Россия в зеркале уголовных традиций тюрьмы - Анисимков Валерий Михайлович - Страница 19

Так, известный ученый Г. Тард отказывался видеть разумные причины, объясняющие столь широкое распространение татуирования среди лиц, отбывающих наказание, и не усматривал в этом обычае никакой пользы для них. С точки зрения здравого смысла, считал он, могут быть лишь две причины: подражание и скука в изоляции от общества[84].

В приведенном объяснении есть рациональное зерно. Действительно, если брать во внимание среду несовершеннолетних правонарушителей и осужденных молодежного возраста[85], то указанное имеет место. Длительная изоляция от общества, однообразие повседневной жизни, свойственная молодым бравада друг перед другом, желание показать себя людьми «опытными» в криминальном ремесле, стремление завоевать авторитет среди своего окружения побуждают воспитанников и осужденных молодежного возраста следовать устоявшемуся обычаю «тюремной жизни». «По молодости», «От нечего делать», «Хотел, чтобы меня уважали», «Из?за чувства коллегиальности», «Все имеют наколки, а я что, хуже всех?» – таковы, в основном, ответы на вопрос о мотивах, побудивших их нанести татуировку.

И все же эти объяснения не могут в полной мере объяснить причины столь широкого распространения татуировок. Причины заключаются не только и не столько в произвольном выборе и личных пристрастиях самих осужденных. Здесь действуют объективные обстоятельства, преодолеть которые люди, попавшие в места лишения свободы, чаще всего не в состоянии.

По сути дела, не «от скуки» привычные правонарушители подвергают себя болезненной процедуре татуирования, грозящей заражениями и воспалениями[86]. Главные причины лежат глубже. Те, кто приобщается к субкультурной среде, не могут не подчиниться ее обычаям и другим ценностным ориентациям. Они же, совершая преступления, чаще всего изолировались от общества, и, естественно, переносили в пенитенциарные учреждения атрибуты своей подкультуры. Носители татуировок претендовали на лидерство, так как хранили на теле знаки?символы принадлежности к преступному миру. И наконец, людям по природе свойственно подражать более сильным индивидам из своего окружения. В изолированном сообществе это происходит всегда последовательно и интенсивно. Именно поэтому, на наш взгляд, нанесение татуированных символов в среде осужденных приобрело массовый характер и обычай татуировки стал всеобщим для них.

Таким образом, татуировки выполняют в среде лиц, отбывающих наказание, различные функции, в том числе опознавательную (т. е. дают возможность определить статус правонарушителя), сигнализации (нанесение татуировки для того, чтобы заклеймить, закрепить положение изгоя) и ценностно?ориентационную.

Преодоление культа татуирования в пенитенциарной общине возможно лишь на основе нейтрализации причин его распространения. Сведения же о татуировках следует использовать в оперативнорозыскной деятельности, следственно?криминалистической практике, а также в воспитательных мероприятиях по профилактике распространения татуировок в среде осужденных[87].

Обычно непременным атрибутом быта лиц, отбывающих наказание, являются игры, развлечения. Вряд ли в какой другой замкнутой среде они приобретают значение самостоятельного элемента подкультуры. Особое место среди них занимают карточные игры. Терминология, связанная с карточной игрой, весьма обширна: для обозначения игральных карт известна масса синонимов, например – «картинки», «стирки», «колотушки», «святцы», «библия» и т. п[88].

Карточная игра среди привычных правонарушителей была распространена издавна и на воле, и в местах лишения свободы. Еще в XVII в. предписывалось тюремному персоналу не дозволять арестантам «зернью и в карты играть»[89]. Популярна она и в нынешнее время, о чем свидетельствует дисциплинарная практика исправительных учреждений, различные публикации и результаты опроса осужденных (см. табл. 12).

