– И обо всем этом узнал ваш муж?

– Да. Он выяснил, что родителей детей, пострадавших в результате незаконных прививок, запугивали, угрожали им, если они пытались искать правду… Все сходило с рук из-за того, что муж и жена, как говорится, одна сатана: если он – главный педиатр, а она руководит центром здоровья ребенка, то вы понимаете, что за плотная связка работала! Я скажу вам больше, вакцинация проводилась даже по поводу несуществующих заболеваний. Получалось так, что сама фармацевтическая компания придумывает синдром, а потом успешно от него лечит! Антон, окунувшись во всю эту грязь, пришел в ужас, но еще больше его пугали телефонные звонки и послания по электронной почте.

– Что за звонки?

– Звонили представители компаний, просили о встрече, предлагали вознаграждение в случае, если Антон «замолвит за них словечко»… Государственный заказ – великая вещь, невероятные суммы, поднятие престижа фирмы!

– Антон ходил на эти встречи?

– Пару раз – пока не понял, что все сводится к деньгам и, в сущности, прямому нарушению закона. Он на это пойти не мог, но были затронуты слишком высокие интересы.

– Его попросили уйти? – предположил майор.

– Если бы! – усмехнулась Громова. – Нет, все гораздо хуже. Когда руководители Антона поняли, что с ним каши не сваришь, они подтасовали улики и обвинили его в получении крупной взятки от одной из мелких фармацевтических фирм, которая не имеет никакого веса на рынке.

– Взятка? Тогда почему же Антона не посадили?

– А им это было невыгодно. Если бы они вздумали сообщить в полицию, то правда могла вскрыться, Антон обязательно утопил бы всю эту шайку-лейку! Нет, ему просто предложили убраться добровольно и тогда пообещали не подавать компромат на него в органы. Антон понял, что полиция не станет глубоко копаться в деле и примет самую очевидную версию – ту, которую подмахнули заинтересованные лица. Антон не просто ушел, но ушел с «волчьим билетом»: ему было трудно устроиться на работу, и некоторое время мы жили только на мою зарплату, а я – музыкальный работник в детском центре, можете себе представить? Тем не менее у Антона есть друзья, и все как-то постепенно уладилось…

– Так вам ничего не известно о смерти профессора Кармина?

– Разве это не несчастный случай?

Ирина выглядела встревоженной и озадаченной.

– Не похоже, что так, – ответил Артем. – Кстати, не припомните, где находился ваш муж десятого марта?

Громова открыла рот, чтобы ответить, но вдруг закрыла его и посмотрела на майора. Зрачки ее расширились, закрыв радужную оболочку глаз и превратившись в две большие черные дыры: она поняла, к чему клонит Карпухин, и осознание этого, казалось, повергло женщину в шок.

Андрею потребовалось провести серьезные исследования в поисках первых заболевших и умерших пациентов, но повезло именно Агнии. Встретившись с ней после длительной разлуки, он поймал себя на мысли, что соскучился – по ее голосу, по несколько наивному, несмотря на возраст, отношению к жизни, даже по довольно неприятной привычке подвергать все сомнению. Андрей старался убедить себя в том, что точно такие же чувства испытывает ко всем членам группы, но в глубине души понимал, что это не так. Он давно перестал относиться к женщинам как к возможным спутницам жизни – наверное, с тех самых пор, как от него ушла Алина. Обида перегорела много лет назад, но осадок остался. Винить Алину он не мог, ведь сам был во многом виноват: его постоянные отлучки, поездки по горячим точкам и возвращение домой, только чтобы зализать раны и снова броситься в гущу опасных событий, привели к тому, что они с женой безвозвратно отдалились друг от друга. Возвращаясь, он не мог успокоиться на гражданке, отсюда и попойки с однополчанами, едва не приведшие его к катастрофе как хирурга. После Алины в жизни Андрея были женщины, но все они либо становились его друзьями, либо он прерывал отношения – всегда сам, не позволяя сделать это партнерше. Иногда Андрей спрашивал себя: а что, если бы он не торопился расставаться, подождал и посмотрел, что из этого получится, но какой-то внутренний голос запрещал Андрею заходить так далеко. С Агнией дело обстояло иначе. Она словно проникала глубоко под кожу, залезала в душу, куда Андрей не пускал даже самых близких, самых дорогих друзей, таких, например, как Павел или Никита. Агнии для этого даже ничего не приходилось делать: он словно распахивался навстречу ей, одновременно опасаясь того, что она это почувствует и таким образом приобретет над ним некую власть. Какую выгоду Агния смогла бы извлечь из этой власти, Андрей себе отчета не отдавал, но, находясь рядом с этой женщиной, никогда не чувствовал себя в своей тарелке.

Сейчас, сидя в машине, он как раз ожидал появления Агнии. Она сообщила ему имена пациентов, умерших в ее больнице, и он, получив такие же сведения от всех остальных членов группы и проанализировав их при помощи Лаврентия и Александра, пришел к выводу, что некоторые могли стать непосредственными источниками заражения. Разбившись парами, бывшие коллеги по ОМР отправились по домам родственников умерших, и Андрей оказался в паре с Агнией. Он пытался убедить себя в том, что это вышло случайно, но лгать самому себе не имело смысла: он хотел, чтобы вышло именно так, а потому повел себя, как самый настоящий покерный шулер. Кстати, покер ему всегда удавался лучше других карточных игр.

– Извините, я опоздала!

Распахнув дверцу, Агния плюхнулась на соседнее сиденье.

– Как обычно, – пробормотал он тихо, но так, чтоб она не могла не услышать. И тут же отругал себя: ну почему он всегда начинает разговор с этой женщиной с резкостей? Однако она ничуть не обиделась. За время общения Агния успела изучить Андрея настолько, что способна понять, когда он реально злится, а когда просто бухтит без особой причины. А может, он просто стареет и становится сварливым?

– Опять не в духе – как обычно? – весело поинтересовалась Агния. Андрей посмотрел на нее и отметил, что женщина прекрасно выглядит. Было четыре часа дня, позади несколько сложных операций, но ее лицо казалось спокойным и безмятежным. С толстым вязаным шарфом, намотанным по самый подбородок, и с длинными волосами, туго стянутыми на затылке в «конский хвост», женщина производила впечатление девчонки, и только чрезвычайно внимательный наблюдатель разглядел бы едва заметные следы возрастных изменений на гладкой коже. Андрею всегда нравился Олег Шилов. Он хороший, честный парень, с правильными жизненными принципами и легким характером – именно такой и нужен Агнии. Однако в этот момент он почувствовал, что ненавидит безупречного ортопеда – прямо-таки до тошноты.

– Итак, – продолжила Агния, пока Андрей заводил мотор, – к кому едем?

В списке Андрея значилось три фамилии, и первым стояло имя Никанора Ивановича Старостина.

– Что он за человек? – спросила Агния.