Красотки кабаре - Суворов Олег Валентинович - Страница 25

– Не беспокойся, старина. Я пройду прямо к дяде, так что не трудись докладывать обо мне.

Фердль остался внизу, а лейтенант поспешно взлетел на второй этаж и уже хотел было войти в кабинет дяди Фердинанда, как вдруг услышал, что тот разговаривает по телефону. И тут Стефану взбрела в голову шальная мысль – он развернулся и на цыпочках проследовал в спальню. Если бы среди вещей дяди ему удалось найти серый костюм, который он видел на нем в тот самый день, то все сомнения сразу бы отпали. А обнаружить наверняка будет несложно, ибо зачем его прятать и что криминального может быть в наличии штатского костюма?

Лейтенант быстро осмотрел находившийся в спальне платяной шкаф, но костюма там не нашел. Однако стоило ему бросить беглый взгляд на широкую двуспальную кровать, как его ждала поразительная находка – из-под подушки торчал кончик розовой ленты. Приблизившись, лейтенант воровато потянул за этот конец, оказавшийся подвязкой, и через мгновение стал обладателем белого женского чулка.

– Не надо так волноваться. – Стефан искренне жалел о том, что наделал. – В конце концов, мы с тобой самые близкие родственники, а потому мне нет никакого дела до твоих отношений с женщинами. Но этот чулок является уликой, поэтому лучше всего было бы сжечь его в камине…

– Проклятье! – наконец выдохнул полковник и энергично потряс кулаками. – Какого дьявола ты устраиваешь в моем доме тайные обыски! Я не желаю слушать твоих грязных намеков! Завтра же ты отправишься на маневры в Боснию! Хватит валять дурака в Вене…

– С твоего позволения, я все-таки сожгу этот чулок.

Лейтенант спохватился, что разговор начинает принимать опасный оборот, и поспешил отвлечь внимание дяди. Поднеся чулок к горящему канделябру, Стефан дождался, пока тонкая материя разгорится, после чего быстро бросил чулок в камин. В комнате запахло паленой тканью.

– Кстати, ты знаешь, что сказал дух Берты Тымковец во время спиритического сеанса?

Созерцание пылавшего чулка увело полковника из раздражения в задумчивость. Искоса наблюдая за его лицом, Стефан в глубине души сейчас искренне удивлялся своему дяде. Он всегда считал его образцовым старым служакой, не имевшим иных кумиров, кроме императора Франца Иосифа, – и вот на тебе! Каким образом самый обычный полковник австро-венгерской армии так переменился, что смотрит на горящий чулок заметно увлажнившимися глазами? Неужели любовь к молоденькой актрисе кордебалета смогла совершить подобное чудо – пробудить в давно омертвевшей и заурядной душе нечто живое, искреннее и… трогательное? Но откуда взялась эта любовь и как он познакомился с фрейлейн Тымковец?

– О чем ты меня спрашивал? – очнувшись, глухо поинтересовался полковник, когда от чулка осталась маленькая горстка черного пепла.

Стефан терпеливо, разговаривая с дядей как с больным, рассказал ему обо всех событиях спиритического сеанса.

– Что? И ты веришь этому шарлатанству? – дослушав до конца и явно успокоившись, спросил полковник. – Ну и болван же ты после этого!

– Но я сам видел женский силуэт! – обиженно возразил Стефан. – И сам слышал женский голос, который заявил, что убийца находится во дворце графини.

– Однако меня в тот момент там уже не было!

– Но ведь голос мог и ошибиться, не заметив твоего ухода!

Взгляды дяди и племянника скрестились, и оба замерли в напряженном молчании.

– Призраки не ошибаются, – сердито буркнул полковник. – Тем более что этот трюк давно известен.

– Какой трюк?

– Трюк пана Твардовского, польского некроманта шестнадцатого века. – Заметив недоуменный взгляд племянника, полковник продолжил: – Этот пан прославился тем, что по просьбе польского короля Сигизмунда Августа вызвал дух его безвременно скончавшейся молодой жёны – Барбары Радзивиллувны.

– Ну и как же он это сделал?

– С помощью специального металлического зеркала, на котором были выгравированы различные рисунки, способные отражать свет, если он будет падать под строго определенным углом. Когда перед таким зеркалом помещается сильный источник света и между ними с помощью клубов дыма создается экран, то возникает иллюзия колеблющегося призрака. Ведь изображение этого призрака колебалось, не так ли?