Таблица 12

О СТЕПЕНИ РАСПРОСТРАНЕНИЯ КАРТОЧНОЙ ИГРЫ В ИУ

Отечественные исследователи М. Н. Гернет, С. В. Максимов, Д. С. Лихачев подробно описали в своих трудах сохранившиеся до сих пор обычаи?правила, относящиеся к карточной игре. Последний считает, что у осужденных она в значительной степени связана с суеверием и носит характер своеобразного примитивного культа. Он, по нашему мнению, не далек от истины.

Счастливая карта, удачная игра выступают нередко в роли судьбы[90]. От результатов игры во многом зависит статус лица в неформальных отношениях, его материальное состояние, жизнь и честь. Ставкой в них бывают деньги, одежда, продукты и пр., свое или чужое. В 40?50?е гг. в исправительно?трудовых лагерях было обыкновение использовать человеческую жизнь в качестве ставки. На практике это происходило чаще в том случае, когда неудачный игрок исчерпал во время игры все доступные ему имущественные ставки, но тем не менее желал продолжать игру: он предлагал или принимал условно, что если он вновь проиграет, то убьет какое?либо определенное лицо («игра на двадцать восьмого в очереди за баландой») или просто человека, который появится в том уединенном месте, где происходит игра («игра на пятого, кто войдет в барак»). В настоящее время должников нередко обязывают совершить преступление или выступить в роли виновного в преступлении («громоотвода»)[91]. Широкое распространение имеет и практика «перенесения долга», когда проигравший в данном сеансе карточной игры расплачивается с выигравшим суммой, которую был должен ему другой осужденный. При этом согласия последнего, как правило, не требуется.

Неуплата карточного долга – самое серьезное нарушение уголовных традиций и обычаев, величайший позор в среде осужденных. Должника чаще всего «отвергают» насильственным путем на низшую ступень в иерархии лиц, отбывающих наказание. Коллективные «правилки», избиения, иногда со смертельным исходом, проигравшего[92]– явление обычное в исправительных учреждениях, и никто из осужденных не решается помешать расправе. «Ответчик» ведь сам мог оказаться в роли «истца»: когда он начинал игру, то рассчитывал на ее успешный исход.

Таким образом, карточные игры между осужденными порождают, в большинстве своем, конфликтные ситуации в их среде, разрешение которых связано с насилием над личностью.

В юридической и исторической литературе описаны и другие игры осужденных («Киршин портрет», «На оленях прокатить», «Игра в ложки и банки»)[93].

Они, как правило, связаны с ограничениями, налагаемыми жизнью в пенитенциарных учреждениях, и ценностными ориентациями. В сообществе лиц, отбывающих наказание, для иерархической диагностики, помимо признания криминального профессионализма и исправного следования предписаниям уголовных традиций и обычаев, важной является способность к стойкому перенесению страданий, которыми зачастую чреваты эти «игры».

В своеобразной форме подобные развлечения сохраняются в среде несовершеннолетних правонарушителей. Особенно ярко они проявляются в процедуре встречи и испытаний новичков?подростков. Этому служат всевозможные развлечения, чаще всего издевательские и жестокие. Чтобы определить, что представляет собою прибывший, молодые правонарушители сохранили систему игр?проверок, чтобы установить, знает ли он обычаи, неформальные правила поведения, принятые в уголовной среде.

Изучение начинается с расспросов о его биографии. Следующий прием – как он реагирует, например, на брошенное полотенце, мыло, одежду. Поднял, значит, «поклонился» (покорился). Обычай гласит: «Не я ронял, не я должен поднимать». Затем наступает самый важный этап проверки – всевозможные игры, связанные, как правило, с насилием над личностью. Чаще всего применяются игры в «Хитрого соседа», «Посчитай звезды», «Банки»[94]. Если новичок не выдержал испытания, его зачисляют в разряд «отвергнутых», т. е. обрекают на унизительное существование.

Главное в этих играх?проверках – не столько выяснить личность, сколько подавить волю тех, кто попал впервые в камеру, подчинить их власти криминальных «авторитетов», приобщить к пенитенциарной общине.