Забытая клятва Гиппократа - Градова Ирина - Страница 8

– Эта девчонка совершенно не умеет держать язык за зубами! – беззлобно проворчал Карпухин. – Ну да ладно – пойду я, а то, видать, отрываю вас от важных дел.

– Погодите, Артем Иванович! Вы что, действительно полагаете… – начала я и осеклась, так как мысль, которую я собиралась высказать, показалась мне просто чудовищной. – Вы считаете, что Извекову мог угрожать тот же человек, что убил тех шестерых? Маньяк?!

– Рано пока делать выводы, Агния, рано! Тем не менее, если вы что-то узнаете об Извекове или он сам объявится, немедленно сообщите мне лично.

…Перед уходом домой я проверила мобильный. Я обычно делаю это в конце дня, так как на работе мне сложно отслеживать звонки – все равно ведь не смогу перезвонить. На экране застыло несколько непринятых вызовов, и все – от Вовки, Татьяниного мужа.

– Что нужно делать, чтобы назначили эксгумацию? – спросил он, как только услышал мой голос.

Постоянный состав ОМР собрали неожиданно. Вика обзвонила всех нас и попросила явиться в офис, располагающийся в бизнес-центре «Волна» недалеко от станции метро «Приморская». С тех пор, как я пришла к Лицкявичусу впервые, здесь многое изменилось. Во-первых, ОМР теперь занимал весь этаж, и у Вики появился отдельный кабинет, наполненный компьютерами и всякими электронными штучками, о предназначении которых я, человек практически безграмотный в области высоких технологий, могла только догадываться. Правда, девушка предпочитала торчать в личном кабинете главы ОМР, потому что, как я подозреваю, ей просто скучно сидеть одной. У нас также появилось специальное помещение для просмотра видеоматериалов, и больше не приходилось довольствоваться маленьким телевизором и видеомагнитофоном.

Мне было очень приятно вновь увидеться со всеми коллегами, с которыми мы не встречались долгое время, – с Никитой, Павлом Кобзевым и даже с Леонидом Кадреску, хотя, воскрешая в памяти свою первую встречу с патологоанатомом, я вспоминала, какое неприятное впечатление произвел он на меня тогда, несмотря на импозантную внешность. С некоторых пор между нами установились сравнительно теплые отношения. Думаю, Кадреску относился ко мне лучше, чем к любому другому члену ОМР, и его толерантное поведение, очевидно, было самым большим проявлением его привязанности. Леонид отличается от большинства других людей. Тем, кто с ним незнаком, кажется, что патологоанатом – настоящий аутист: он не смотрит в глаза людям, неохотно отвечает на вопросы, презирает серость и откровенно ненавидит глупость. Я не раз сталкивалась с тем, что Кадреску намеренно игнорирует людей только потому, что не считает их достойными собеседниками, хотя я никогда не слышала, чтобы он с кем-то грубо разговаривал или ругался – он просто их не замечал, словно они насекомые или грязь под ногтями одного из его «клиентов». Хотя нет, пожалуй, к последней он относится с гораздо большим пиететом! Павел, отличный психиатр, известный в городе человек, а теперь еще и мой друг. Иногда кажется, что в его отношении ко мне присутствует нечто отеческое, хотя Кобзев не старше Лицкявичуса. Никита, хирург-трансплантолог и подопечный главы ОМР, понравился мне с нашей первой встречи. Несколько месяцев назад он серьезно пострадал, защищая женщину, обратившуюся к нам за помощью, но, насколько я могла видеть теперь, Никита полностью поправился и прекрасно выглядел. Ну и, конечно же, я вновь увидела Карпухина.

Сам Лицкявичус появился чуть позже, когда мы все уже успели обменяться приветствиями и последними новостями. Выглядел он, как всегда, безупречно – чисто выбрит, седые волосы идеально подстрижены. Загорелый до черноты, хотя жаркая погода в Питере установилась меньше недели назад, из чего я сделала вывод, что глава ОМР успел побывать там, где гораздо теплее. Зная, что Лицкявичус не из тех, кто разъезжает по курортам, я принялась гадать, куда же он мог ездить и, главное, зачем? Несмотря на жару, он был одет в строгий серый костюм с белой рубашкой, но, слава богу, позволил себе обойтись без галстука.

