Полное собрание сочинений. Том 16. В час высокой воды - Песков Василий Михайлович - Страница 48

Давно, однако, перевелся бы род бегунов. Но плодовиты. В год — два-три помета. Зайчат находишь на мартовских проталинах и на палой осенней листве («листопадники»). Неприхотливые, со дня рождения готовые к суровой жизни, они восполняют потери.

Есть места, где численность зайцев иногда становится очень большой. («Я вот с этого места насчитал девятнадцать», — рассказывал мне якутский охотник.) В этом случае сама природа включает механизм регулирования. Чрезмерная численность кончается мором. Потом численность опять несколько лет возрастает. И снова мор… Волнами из века в век.

Ружья, химикалии, сплошная пахота без спасительных островков с бурьянами, машинная уборка, при которой гибнут молодые зайчата, давно упразднили природный механизм регуляции. Численность зайцев повсеместно сильно упала. Красную книгу, будем надеяться, заяц минует. Но следов его по полям повсюду с каждым годом становится меньше и меньше.

Сельские жители, охотники и биологи знают два вида зайцев. Более крупный и не полностью белеющий с приходом зимы русак предпочитает открытые пространства. Его собрат — беляк, похожий зимою на чистый снежный комочек, предпочитает лес. И живет на огромных пространствах нашей страны от Балтики до Камчатки.

Заяц — зверь сумеречный. Днем лежит, дремлет, готовый, впрочем, в любой момент побежать. Бодрствуют зайцы ночью. В это время они становятся поразительно смелыми — ходят возле дорог, забегают в сады, могут проковылять в десяти шагах от будки деревенской собаки. В лунные ночи, пошевеливая ушами, зайцы любят посидеть где-нибудь на опушке около стога в своей компании. Таким образом, в новогоднюю ночь, когда мы так и сяк будем вспоминать нашего лопоухого собрата по жизни, зайцы, ничего не подозревая о такой чести, будут похрустывать стебельками трав, вместе с лосями будут обгладывать ветки упавших осин, где есть лошади, будут грызть на дорогах желтый ледок… А утром зароются в снег отоспаться, не подозревая, что живут уже в новом году.

Фото автора. 31 декабря 1986 г.

1987

Волшебный бочонок

(Окно в природу)

Перед вами два яйца страусов. Снимок я сделал в Африке. Если бы рядом положить яичко колибри, мы получили бы представление о крайних величинах яиц в мире птиц. Яйцо страуса весит примерно полтора килограмма, яйцо колибри, размером с горошину, — в три тысячи раз легче. Устройство всех птичьих яиц одинаково: зародыш, окруженный желтком, полупрозрачная масса — белок, две пленки-мембраны и известковая скорлупа. Поскольку нет человека, который не умел бы зажарить яичницу, это устройство знакомо всем и впечатление чуда яйцо оставляет разве что у очень любознательного человека. Между тем яйцо — это чудо по конструкции, по назначению, по богатству сконцентрированных в нем продуктов.

И чудо давно замечено: «В одном бочонке — разно вино».

Природой яйцо курицы предназначается отнюдь не для нашего завтрака. В прочной известковой колыбельке за двадцать один день всего вырастает цыпленок — существо, имеющее сердце, мышцы, нервную систему, пух на маленьком тельце. Сырье для превращения яйца в живой организм заключено в известковом бочонке. Причем сама скорлупа тоже идет в дело, из нее формируются кости птенца.

Для нас скорлупка — бросовый материал. Содержимое — на сковородку, а скорлупку — в мусорное ведро. Поговорка «не стоит выеденного яйца» известна у многих народов. Но посмотрите, с какой жадностью клюют куры яичную скорлупу. В процессе образования яйца желток и белок в течение шестнадцати часов слой за слоем обволакиваются кальциевым футляром. Кальций поставляет кровь птицы. Процесс этот столь интенсивен, что растворенного в крови кальция не хватает, и он «занимается» у костей. Десять процентов костного материала идет на образование скорлупы.

После, жадно охотясь за всем, что содержит кальций, курица до следующего яйца восстанавливает равновесие в организме. Но поскольку курица превращена нами в машину по производству яиц (рекорд одной знаменитой несушки — 363 яйца в год), организм ее находится в постоянном большом напряжении.

