Добыча золотого орла - Скэрроу Саймон - Страница 99

Лагерь был покинут всеми, кроме командира когорты и одного из центурионов, которые поплатились жизнью за то, что задержались там, чтобы подготовить срочную депешу или что-то в этом роде, – так, во всяком случае, докладывал первый по старшинству командир. Это подтверждали и двое людей, стоявшие перед походным столом легата.

Веспасиан поднял свиток и постучал им по подбородку, глядя на двух центурионов и обдумывая ситуацию. То, что Туллий представил свой рапорт на свитке, а не, как обычно, на восковых табличках, указывало на его желание сохранить документ на будущее, в архиве. Что само по себе казалось подозрительным: так предпочитают действовать те, кому нужно прикрывать спину.

– Боюсь, уважаемые, из того, что здесь написано, я не верю ни единому слову, – промолвил Веспасиан, бросив свиток на стол. – Так что выкладывайте, что там случилось на самом деле?

– Все было так, как докладывает Туллий, командир, – ответил за обоих Катон. – Нам предоставили возможность принять участие в сражении.

– Не обещая отмены приговора?

– При всем моем уважении, командир, – Макрон склонил голову, – когда речь идет о жизни и смерти, не до того, чтобы обговаривать условия. Надо просто сражаться.

– Это я понимаю. Но вот история с Максимием, якобы оставшимся в лагере, чтобы доделать какую-то писанину… да, вроде как депешу для меня, это уж ни в какие ворота не лезет.

Катон пожал плечами:

– Так получилось, командир. Могу я говорить свободно?

– Это будет для меня большим облегчением, центурион. Валяй.

– Подозреваю, командир когорты считал, что мы идем в безнадежный бой, и искал для себя способ этого избежать.

– Ладно, допустим. А Феликс?

– Возможно, он пытался спасти Феликса. У Максимия были любимчики, командир.

Веспасиан улыбнулся:

– Ага, но к вам двоим это не относится. Один бежал от исполнения приговора военного суда, другой открыто отказался выполнять приказ. Я бы сказал, что Максимий имел полное право не числить вас обоих в любимчиках. Вы согласны?

– Со стороны это именно так и выглядит, – согласился Макрон. – Но ведь тебя здесь не было, командир, ты не видел, как он командовал когортой. Он просто-напросто не соответствовал должности. Начать с этой бестолковщины у Тамесис, из-за которой Катон и другие угодили под децимацию. Это было несправедливо, командир. Ну а как Максимий обращался с туземцами? Впечатление такое, словно он нарочно подстрекал их к бунту, вынуждал реагировать. Я бы сказал, он просто спятил.

Веспасиан поерзал на стуле и прокашлялся:

– Это не имеет отношения к делу, Макрон, и тебе это прекрасно известно. Иногда командир вынужден поддерживать дисциплину самыми суровыми мерами. Возможно, Максимий считал это необходимым.

Катон воззрился на легата в упор.

– Если, конечно, ему не было приказано устроить для туземцев веселую жизнь… – Его глаза сузились. – Так вот почему легион встал лагерем на другом конце дороги через болото? Вот почему ты так быстро выступил нам на выручку? Ты ожидал, что Каратак объявится и нападет на когорту, командир…

– Молчать! – рявкнул Веспасиан и холодным, угрожающим тоном продолжил: – Что на уме у легата этого легиона, его центурионов не касается. Я ясно выразился?

– Так точно, командир, – сдержанно ответил Катон.

– Вот и хорошо. Сейчас важно решить, что мне делать с вами.

Веспасиан откинулся на стуле и некоторое время рассматривал обоих без всякого выражения на лице. Катон почувствовал, что у него потеют ладони, и сжал руки за спиной в кулаки.

– Вы снова оказали ценную услугу и своим товарищам, и императору, – промолвил легат. – Думаю, будет справедливо признать, что именно ваши действия, не позволившие врагу выйти из болот, определили участь Каратака. Ну а уж того, что вы вдвоем захватили в плен вражеского командира, более чем достаточно для получения высших воинских наград. Не говоря уже о продвижении.

Макрон просиял, но Катон чувствовал, что это лишь прелюдия к чему-то не столь лицеприятному.

