Путешествия и приключения капитана Гаттераса - Верн Жюль Габриэль - Страница 66

66

– Все это прекрасно, – вдруг заговорил Гаттерас, до сих пор не принимавший участия в беседе, – и я очень благодарен доктору, который охотно делится с нами своими познаниями. Но мы так долго говорим о высокой температуре, что можно подумать, будто нам предстоит переносить палящую жару. Мне кажется, более уместно было бы поговорить о холоде и назвать самую низкую температуру, какая до сих пор наблюдалась.

– Вот это дело, – заметил Джонсон.

– Извольте, – отвечал Клоубонни. – Могу вам и об этом рассказать.

– Еще бы! – воскликнул Джонсон. – Вам и книги в руки!

– Друзья мои, я знаю только то, чему научился от других, и, когда я вам расскажу, вы будете знать не меньше моего. Итак, вот что я могу вам сказать относительно холодов и морозов, наблюдавшихся в Европе. Насчитывают немало памятных зим, по-видимому, самые суровые из них повторяются через каждые сорок один год, период, совпадающий с периодом появления наибольшего числа солнечных пятен. Упомяну о зиме тысяча триста шестьдесят четвертого года, когда Рона замерзла до самого Арля, о зиме тысяча четыреста восьмого года, когда Дунай был скован льдом от истоков до устья и волки переходили по льду Каттегат, о зиме тысяча пятьсот девятого года, когда Адриатическое и Средиземное моря замерзали в районах Венеции, Сета и Марселя, а Балтийское море десятого апреля еще не было свободно ото льдов, о зиме тысяча шестьсот восьмого года, когда в Англии погиб весь скот, о зиме тысяча семьсот восемьдесят девятого года, когда Темза замерзла до самого Грейвсенда, на шесть лье ниже Лондона, о зиме тысяча восемьсот тринадцатого года, о которой французы сохранили такие ужасные воспоминания, и, наконец, о зиме тысяча восемьсот двадцать девятого года, самой ранней и вместе с тем самой продолжительной из всех зим девятнадцатого столетия. Так обстоит дело в Европе.

– Но здесь, за полярным кругом, до какого градуса опускается температура? – спросил Алтамонт.

– Черт возьми, – сказал доктор, – кажется, нам пришлось испытать самые большие морозы, когда-либо наблюдавшиеся на земле, так как спиртовой термометр однажды показывал минус семьдесят два градуса[53]. Если не ошибаюсь, до настоящего времени полярным путешественникам приходилось наблюдать на острове Мелвилла минус шестьдесят один градус, в порту Феликса – минус шестьдесят пять и в форте Упования – минус семьдесят.

– Да, – вырвалось у Гаттераса, – нас очень некстати задержала суровая зима.

– Задержала зима? – переспросил Алтамонт, пристально глядя на капитана.

– На пути к западу, – поспешил добавить доктор.

– Таким образом, – продолжал Алтамонт, возвращаясь к прерванному разговору, – человек может выдерживать температуру в диапазоне примерно двухсот градусов?

– Да, – сказал доктор. – На открытом воздухе термометр, защищенный от действия отраженных лучей, никогда не поднимается выше ста тридцати пяти градусов[54], а при самой жестокой стуже не опускается ниже семидесяти двух. Таким образом, друзья мои, мы можем приспособиться к любой температуре.

– А что, если солнце вдруг погаснет, – спросил Джонсон, – уж, наверно, земля живо замерзнет?

– Солнце не погаснет, – ответил доктор, – а если бы даже и погасло, то, по всем вероятиям, температура не опустилась бы ниже указанных мною пределов.

– Вот это любопытно!

– Вы знаете, в прежнее время ученые предполагали, что в космическом пространстве за пределами земной атмосферы царит мороз в несколько тысяч градусов, эти цифры пришлось, однако, значительно снизить после опытов французского ученого Фурье. Он доказал, что если бы в космическом пространстве, в котором несется Земля, царил такой страшный холод, то на полюсах было бы гораздо холоднее, чем теперь, и между дневной и ночной температурой существовала бы огромная разница. Из этого следует, что на расстоянии нескольких миллионов миль от Земли не холоднее, чем в арктических странах.