По ценности продуктов, заключенных в известковую оболочку, яйцо сравнимо лишь с молоком. И, конечно, не только людям ведомо это лакомство. В природе за кладками яиц охотятся птицы: сороки, сойки, вороны. Не счесть обездоленных ими мелких пичужек. Гнездящиеся на земле птицы рискуют быть ограбленными енотом, лисой, барсуком. И потому утки, глухарки, тетерки прямо с гнезда не взлетают, стараются отбежать, чтобы не выдать кладку, отвлечь от нее. Яичная змея приспособилась питаться исключительно яйцами. Имея голову размером с чайную ложку, она ухитряется захватывать яйца величиной со стакан. Прочен панцирь у яйца страусов (выдерживает груз в 105 килограммов), и лакомство, заключенное в оболочке, побуждает птиц-стервятников разбивать яйца камнем — берут в клюв и бросают, бросают, пока скорлупка не треснет.

А как же птенец выбирается из этой известковой темницы? Ну, во-первых, скорлупка по мере роста птенца истончается, становится более хрупкой. Однако силенок ее сломать все же у птенца маловато. Природа для выхода из яйца снабжает его временным инструментом — яйцовым зубом. Зуб расположен на клюве.

Поворачивая головку, птенец прочерчивает в тупом конце скорлупы риску и, упершись ножками, выдавливает себе проход — «вышиб дно и вышел вон». Мать — утка или глухарка сейчас же склюет скорлупку либо отнесет ее в сторону, чтобы не выдавала присутствия еще не обсохших птенцов. А обсохнув, они вслед за матерью тотчас же покидают гнездо. Так происходит у птиц выводковых (утки, глухари, тетерева, рябчики). Покинув яйцо, птица готова к жизни. И как же не подивиться быстроте процессов, протекающих в известковом бочонке!

Уже на третий день насиживания в курином яйце начинает биться маленькое цыплячье сердце. А близко к двадцати дням цыпленок уже ворочается в яйце, уже издает звуки. Их обнаружили сначала с помощью чувствительных микрофонов. Но оказалось, их можно услышать, поднося яйцо к уху. Цыпленок подает понятные клуше сигналы: «Мне жарко!», «Мне холодно!».

И мать либо сходит с гнезда и поворачивает яйца клювом, либо, если кормилась, немедленно сядет согревать яйца. Двадцать один день — и вот он уже, еще один жилец на земле! Он кажется необычайно большим рядом со своей колыбелькой. Как он в ней помещался, дышал, ворочался? И как скоро вырос!

Между тем пусковой механизм, пробуждающий жизнь в скорлупке, чрезвычайно простой — тепло! Определенная — ни больше ни меньше — температура. У большинства птиц нужный режим тепла создается материнским телом. Клесты таким образом выводят птенцов зимой, а пингвины свое единственное яйцо приспособились постоянно носить на ногах, прикрывая складкою живота. Мороз на льдине — под сорок, но жизнь, затеплившаяся в яйце, полыхает вовсю. Уронила мамаша яйцо — соседка немедля его подхватит. И все — «что с воза упало, то пропало» — материнство перешло к расторопной бдительной птице. Тут не три, а целых девять недель длится высиживание, точнее сказать, выхаживание птенца… А сорные куры нужную температуру для кладки создают, нагребая громадные кучи гниющего материала.

Человек давно разгадал несложную технологию пробуждения жизни в яйце. Любознательные люди выводили цыплят, помещая яйца в пчелиный улей. При дворе императрицы Анны Иоанновны на куриные кладки сажали шутов. И те на потеху царице и ее окружению, как пишут, успешно справлялись с ролью наседок.

Давно известны инкубаторы с водяным и ламповым подогревом. Сегодня цыплят на птицефабриках выводят миллионами с помощью тепловых, оснащенных электроникой автоматов. И только в деревне еще можно увидеть курочку-рябу, которая без удивления глядит, как с треском в гнезде-лукошке разрушается скорлупа, как отважно переступает порог жизни пушистая желтая ребятня…