Центурион - Скэрроу Саймон - Страница 55

— Приготовить стрелометы! — скомандовал Катон. — Зарядить зажигательными!

Обслуга баллисты в левой башне выскочила на огневую площадку — двое заработали рычагами натяжки, один поднес длиннющую, почти с копье, стрелу к огню жаровни, что стояла позади площадки. Промасленное тряпье вокруг древка, сразу за железным наконечником, вспыхнуло, а ауксилиарий поспешил со своей ношей к стреломету и бережно поместил ее в желоб, в то время как командующий расчетом оптион целил в навес тарана. Лучники повстанцев уже заприметили суетящуюся у орудия обслугу и постреливали по башне. В раму стреломета с упругой дрожью впилась стрела. Промасленная пакля у наконечника потрескивала чадным огоньком.

— Погасите ее хоть плевком! — бросил оптион, возвращаясь вниманием к орудию. Удовлетворившись наводкой, он выпрямился и потянулся к пусковому рычагу. — Посторонись!

Обслуга отступила на шаг, и в следующее мгновение натяжные рычаги дернулись вперед, шлепнув о подбитые кожей упоры. Пламенеющая стрела рванула с орудия и на почти плоской траектории понеслась над агорой. Там она жахнула по кожаной обшивке тарана и, прошив ее, исчезла внутри. Обслуга победно вскинула кулаки, но оптион сердито прервал ликование:

— У вас что, язви ее, поденная оплата? А ну перезарядить оружие! И я кому сказал загасить эту хренову кадильницу?

Падение стрелы Катон проводил довольным взглядом.

— Похвально, оптион. Так держать. Стреляйте со всей возможной быстротой. Уже скоро они подтащат таран так близко, что со стены его вашими стрелами и не достанешь.

— Слушаю, — ответил тот. — Будем стараться как можем.

И тут солдат спереди площадки, поливавший из своей фляги горящую стрелу, резко гыкнул округлившимся ртом. Фляга у него выпала, а сам он неверным шагом попятился, силясь дотянуться до торчащей из-под лопатки мохнатой стрелы.

— Осторожно! — крикнул Катон. — Держите его!

Но было поздно. Запнувшись лодыжками о закраину площадки, бедолага опрокинулся и, растопырив руки, исчез из виду. Судьба над ним смилостивилась: вопль его был короток, однако все слышали увесистый удар, с каким он приземлился у подножия башни. Оптион с зубовным скрежетом подошел к стреломету спереди, выдернул все еще тлеющую стрелу и швырнул ее в сторону неприятеля, после чего, возвратившись, прорычал своим подчиненным:

— Следующего осла, который такое с собой вытворит, отдам под трибунал, понятно? Помните, голова вам не для того, чтобы думать, а чтобы вовремя ее пригибать!

Послышался щелчок, и Катон, повернувшись, увидел, как еще одна стрела прянула в сторону навеса. Медленно руля к воротам под углом, «черепаха» заполучила в свой панцирь еще несколько таких стрел — прямо сквозь обшивку и прямо сквозь скученные ряды тех, кто находился внутри, или же в древесину каркаса, где их исхитрялся гасить кто-нибудь из водоносов. А за навесом тарана уже тянулся кровавый след и лежали недвижные тела, указывая на урон, нанесенный стрелометами цитадели.

Односторонний обстрел с башен, понятное дело, не мог длиться вечно, и когда навес тарана приблизился настолько, что стрелометчики уже не могли увеличить угол наклона своих орудий, один из вражеских стрелометов, размещенных на повозках вдоль агоры, произвел прямое попадание. Наконечник мощной стрелы разворотил станину орудия, что на левой башне, и повредил ползун. От перегрузки торсионная веревка звонко лопнула, а метательное плечо с куском распорки, сорвавшись по дуге, безудержным ударом проломило голову близстоящему солдату и разбило руку еще одному. Градом полетели обломки, обдав всех, кто находился вблизи. Ранило еще троих, из которых один с воплем вынул из глаза острую щепку.

— Убрать раненых! — распорядился Катон. — Вниз, в лазарет. Оптион!

— Слушаю? — оптион, морщась от боли, вытаскивал из предплечья щепу размером с наконечник копья, никак не меньше.

— Оттащить орудие, «плечо» восстановить.

— Восстановить? — оптион озадаченно оглядел стреломет. Вместо «плеча» рядом с кольцами торсионной веревки торчал расщепленный обрубок. — Так он же… того.

