Царское дело - Булыга Сергей Алексеевич - Страница 38

– Маркел, – сердито спросил князь, – какие пятьдесят рублей? Что он мелет?

Ну вот, подумал Маркел, началось! Или кривая вывезет? И, как ни в чем не бывало, ответил:

– А как же, князь! Да ты же сам мне говорил, что, если я найду того, кто этого злодея сыщет, тому ты пятьдесят рублей пожалуешь. Князь! Вчера у тебя в горнице! Когда ты еще орехи щелкал.

– Ты орехи мне не впутывай! – сердито сказал князь, но по его лицу было понятно, что он уже начал догадываться, что к чему.

И так оно и было, потому что князь тут же продолжил:

– Я пятьдесят рублей как обещал? Тому, кто злодея добудет, а не тому, кто его такого привезет – уже неживого. Что мне теперь с ним делать? Что он мне теперь ответит, как я с него допрос сниму?

И он посмотрел на Шкандыбина. Шкандыбин растерялся и молчал.

– Поэтому какие пятьдесят рублей? – сказал дальше князь. – Двадцать пять, вот красная цена. – И, повернувшись к дворскому, велел: – Мартын! Дай им двадцать пять.

– Помилуй, княже! – ответил Мартын. – Где при мне прямо сейчас такие деньги? Это пускай они уже приходят завтра.

– Нет! – тут же сказал Шкандыбин. – Зачем завтра? Я же привез сегодня.

– Ладно! – сказал князь сердито. – На, держи! – И, распахнув шубу, сорвал с кафтана здоровенную, в золотой оправе зеленую (изумрудную) пуговицу и сунул ее Шкандыбину.

Шкандыбин схватил пуговицу, повернул ее и так и сяк и, выпятив губу, сказал:

– Да в ней и десяти рублей не будет…

– Га! – гневно вскричал князь. – Да если ты кому скажешь, что это моя пуговица, так тебе и все тридцать дадут!

Шкандыбин еще постоял, покривился, а после сунул пуговицу в пояс и, повернувшись к Власу, велел выгружать.

– Э, нет, нет! – быстро сказал князь. – Мне здесь этого добра не надо. Это с собой забирайте. За те двадцать пять рублей, которые я вам недодал. Забирайте, я кому сказал! Пока вас взашей не выгнали! И пока вас не стали спрашивать, где вы его подобрали и кто его жизни лишил. А я это еще спрошу!

Шкандыбин гневно пожевал губами, но смолчал и только махнул Власу рукой. Влас взял лошадь за гуж, развернул сани, и они медленно пошли со двора.

Когда они дошли уже почти до самых ворот, князь тихо, но очень сердито сказал, обращаясь к Маркелу:

– А теперь пойдем ко мне, и я с тобой поговорю, скотина. Меня без двадцати пяти рублей оставил!

Князь, а за ним Маркел вошли вначале в сени, а дальше мимо сторожей с серебряными бердышами в ту же самую горницу, в которой Маркел уже был и которая, как он вскоре узнал, называлась Ответная. Там князь сел на ту же, покрытую тем же ковром лавку, снял выходную шапку и вместо нее надел домашнюю, легкую.

– Упарился с тобой! – сказал он при этом. – Такие деньги псу под хвост!

Маркел молчал. Князь посмотрел на стол, наверное, искал орехи, но стол был пуст, и князь, пожевав губами, опять заговорил, обращаясь к Маркелу:

– Разгневал ты меня сегодня. Нехорошо было так делать. Надо же предупреждать! А то я сплю, вдруг меня будят и говорят: злодея привезли, убитого, пятьдесят рублей за него просят. Знаешь, что я тогда подумал?

Маркел стал смотреть в пол.

– Вот, правильно! Теперь молчи! – сердито сказал князь. – Раньше надо было говорить! – Но, так как Маркел опять не отозвался, князь уже простым, без всякой злости голосом спросил: – Где ты со Шкандыбиным стакнулся?

– Да вот, – ответил, тяжело вздохнув, Маркел, – от тебя, князь, вчера вышел, дай, думаю, схожу под Бельских, гляну к ним через забор, может, чего и высмотрю. Глянул, а там этот убивец. Со Шкандыбиным. Стоят и лясы точат.

– И ты сразу за нож? – сказал князь. – И через тын! – Маркел согласно кивнул. – А там они тебе по голове. И в клеть. И пытать. И ты понес чего ни попадя. Так?

– Так, – сказал Маркел.

– И ничего умнее не придумал, как пообещать от меня денег.

