Когда наступит вчера - Свержин Владимир Игоревич - Страница 47

– Клин, ты в натуре че-нибудь понимаешь? – шепотом проговорил Злой Бодун.

– Да что тут понимать? Юшка продал государя, чтоб завладеть престолом. Мы это в принципе с самого начала подозревали. Мурлюки ему в этом активно помогли. Каким образом – непонятно, зачем – неизвестно, куда вся эта сановная камарилья подевалась – и вовсе никому не ведомо. В уплату за помощь каан наверняка обещал захребетникам свою безмерную преданность и, судя по тому, что речь зашла о полканах и золоте, – остров Алатырь под военно-морскую базу. Если бы Делли не удалось отговорить Базилея от идеи ввести дружины в Субурбанию – мурлюкский флот очень быстро оказался бы в мягком подбрюшье Груси Золотой, Зеленой и Алой.

– Стремно как-то! Хрен его знает, как себя полканы поведут? Я так типа прикинул, они народ крутой, дальше некуда. И так, чисто по жизни, я что-то не вдупляю, че, после мутилова с жабсами эти фраера так легко отстегнули горы рыжья и всяких брюликов ни за хрен собачий?! Они в натуре совсем малахольные?!

– Н-да, – после минутной задумчивости согласился я. – Чем дальше, тем страньше. Ладно, послушаем, может, гость чужедальний еще чем порадует?!

– …Вот сразу после обеда и сможете полюбоваться. – Голос мурлюкского правительственного агента звучал с изрядной долей самодовольства, присущего коммерсантам, прославляющим свой товар: «Самый наилучший в мире! Революционные технологии! Радикальный подход к решению ваших проблем!»

– Что ж, непременно! Буду рад! Весьма рад! – Юшка-каан громко хлопнул в ладони, послышался тихий звук открываемой двери и чеканный грохот шагов.

– Сей отменно храбрый витязь сопроводит вас на прогулке. Вы сможете полюбоваться здешними красотами, не опасаясь ни дикого зверья, ни чужих глаз.

– Вот и прекрасно. Назови свое имя, воин.

– Финнэст, – отчеканил вошедший. – А по прозванию Ясный Беркут.

– Что ж, следуй за мной. Да не отставай!

Следующие несколько минут эфир был заполнен приемом рапортов о готовности к званому обеду. Это была звучная сага об остроте и пикантности соусов, подборе тонких вин к сырам, рыбе и мясу, непревзойденной изысканности десертов, рассказ о которых заставлял сердце обливаться кровью, а желудок томиться и страдать в невысказанной тоске. В общем, форменное издевательство над изрядно проголодавшейся следственной группой. И как уж тут не взыграть праведному гневу?!

Рассуждения о методах жарки каплунов и рецептах фаршировки пулярок закончились, сменившись однообразным звуком шагов. Должно быть, Юшка в волнении ходил по комнате, поскольку никаких посторонних шумов не было слышно. Наконец тихо скрипнула дверь, и мы услышали голос Оринки:

– Прощенья просим, коли потревожили некстати. Мне сказывали, будто вам нездоровится, и вы кликать меня изволили?

– Нездоровится?.. О да! Я весь горю! Сердце мое колотится часто-часто. Вот, послушайте!

– Ну что вы! – недовольно вскрикнула девушка.

– Нет-нет, не отдергивайте ручку! Одно ваше прикосновение приносит мне облегчение. Поверьте, эта страсть обжигает меня! Я не могу совладать с ней! Она бурлит и клокочет так, что я задыхаюсь, и не в силах думать ни о чем, кроме вас!

– Так, стало быть, ваше преимущество, коли задыхаетесь, то вам на воздух надобно, – мягко увещевая, ответила Оринка. – И крючочек на кафтане, вот здесь, у шеи, расстегнуть. При такой напасти первое дело – духу волю дать.

