Домовые - Трускиновская Далия Мейеровна - Страница 84

Обо всем этом Тимофей Игнатьевич кое-как, с пятого на десятое, узнал в кабинете, который Бартер завел себе на самой верхней полке, за большими картонными папками.

А сам он поведал про челобитную и про необходимость найти жениха для своей хозяйки. Сообщил, что подлеца, бросившего ее с прибылью, зовут Николаем. И полюбопытствовал, нет ли здесь такого.

— А по фамилии? — спросил Бартер. — Что нам имена? Нам, офисным, фамилия нужна и должность!

Тимофей Игнатьевич призадумался. Фамилии и должности он не знал, поскольку челобитная была на древний лад, и все, в ней поминаемые, назывались рабами Божьими. Но он чувствовал, что это звание — не для «фирмы» или «офиса».

— Ну, может, Ипатьева говорила, где он работает? — офисный, сжалившись, стал помогать вопросами. — На какой машине ездит? Кто у него начальник?

— Нет. Раб Божий — и все тут… — Тимофей Игнатьевич пригорюнился. —

Раньше, видать, и этого за глаза хватало.

Офисный вздохнул.

— Раньше… — пробормотал он. — Раньше вон до свадьбы девка на жениха и поглядеть боялась. Дикое было время, дикое, дикое!

— Ты чего визжишь, Бартерка? — удивился Тимофей Игнатьевич. — Люди услышат.

Офисный пришлепнул себе рот ладошкой.

К счастью, внизу этого взвизга не слышали.

Обе девицы, Настя Ипатьева и пока безымянная Агабазян, сидели за компьютерами, друг на дружку не глядя. Мужчины, которых они привели с собой, посмеялись над их испугом. Если верить секьюрити Никитину, то звук, который они приняли за чих, мог исходить и из недр компьютера, и даже из включенного радио. А что показалось, будто из сумки, — так это женская логика. Ему позволили заглянуть в эту самую сумку — и ничего подозрительного он там не нашел.

Какое-то время потрудившись, они друг к дружке повернулись и стали вопросы задавать. Тимофей Игнатьевич ничего не понял, а вот Бартер догадался — девицы искали большую квадратную печать, думали, ее забрал кто-то из старших, а она лежала почему-то на подоконнике.

— Погоди, дед, — сказал он гостю. — Проскочу, сброшу на пол, а то важные бумаги без печати останутся. Там же мой договор уже подписанный лежит!

Если его сегодня не отправят, президент с меня шкурку спустит!

Так он и сделал.

Агабазян, пришлепнув печатью несколько бумаг, по соображениям Тммофей Игнатьевича — штук тридцать, разложила их по конвертам и куда-то понесла.

Настя же взялась за телефонную трубку.

— Красновского можно? — спросила она, и в голосе было чутко уловленное домовым волнение. — Нет? А когда будет? Ничего не передавайте, я ему сама позвоню…

Так Тимофей Игнатьевич узнал нужную фамилию — «Красновский». И тут же спросил взобравшегося в кабинет Бартера, кто это такой.

— Красновский — это дистрибьютор, — объяснил Бартер. — Мы его знаем, он раньше сюда часто приходил.

— А где бы его сыскать?

— Где угодно. У дистрибьюторов может даже не быть своего офиса, — с некоторым презрением объяснил Бартер. — Он может с квартиры работать.

— Это как?

— Ну, комп у него дома, факс, выделенка. Офис ему и не нужен — подчиненных нет, никого он у себя не принимает.

— А как бы эту квартиру сыскать?

Офисный задумался.

— Нужно поднять договоры. Там где-то есть его юридический адрес. Может, это адрес квартиры и есть.

Поднимать договоры пришлось уже поздно вечером, когда люди ушли. И тут Тимофей Игнатьевич прямо залюбовался Бартером — тот шустро бегал по компьютерной клавиатуре, вытаскивал на экран всякие загадочные слова, быстренько менял их, наконец, нажал что-то такое, от чего заворчал принтер.

— Придержи бумагу, дед, а то на пол свалится. Вон он, твой адрес.

Тимофей Игнатьевич поймал большой плотный лист.

— Но это юридический адрес, — добавил Бартер. — Там, может, вовсе и не он живет, а родители.

— Прочитай внятно, — попросил Тимофей Игнатьевич.