— Того, сего!.. Убрать с глаз неприятеля и починить. Он нам пригодится.

Оптион, застыв навытяжку, кивнул:

— Слушаю. Эй, ребята! Все слышали слова префекта? Делать как сказано.

Катон пошел дальше, в то время как уцелевшие из обслуги, обступив сломанную станину, утаскивали орудие с площадки.

Неподалеку пара-тройка ауксилиариев помогала раненым дойти до лестницы, а с нее спуститься во внутренний двор. Катон поднял щит и прошел вперед еще раз взглянуть на продвижение тарана. Повстанцам удалось приблизить его к стене настолько, что он уже не подпадал под огонь стрелометов, и вместе с тем еще недостаточно близко для возможности сбрасывать на него глыбы и горючие смеси. Все это время лучники и стрелометчики повстанцев вели с агоры неустанный обстрел укреплений, а катапульты продолжали время от времени запускать полыхающие снаряды, которые высокой дугой перелетали через стену и обрушивались на строения и на людей внутри цитадели.

Таран пока был вне досягаемости защитников, но вскоре ему неизбежно предстояло придвинуться к воротам, и тогда он стал бы полностью открыт для тех, кто находится наверху. Князь Артакс отдавал себе в этом отчет, а потому существенное число лучников и стрелометчиков уже переместилось на новые позиции для прикрытия «черепахи». Катон сбежал по ступеням на широкий перешеек непосредственно над воротами. Перегнувшись через край, он крикнул во внутренний двор:

— Раскаленное масло наверх! Живо!

Катон повернулся к людям, которые с вилами дежурили возле жаровен и груд сухого трута и куч просмоленного тряпья. Им он велел разжечь огонь и приготовиться запаливать пропитанный зажигательной смесью хворост. В то время как одни вилами вскидывали вязанки вверх на воротное укрепление, другие с помощью мехов раздували огонь; игривые фонтанчики искр взвивались над золотистым блеском углей в жаровнях.

— Жги! — крикнул Катон, и оптион, схватив факел, поднес его к жаровне, а когда тот как следует разгорелся, прошелся им вдоль разложенных вязанок хвороста, покуда сквозь них с жарким треском не проросли рыжие космы дымного огня. — Швыряй за стену!

По приказу префекта люди стали вилами подхватывать и прицельно метать со стены гудящие сгустки пламени — одну за одной, одну за одной. Маленькие водоносы внизу с ужасом глядели вверх и бросались наутек, в то время как вязанки падали на обшивку тарана и распадались, обдавая ее градом пылающих обломков и обрывков.

— Живей, веселей! — подбадривал Катон.

С площадки воротной башни вязанки падали в основном на навес тарана, но некоторые шлепались и мимо на плитняк. Одна из них на глазах у Катона сбила с ног мальчишку-водоноса, на котором от горящей смолы мгновенно воспламенилась одежда. Воздух пронзил заполошный визг, с которым мальчуган извивался и бился о землю. Его бежавших от огня сверстников гнали обратно плетьми солдаты. Мальчишки сновали вокруг обитого кожей навеса, плеща на места возгорания воду и пускаясь врассыпную, как только сверху с гудением низвергался пламенный болид в виде вязанки; там их уже поджидали с кнутами и гнали обратно. А все это время неразличимые под крышей навеса люди настойчиво пододвигали таран к воротам.

Последняя из вязанок полетела за стену, и Катон бегом побежал узнать, как там обстоит с раскаленным маслом. Четверо подносчиков — двое сзади, двое спереди — все еще одолевали последний пролет ступеней, неся на плечах длинные балясины, продетые сквозь круглые уши большущего котла.

— Сюда, скорее! Шевелитесь!

Когда они добрались до площадки, башню сотряс первый удар тарана, глухо стукнувшего в ворота.

— Катон! — тревожно окликнул снизу голос Макрона.

— Да? — перегнулся тот сверху.

— Давай его камнями, маслом, всем чем можешь!

— Слушаю.

Катон повернулся к тем, кто в башне, и указал на кучу разнокалиберных глыб, наваленных вдоль укрепления:

— Камни за стену!

Люди, покидав в угол свои вилы, присоединились к Катону, который сейчас покрякивал под весом одной из глыбин; подняв, он согбенно засеменил с ней к краю площадки. Ткнув глыбину с коротким выдохом на самый край стены, он рискнул выглянуть наружу, где внизу находился таран. От ворот там влачилась длинная кожаная пелерина. С очередным ударом барабана воротная башня вновь грузно сотряслась от удара.