Маркел тяжко вздохнул и сказал:

– Да кто же мог подумать, что они своего же зарежут?

– А чего было не резать? – сказал князь. – Зарезал – концы в воду. А к нам привез, так еще и продал, на двадцать пять рублей разбогател. А как мне теперь ходить? – И князь указал на то место, где у него раньше была пуговица.

– Это еще можно вернуть, – сказал Маркел.

– Как? – недовольно спросил князь.

– А пойти к ним и сказать, что мы заводим на них дело. Что они человека зарезали и похвалялись этим, возили в санях и вымогали за него.

– А я почему им деньги дал? – спросил князь.

– Ну… – только и сказал Маркел.

– Потому что я с ними в стачке? – продолжал уже опять сердито князь. – А если я скажу, что это Шкандыбин убил, знаешь, что они мне на это ответят? Что никто его не убивал, а они его под забором нашли и сразу его узнали, потому что ты им еще раньше про него рассказывал и сулил большие деньги. Вот они на них и покусились и повезли его к тебе, а ты стал отпираться, зубы скалить. Значит, скажут, это ты его убил! И дальше скажут: надо заводить на тебя дело. И что я им в ответ скажу? А ничего! Потому что… А! – только и сказал князь и махнул рукой. После снял шапочку, повертел ею перед собой, после опять надел. Маркел молчал. – Вот так-то, сокол мой, – сердито сказал князь. – Москва, это тебе не Рославль, тут люди зубастые. Так что и ты зубы расти, пока не поздно. А какие зубы уже выросли, те береги, смотри, чтобы не выбили.

Маркел тяжко и уже в который раз вздохнул. Князь усмехнулся, сказал:

– Ладно, чего это я… Я в твои годы тоже был простым, как пень, только потом пошел в рост. Но про это в другой раз. А теперь вот что. День и ночь тебя здесь не было. Что ты за это время сделал? Узнал, куда Трофим ходил?

– Узнал.

– Ого! – обрадовался князь. – Ну, и куда?

– К ведьме одной. В Белый город.

– И ты был там? Или ты про это только слышал?

– Был.

– И что видел?

– Что зарезали ту ведьму. Лежала она вся в крови, и возле нее нож валялся.

– И больше никого там не было?

– Была одна карлица. Пьяная.

– И что та карлица?

– Убить меня хотела.

– Но, вижу, не убила. А что еще? Говорила она что-нибудь?

– Говорила. Что дядя Трофим к ним приходил, и эта ведьма ему нагадала, что тот человек, который вдруг помер и про которого мы знать хотим, помер от деревянной шапки.

– Как это деревянной?

– Шахматной.

– Шахматной? – еще сильнее удивился князь. – Кто тебе это сказал?

– Родька Биркин.

– Родька-игруля, знаю… Царев шут! И что, он, что ли, и убил?

– Нет. А он только сказал, что, как только царь взялся за шахмату, за белого цесаря, так сразу и помер. И что этот цесарь, может, заколдованный, и от него и смерть.

– А кто его заколдовал?

– Пока не знаю.

– А где сам цесарь?

– А он, когда царь упал, под лавку закатился.

– А из-под лавки?

– Его Савва вымел.

– Савва, что ли, Хренов?

– Может, и Хренов, я не знаю. Но вымел он. А Бельский, как только это увидел, сразу стал орать: «Сожги его, сожги, может, на нем порча!» И Савва бросил цесаря в огонь, в печь в царской комнате. И закрыл заслонку.

– Да-а-а! – сказал князь, глядя вверх по сторонам. – Грехи наши тяж…

И замолчал и посмотрел на Маркела. После усмехнулся и прибавил:

– Но, чую, что это еще не все. А что было дальше?

– А как только Бельский вышел, Савва тогда сразу в печь и достал оттуда цесаря. Вот он!

И Маркел подал князю цесаря. Князь взял его, долго рассматривал, вертел и так и сяк, а после спросил:

– А где же его шапка?

– Отгорела, – ответил Маркел. – Но есть мастер Жонкин. Это он цесаря точил. Токарь с английского подворья. Надо к нему сходить и выведать, может, даже очень строго, не вделывал ли он ему в шапку какого секрета.

– Это да! – сказал, подумав, князь. – Это ты верно придумал… А Бельский как забегал, пес! Ага, ага! – И князь хищно заулыбался. Потом, все продолжая улыбаться, прибавил: – Ну, так и сходил бы к тому Жонкину.

– Кто же меня туда впустит? Подворье же!