Шекспир мне друг, но истина дороже - Устинова Татьяна Витальевна - Страница 47

– Да не станет нас никто обследовать в Москве!

– Отец станет, – заявил Федя твердо.

В эту минуту он невыносимо, горячо, по-детски гордился отцом. Ничего тот не спросил, нисколько не иронизировал, не требовал никаких объяснений! Он даже не думал ни секунды – удобно ему, не удобно, кто этот больной, которого привезет сын! Он сказал: приезжайте. Он сказал: завтра в девять утра, нет, в двадцать минут десятого, я посмотрю человека. Он сказал: мы сразу положим и, видимо, прооперируем.

Вот такие у него родители. Врачи, хирурги. И он, Федор, их сын!

…Может, все же стоило в медицинский идти?..

– Так не бывает, – твердила рядом Василиса. – Ты просто не знаешь! Это очень сложная операция, дорогая!.. И здесь, в Нижнем, свой кардиологический центр, в Москве нас не примут.

– Примут! – громко перебил ее Федя. – Я же тебе говорю, Вась. Папаша примет. Давай чаю выпьем и будем собираться.

Теперь он был очень деловит, собран и отвечал за все – как и его отец.

Василиса поняла, что все будет именно так, как он сказал, и она послушается его, уговорит бабушку, и они на самом деле сейчас поедут на машине в Москву – господи, в Москву! – а там в какую-то больницу, и завтра утром ее бабушку «посмотрит» доктор медицинских наук и профессор, Федин отец.

Глупо говорить – мы не можем, ничего не выйдет. Решение уже принято, и – кто знает?.. – может быть, у них все получится. Василиса знала, что «так не бывает», но от молодости все-таки немного верила, что бывает, а Федор Величковский вообще ни в чем не сомневался.

Он точно знал, что все делает правильно, что только так и бывает!..

Он не знал только, что будущее изменилось – для всех.

Озеров не мог спать, думал о Феде, представлял, как тот едет по ночной трассе с Василисой и ее бабушкой, считал километры и часы, прикидывал погоду – в общем, места себе не находил. Он не ожидал от парня ничего подобного, а может, и ожидал, теперь ему трудно было самому себе ответить на этот вопрос.

Еще он представлял физиономии Фединых родителей, которых никогда не видел, но знал, что это совершенно особенные родители – академики там, профессора и знаменитости, и ему делалось смешно и жалко Федьку. И Василису представлял – Кузину Бетси – на заднем сиденье рядом с бабушкой, которая наверняка совсем уж ничего не понимает!.. И представлял, как джип въезжает в Москву, как сворачивает с кольцевой к огромному, пугающему своей грандиозностью зданию кардиоцентра, как поднимается шлагбаум и машина переваливает накатанный асфальтовый «лежак», спускается к освещенным дверям приемного покоя, и ничего уже нельзя изменить, все решения уже приняты!..

Около часа ночи Федя позвонил – молодец, догадался – и сообщил, что они на месте, все в порядке.

– Ты только не вздумай сейчас обратно ехать, – пробурчал Максим. – Ты мне здесь не нужен.

– Я вам просто необходим, – заявил Федя, – и вы об этом знаете! Но обратно я точно сейчас не поеду, ибо мне нужно завтра поговорить с папашей. После конференции и после того, как он посмотрит Любовь Сергеевну. В девять, нет, в девять двадцать!..

Озеров, у которого отлегло от сердца, спихнул с коленей ноутбук и сказал, что Федя молодец.

– Это мой папаша молодец, – поправил Федя Величковский серьезно. – Он сейчас как раз излагает Васе, что в области кардиологии почти не осталось неразрешимых задач. А мамаша его поддерживает. Это у них так принято, они всегда друг друга поддерживают.

– А вы… где?

– Дома у нас, – удивился Федя. – Вася, ясный-красный, собиралась в приемном покое ночевать, но я… как бы сказать… ее убедил, что дома лучше. И вообще, доложу я вам, Максим Викторович, тут у нас все не так, как в Нижегородском театре драмы!.. Никаких опасностей, убийств и отравлений! Сплошное сибаритство и чай с лимоном.

– Зато я нашел воротник, – похвастался Озеров и потянулся всем телом. Без чудодейственных Фединых таблеток ожоги очень мешали ему жить, но он дал себе слово, что не станет обращать на них внимания.

– Как?! – поразился Федя. – Где?!