– Скажите, доктор, – спросил Алтамонт, – правда ли, что температура Америки ниже температуры других стран?

– Без сомнения, но, пожалуйста, не вздумайте этим гордиться, – улыбнулся доктор.

– Чем же это объясняют?

– До сих пор еще не находят удовлетворительного объяснения. Так, Галлей предполагал, что некогда Землю задела проносившаяся мимо комета, причем от толчка сместилась земная ось, а тем самым и полюса. По его мнению, Северный полюс, некогда находившийся в Гудзоновом заливе, переместился к востоку, и область, где раньше находился полюс, до настоящего времени сохранила более низкую температуру, несмотря на то что ее много веков обогревает солнце.

– Но вы не принимаете этой гипотезы?

– Ни на минуту, потому что если она оправдывается по отношению к восточному побережью Америки, то совершенно несостоятельна в отношении ее западного побережья, температура которого значительно выше. Нет, необходимо допустить существование изотермических поясов, независимых от параллелей, вот и все!

– Не правда ли, доктор, – сказал Джонсон, – очень приятно разговаривать о морозе, сидя в теплом помещении.

– Правильно, старина! Мы даже можем наши теории подтвердить на практике. Полярные страны – это гигантская лаборатория, где можно производить интересные опыты с использованием низких температур. Только надо соблюдать осторожность и быть благоразумным: если какая-нибудь часть тела начинает у вас замерзать, скорее трите ее снегом, чтобы восстановить кровообращение. Да и когда сидите у огня, будьте осторожнее: можно незаметно получить сильные ожоги рук или ног. В таком случае потребовалась бы ампутация, а между тем мы не должны оставлять ни малейшей частицы своего тела в полярных странах. А теперь, друзья мои, недурно будет отдохнуть несколько часов.

– Охотно, – откликнулись товарищи доктора.

– Кто сегодня дежурит у печи?

– Я, – отвечал Бэлл.

– Так смотрите же, чтобы огонь в печи не погас, потому что сегодня дьявольский мороз.

– Не беспокойтесь, доктор! Мороз-то мороз, а вот поглядите, все небо в огне.

– Да, – сказал доктор, подходя к окну, – чудесное северное сияние! Какое великолепное зрелище! Не могу на него наглядеться.

Доктор всегда восхищался этим метеорологическим явлением, на которое его товарищи не обращали особенного внимания. Он заметил, что северному сиянию всякий раз предшествуют возмущения магнитной стрелки, и по этому вопросу уже подготовлял статью для «Книги погоды».

Бэлл сел дежурить у печки, а его товарищи улеглись на койки и вскоре заснули крепким сном.

Глава 10

Развлечения во время зимовки

Жизнь в полярных странах удручающе однообразна. Человек вынужден покоряться прихотям погоды, постоянному чередованию метелей и холодов. Большую часть времени нельзя выглянуть наружу, приходится оставаться в ледяном доме. Долгие месяцы проходят в полном бездействии, зимовщики сидят, как кроты в норе.

На следующий день температура понизилась на несколько градусов, и разразилась сильная метель. Ничего нельзя было разглядеть в белесоватой мгле. Доктор волей-неволей оставался дома, и ему было почти нечего делать, приходилось только чуть не каждый час расчищать входной коридор, который заносило снегом, и вытирать ледяные стены, на которых осаждалась влага при отапливании помещения. Но ледяной дом был построен солидно, а метель, утолщая его стены, придавала ему еще большую прочность.

Склады тоже были сделаны на славу, снятые с судна вещи сложили в строгом порядке в «интендантстве», как выражался доктор. Хотя они находились в каких-нибудь шестидесяти шагах от дома, но в метель было почти невозможно до них добраться. Поэтому часть продуктов для ежедневного потребления хранилась на кухне.

«Дельфин» разгрузили вовремя. Льды медленно, незаметно сжимали судно и могли мало-помалу раздавить его. Было ясно, что из обломков корабля ничего путного нельзя построить. Однако доктор надеялся кое-как выкроить небольшую шлюпку, чтобы вернуться на ней в Англию. Впрочем, об этом было еще рано думать.

вернуться

53

– 58 °С.

вернуться

54

57 °С.