– Рад всех вас видеть в сборе, – сказал Лицкявичус, хотя в его голосе я особой радости не услышала. В этом он весь – непредсказуемый, желчный, но всегда профессиональный. – Хотя повод, как водится, неприятный, – добавил глава ОМР и уселся на край своего стола. Думаю, Артем Иванович, начинать тебе!

Майор крякнул и поднялся с места, встав на середину комнаты – так, чтобы мы все могли его хорошо видеть и слышать.

– Сразу хочу подчеркнуть, – сказал он, – то, о чем я собираюсь вас попросить, на самом деле не имеет отношения к делам ОМР. Просто мне нужна помощь, и, боюсь, без вас у меня ничего не выйдет.

– Почему? – поинтересовался Никита.

– Я сейчас объясню. За последний год произошло шесть убийств. Поначалу никто не связывал их между собой – как водится, они имели место в различных частях города. Однако позднее все эти случаи объединили в одно дело, так как между ними прослеживается нечто общее, а именно – способ убийства. При вскрытии жертв обнаружились следы павулона и хлорида калия.

– Класс-с-с! – восхищенно просвистел Кадреску, и я подумала, что, кажется, никогда еще не видела патологоанатома в столь радостном возбуждении.

– Интересный выбор! – заметил Никита. – Если не ошибаюсь, павулон парализует дыхательную мускулатуру?

– А хлорид калия в соответствующей дозе приводит к остановке сердца, – добавила я. – Агата Кристи какая-то, честное слово!

– А какой-нибудь нормальный способ убийства избрать было нельзя? – поинтересовался Кобзев.

– В этом-то все и дело, – кивнул майор. – Я, видите ли, забыл упомянуть один немаловажный факт: как это ни удивительно, все шестеро убитых так или иначе являлись медицинскими работниками.

– Да вы что?! – воскликнул Никита. – Странное совпадение!

– Что, все погибшие – врачи? – недоверчиво уточнил Кадреску.

– Не все. Давайте по порядку, – и майор взял в руки печатный листок, до этого сиротливо лежавший на столе. – Первой жертвой – подчеркиваю, известной нам жертвой – стала Анна Дурова, медсестра. Работала в детской больнице №***. Ее труп нашли слегка прикопанным в лесополосе в пригороде Питера грибники. При вскрытии обнаружен павулон. Затем всплыли еще два трупа – Родиона Кудрявцева и Павла Юшкевича.

– Всплыли – в прямом или переносном смысле? – поинтересовался Кобзев.

– В самом что ни на есть прямом – один в Оредише, а второй в заполненном водой карьере недалеко от города. Кудрявцев работал патологоанатомом, Юшкевич – врачом «Скорой помощи». Затем последовала Вера Богатикова, внимание – главврач больницы №***!

– Ого! – вырвалось у меня.

– Да уж, – согласился майор. – Потом обнаружили хирурга Георгия Горгадзе и акушера-гинеколога Юлию Устименко.

– Это, друзья мои, попахивает маньяком, – пробормотал Кобзев. – Маньяком, убивающим медработников при помощи медицинских препаратов!

– Тем не менее, – продолжал майор, – поначалу проверялись другие версии. В Питере, коллеги, происходит столько убийств, что одни заслоняют собой другие, а потому так сложно порой бывает обнаружить очевидную связь. Возьмем, к примеру, первую жертву, Дурову. Примерно в то время в местах, где грибники наткнулись на ее тело, орудовал серийный маньяк, убивающий женщин, – неудивительно, что Анна Дурова тоже попала в список его жертв.

– А маньяка-то поймали? – спросил Никита.

– Нет. Полагают, что это был какой-нибудь гастарбайтер: в тех краях много дач, на которых работают заезжие узбеки и таджики. Возможно, поняв, что на его след напали, маньяк решил сменить дислокацию и либо уехал на родину, либо отправился подальше от того места, где совершил двенадцать убийств.

– Боже мой! – пробормотала я в ужасе. – Двенадцать женщин…

– Печально, не правда ли? Но смерть Анны Дуровой выбивается из этого ряда. В отличие от всех остальных, задушенных при помощи скрученного женского чулка, Дурова получила внутривенно павулон и хлорид калия, и патологоанатом не мог не обратить на это внимания. Тем не менее его отчет проигнорировали, так как гораздо проще было просто присоединить Дурову к остальным, как очередную жертву маньяка.