– Да, – вынужден был признать Стефан. – Черт, я не думал, что все так легко объяснимо! А голос? Ведь все слышали женский голос!

– Невежественный болван! – снова разозлился полковник. – Неужели тебе ничего не известно о чревовещании? Среди участников сеанса наверняка была одна молодая дама, способная говорить утробным голосом, не разжимая губ, – только и всего.

Стефан напрягся и вспомнил, что из пяти дам, находившихся за столом, молодых было только две – Эмилия Лукач и какая-то русская. Неужели она в сговоре со Штайнером? Но тогда зачем они затеяли весь этот спектакль?

– Ну, что тебя еще интересует? – нетерпеливо поинтересовался полковник. – Признаться, ты уже отнял у меня массу времени…

Стефан хотел было узнать, кем был тот господин, который явился на спиритический сеанс в обществе Вульфа, а потом долго беседовал с дядей, однако решил отложить выяснение этого на другой раз.

Поднявшись с кресла и направившись к двери, он вдруг остановился и снова обернулся к дяде.

– Что еще?

– Комиссар Вондрачек говорил, что тот господин, который подозревается в убийстве, был гладко выбрит… Можно подергать тебя за усы?

– Убирайся вон!

Не успел полковник Фихтер изгнать своего вконец обнаглевшего племянника, кубарем выкатившегося из его дома, как Фердль доложил ему о визите комиссара Вондрачека.

– Гони его в шею! – заорал было полковник, но вовремя спохватился: – Впрочем, черт с ним, пусть войдет.

Не успел комиссар переступить порог его кабинета, как полковник с ходу перешел в атаку.

– Ну-с, милостивый государь, – грозно топорща усы, начал он, – что вы там наплели этому молодому болвану – я имею в виду своего племянника – по поводу убийства какой-то субретки? Это вы подговорили его подергать меня за усы? Я, черт подери, полковник контрразведки австрийской армии Фердинанд Фихтер, а не какой-нибудь уличный кот! Говорите, в чем дело, и проваливайте поскорее!

Комиссар Вондрачек не любил и побаивался кадровых австрийских военных, славившихся своей надменностью, а потому слегка оробел. В конце концов, подозрения в отношении полковника Фихтера могут оказаться блефом, и тогда он, Вондрачек, лишится своего места и вынужден будет с позором вернуться в Прагу. Поэтому, терпеливо дождавшись, пока Фихтер не выговорится, он начал с подчеркнутой учтивостью – и тут же совершил ошибку.

– Я извиняюсь, что потревожил господина полковника, но видите ли в чем дело… Вот, соблаговолите взглянуть. – И Вондрачек, несмотря на ранее принятое решение оставить этот козырь про запас, протянул Фихтеру рисунок Гитлера – причем именно тот рисунок, на котором художник подрисовал полковнику недостающие усы и бакенбарды, избавив его при этом от декоративных темных очков.

– Что это? – Полковник брезгливо поморщился. – И с этим вы притащились? Что это за субъект?

– Этого господина видели входившим в ту самую гостиницу «Майстринг», в которой несколько минут спустя был обнаружен труп фрейлейн Берты Тымковец. Один случайно оказавшийся поблизости художник нарисовал его портрет…

– Что за чушь! Я видел этот портрет в газетах, но там он был без усов и бакенбардов.

– Совершенно верно. Но, какхорошо известно господину полковнику, наличие или отсутствие того и другого зачастую используется в целях конспирации.

Полковник стоял возле своего письменного стола, а комиссар Вондрачек, так и не получивший приглашения садиться, – посреди комнаты, чувствуя себя при этом провинившимся дворецким.

– Значит, вы подрисовали усы и пришли шантажировать меня этим рисунком? – Голос полковника возвысился до львиного рыка. – Да знаете ли вы…

– Минуту, – вежливо, но твердо перебил Вондрачек. – Дело не в рисунке, а в свидетелях.

– Каких еще свидетелях?

– Того господина видело несколько человек и помимо художника. Так что если ваше превосходительство переодеть в штатское платье и после некоторых косметических процедур, – комиссар не стал уточнять каких, – устроить очную ставку, то я боюсь…