Выдержав короткую паузу, Веспасиан продолжил:

– Однако я должен заметить, что ты, Катон, все еще числишься приговоренным к смерти, а ты, Макрон, осуждаешься в неповиновении и мятеже, что опять-таки карается смертью. По свидетельству одного из уцелевших командиров Третьей когорты, вы двое приложили руку к убийству центуриона Максимия.

– Корд! – Макрон сплюнул. – Вот ведь ублюдок! Если он…

– Помолчи! – оборвал его Веспасиан и поднял руку, видя намерение Макрона протестовать.

Тот осекся, проглотив рвавшиеся с языка возражения.

– Как вы сами понимаете, его обвинения голословны, никаких доказательств нет. Но при этом я не могу игнорировать тот факт, что по легиону распространятся различные слухи насчет подозрительных обстоятельств смерти Максимия. Таким образом, вы ставите меня в затруднительное положение, хотя я, конечно, не могу считать вас соучастниками убийства командира, не имея веских доказательств вашей причастности. Впрочем, и без того я не сомневаюсь, что смог бы получить одобрение командующего на применение строгого наказания…

Он выдержал паузу, чтобы угроза до них дошла.

– Проблема, однако, в том, что в глазах солдат нашего легиона вы стали героями. Если вас казнят после совершенного подвига, боевой дух этого подразделения будет подорван всерьез и надолго. Командующий Плавт не может допустить, чтобы на его плечи легло дополнительное бремя. В равной мере и я не могу позволить вам продолжать службу в легионе, личный состав которого осведомлен о вашей возможной причастности к убийству одного из командиров. Это грозило бы подорвать дисциплину, необходимую для командования легионом. Немыслимо, чтобы каждый мой старший центурион постоянно озирался, опасаясь, что какой-нибудь обиженный легионер или, берегите нас боги, другой командир вдруг вздумает свести с ним старые счеты. Недопустимо, чтобы вы служили живым примером того, что такое возможно. Понимаете, в чем заключается сложность моего положения?

Первым заговорил Макрон:

– И что ты предлагаешь, командир? Собираешься уволить нас со службы?

При одной мысли о такой возможности на лице ветерана отразился ужас – ведь это означало лишиться всего, что было его жизнью. А заодно и добычи, и наградных, и спокойной, обеспеченной старости в какой-нибудь провинциальной колонии после почетной отставки по полной выслуге. Макрон не знал другой жизни, кроме солдатской. Что бы он стал делать, изгнанный из армии без пенсиона? Попрошайничать? Наняться в телохранители к какому-нибудь развратному бездельнику из сенаторских сынков? Все, что рисовало ему воображение, сулило одни лишь страдания. Разрушение привычного уклада, а следом неизбежная деградация до уровня полного ничтожества.

Катона в отличие от старшего друга услышанное не столько испугало, сколько заставило задуматься. Он был молод, но успел повидать в жизни всякого – например, больше смертей, чем еще недавно мог себе вообразить, – а доказательством приобретенного им опыта могли служить многочисленные шрамы. Возможно, он уже достаточно пожил этой жизнью, и ему стоит поискать что-нибудь получше? Что-нибудь менее опасное и более выгодное? Такое жизненное поприще, на котором у него будет меньше шансов угодить в могилу молодым…

– Уволить? – Веспасиан поднял брови. – Ну уж нет, вы слишком ценны для Рима, чтобы вот так вами разбрасываться. Слишком ценны. Если я и научился чему-нибудь, будучи легатом, то одному: если просто хороших командиров в армии недостает, то выдающиеся командиры – это очень большая редкость. Рим не может позволить себе терять таких людей. Правда, боюсь, что служба во Втором легионе для вас действительно закончилась. Вас нужно перевести в другой легион.

– В какой, командир? – спросил Катон.

– Ну, точно не в один из тех, что входят в армию командующего Плавта. Вы так прославились, что слухи неизбежно будут следовать за вами по всей провинции. Таким образом, вам необходимо переназначение. Вам придется покинуть Британию. Отправитесь в Рим вместе со мной. Посмотрим, что я смогу устроить для вас с помощью высшего военного совета при императоре. Нарцисс кое-чем мне обязан и, думаю, поспособствует.