У него не было особой нужды в грамоте. Если припекало — весь дом бегал к Евсею Карповичу, норовистому домовому дедушке, который на старости лет пристрастился к компьютеру, и он ловко складывал из букв слова. Но где тот дом и где тот Евсей Карпович? Оставалось лишь вздохнуть…

— Эн Ю Красновский, — прочитал офисный. — Улица Архипова, восемь. Это тут неподалеку.

— А квартира?

— Восемь — и все, — Бартер сам удивился. — Не может быть, чтобы он под офис особняк снял! Непохоже, чтобы у него деньги водились! Денежный человек в таких куртейках по морозу не бегает!

— А в чем?

— В дубленке или в пальто. Это понимать надо!

— Хорошо, что небогатый. Богатый примется нос крутить — мол, мне и девку с хорошим приданым подавай. А небогатому моя Настя как раз пара, — так разумно рассудил Тимофей Игнатьевич.

— Заботишься ты о ней…

— Хозяйка же! И сливочками балует, и конфетами. И рыбные консервы недавно давала.

— Да-а, сливочки…

Офисный несколько загрустил, сидя на картонном коробке от скрепок.

Тимофей Игнатьевич посмотрел на него и удивился. Казалось бы, на хорошем месте трудится, званием своим гордится, в бумажках разбирается. А живет как-то странно…

Тимофей Игнатьевич привык к стародавнему уюту. Домовые и домовихи каждый лоскуток, каждое зернышко прибирали и в свое тайное хозяйство волокли. У иной домовихи жилище было крошечным, зато мягким и теплым, тут меха клочок пристроен — лапы в нем греть, тут шерстяная варежка — в ней хорошо маленьких спать укладывать, тут мешочек с крупами — на нем и сидеть можно, он под задницу округло подстраивается. Сам Тимофей Игнатьевич свое прежнее жилье обустроил — всему дому на зависть. А у офисного — две пустые коробки от скрепок да стопочка бумажных салфеток — вместо постели. И по стенке — бумажки-липучки с фамилиями, телефонными номерами и всякими загогулинами. Ни тепла, ни припасов… Зато называется — «кабинет»!

— Слушай-ка, Бартерка. Ты помоги мне эту улицу Архипова сыскать, а я в долгу не останусь. Я тебе с хозяйкой потом гостинцев пришлю. И есть у меня лоскут большой — подарю, будет одеяло. Там, в сумке, я подкладку подпорол, буду понемногу за подкладку класть, а ты знай доставай.

Сговорились?

— Одеяло нельзя, — офисный сделался не просто строг, а суров. — президент увидит — с места сгонит. Одеялу в кабинете не место. А гостинцы… Это бы неплохо…

— Чем же с вами, с офисными, расплачиваются? Вот я, скажем, без подручного управляюсь. А у кого подручные — те их кормят-поят, заботятся, чтобы в тепле и в чистоте жили. Как подручный в возраст войдет, и если еще благонравного поведения, — сваху зовут, женят его. А у вас как?

— Женят? — тут офисный явно заинтересовался.

— Ну да, и ставят самостоятельным домовым дедушкой в хорошее хозяйство.

Так чем расплачиваются, я спрашиваю?

— Должность новую дают, — буркнул Бартер. — Более престижную. Вот назначат меня старшим менеджером — меня младшие менеджеры будут слушаться.

— Слушаться — а дальше? Что ты им велишь делать?

— Делать? За бумагами смотреть, чтобы не потерялись, за скрепками, за папками, ножницы вот еще все время пропадают…

— А потом, когда тебя женят? Когда детки пойдут? Вот тут их и будешь растить? — Тимофей Игнатьевич обвел лапой убогое жилище офисного. — И растворимым кофе выпаивать?!

Бартер нехорошо на него глянул, но спорить не стал.

— Так доведешь? — спросил Тимофей Игнатьевич.

— Доведу уж. Только как ты потом обратно к хозяйке добираться будешь?

— Сперва — сюда, потом в хозяйской сумке поеду.

— Тебя сюда так просто не пустят, у нас секьюрити. Охрана, то есть.

— Так то — для людей.

— У нас и свое есть, батя у меня в нем служит.

— Так ты же и проведешь обратно! — обрадовался Тимофей Игнатьевич. — А потом в гости ко мне съездишь. Я тебя уж так приму! Припасов у меня — и круп, и печенья, и сухариков маковых заготовлено! Молочком напою, сливочками побалую! На мягком спать уложу! А хочешь — переходи ко мне в подручные.

— Я подумаю, — туманно ответил Бартер.