– В компьютере, где же еще!

– Подождите, что вы темните?! В каком компьютере?!

– Федя, – сказал Озеров с наслаждением. – Мы видим финал истории. Для того чтобы разобраться в ней, мы должны постепенно продвигаться от финала к ее началу!..

Федя Величковский какое-то время молчал в трубке, а потом осведомился:

– Вы продвинулись, шеф?

– Завтра состоится спектакль, Федя. В моей постановке. Пожалуй, его тоже можно будет назвать «Дуэль», вряд ли Антон Павлович на меня сильно обидится.

– Подождите! – приглушенно закричал Федя. – Подождите меня, я приеду, и тогда пусть будет дуэль, как же я все пропущу, это нечестно…

– Ничего не выйдет, ждать тебя я не стану, даже не надейся, – продолжал веселиться Озеров. – Скажи, куда ты деньги дел? Полмиллиона на починку крыши?

Федя сказал куда и добавил торопливо:

– Только с целью не опорочить Софочку и ее покойного папу! Только с этой целью!.. – И крикнул куда-то сторону: – Да, мам, я сейчас!.. – И опять в телефон: – Но убийство тут ни при чем, да, шеф? Убийство совершил другой человек!

– Хладнокровный и опасный, – согласился Озеров. – Давай, чеши, тебя зовут.

– Шеф, я вернусь к вам, как только смогу! Держите меня в курсе!..

Утром, едва проснувшись, Озеров получил от Величковского длинное-предлинное сообщение, которое его развеселило. Из парня выйдет неплохой сценарист на самом деле!.. «Домашние заготовки» ему удаются!..

Максим позвонил Ляле и вызвал ее в театр, с удовольствием позавтракал, потом сообразил, что у него нет машины, и попросил консьержа заказать такси.

На такси, следуя Фединой «домашней заготовке», он поехал сначала в зоомагазин, предварительно выяснив, какой в Нижнем самый лучший, а из магазина в театр. Артистам еще накануне было объявлено, что заключительная репетиция состоится в двенадцать часов пополудни. До этого времени Озеров надеялся управиться.

Директор только пришел и пристраивал на вешалку клетчатый потертый шарф, когда Озеров ввалился в приемную.

– Максим Викторович, родимый, что это ты задумал? Тебе для постановки надо, что ли?.. Антураж?

В руках Озеров держал объемистый полиэтиленовый пакет с водой, в котором лениво шевелила роскошными плавниками диковинная рыбка.

– Для радио антураж подходящий, главное, что она немая, – согласился Максим Викторович. – Когда я буду у вас «Сказку о золотой рыбке» записывать, обязательно пригодится.

– Да у нас такой и в репертуаре-то нет, – пробормотал Юрий Иванович.

– Ничего, мы специально поставим! Помогите мне!

Директор открыл дверь в кабинет, подпер ее чугунным бульдогом и пропустил Максима.

– Ты ее хочешь прямо в аквариум вылить, что ли? Да там сто лет не чищено, пылища небось.

– Зато камней и песка много.

Юриваныч прытко подбежал в аквариуму и уставился в него.

– Да говорю тебе, нельзя туда, она там погибнет! Им чистая вода нужна, а тут одна… тут одна…

Юриваныч осекся и замолчал. Озеров ждал. Рыбка шевелила хвостом и пялилась из раздутого пакета круглым темным глазом.

Директор зачем-то закатал рукав, как будто в аквариуме была вода, полез внутрь и двумя пальцами выудил со дна банковскую пачку.

– Деньги, – упавшим голосом сказал он. – Это же деньги!

Он осмотрел пачку со всех сторон, закатал второй рукав, запустил уже обе руки и стал копаться. Он вытащил все пачки – они были в песке, – и рядком положил на стол.

Озеров пристроил рыбку в пакете на подоконник, сел и вытянул ноги на манер Феди Величковского.

– А что, Юриваныч, – сказал он, наслаждаясь, – хорошо, мы с вами туда рыбкиной воды не налили, а? А то пришлось бы сушить купюры-то!

– Но… как?! Откуда?! Максим Викторович, родимый ты мой, как они там оказались?

Озеров заявил торжественно:

– Должно быть, их спрятал похититель. Чтобы не ходить по коридорам с пачками денег в руках!

– Да этого быть не может! Выходит, они все время были… здесь?! В моем кабинете?! Да нет, это ерундистика какая-то!..