– Волю, конечно, волю! – судя по звуку, Юшка-каан с силой рванул ворот своей парадной одежи, от чего украшенные каменьями застежки, оторвавшись от узорчатого фряжского сукна, дробно застучали по полу. – Я так желаю пройтись по лесу, услышать нежное пение соловьев, испить ключевой водицы. Прошу, идемте со мной! Там вы сможете избавить меня от страданий!

– Да откуда ж соловьи по осени? – начала было девушка, однако действия не в меру пылкого ухажера, вероятно, в корне пресекли замечания юной натуралистки. – Негоже это! – с трепетом в голосе вскрикнула она. – И вам-то славы не добудет, и мне – укор. А тут еще не ровен час Финнэст нас приметит. К чему все это?

– Я повелеваю вам идти! – В голосе каана больше не слышалась та сахарная интонация, с которой завзятые сердцееды улещивают неопытных девиц. – А Финнэст не увидит. Мое вам слово. Я отослал его по неотложному делу… далеко и надолго.

– Я повинуюсь, – чуть слышно произнесла Оринка. – Но деяние сие недостойно вас.

– Слышать ничего не желаю! Извольте повиноваться! И коли подобру, так и поздорову.

Глава 17

Сказ о том, что не всяк улов к обеду

Безапелляционное приглашение совершить променад в тиши аллей не замедлило произвести должное впечатление на самовольных слушателей.

– Ну, я типа пошел? – с улыбкой крокодила, приметившего спускающуюся к водопою антилопу, не разжимая зубов, прошелестел Вадюня. – Встречу высокого гостя.

– Вадик, одна просьба… – предчувствуя недоброе, начал я.

– Понял, не дурак. Ща мы ему такую лыбу через все лицо нарисуем, что он есть через задницу будет!

– Этого-то я и боюсь, – глядя вслед могутному витязю, печально вздохнул я, но кустарник уже сомкнулся за его спиной.

Несмотря на рост и богатырские габариты, которыми у нас в городе славилась вся семья Ратниковых, Вадик двигался тихо, и лишь взмахи потревоженных веток позволяли судить о его перемещениях.

Между тем, распираемый нахлынувшими чувствами, каан самозабвенно, с пришептыванием и придыханием исполнял арию певчего дятла, стремясь пробраться к душе юной прелестницы через ее нежные ушки.

– Очаровательница, зачем вам этот солдафон? Что он видел в своей жизни, кроме рек пролитой крови и растерзанных тел, идущих на прокорм воронью! Может ли он оценить сокровище, волею случая попавшее в его грубые руки?! Что может он дать вам?

– Неправда! – обиженно прервала его спутница. – Он душевный!

– Душевный?! Я не ослышался? Финнэст, вся жизнь которого лишь схватки да скачки, кажется вам душевным? О сердце мое, что же вы тогда знаете о душевности! Наивность юных лет застит вам очи! Вы жестоко обманываетесь! Когда из вашего дружка в какой-нибудь сече, а то и попросту в пьяной драке, вышибут дух вон, кто, скажите, кто позаботится о вас? Кто утрет ваши слезы? А это, попомните мои слова, может произойти скоро, очень скоро! Поверьте мне, вам нужен друг. Человек знатный и богатый, который может устроить вашу жизнь. Будьте моей! И когда я стану королем, вы будете королевой – королевой моего сердца!

– Нет! – покачала головой девушка, наконец появляясь в поле нашего зрения.

– Что ж так?! – хватая за руки Оринку, раздосадованно выпалил неудачливый герой-любовник.

– Вы никогда не станете королем, – стараясь освободить сжатые мертвой хваткой запястья, уверенно, точно приговор, выдохнула кудесница. – И я никогда не буду вашей. А друзья у меня уже есть.

– Кто? Лесовики да кикиморы?!

– Ну, типа я, – выступая из-за дерева, скромно объявил Вадим Злой Бодун Ратников. – Привет!

Это приветствие сопровождалось действиями, недопустимыми в кругу цивилизованных людей, хотя вполне приемлемыми в ходе ожесточенных парламентских дебатов. Справедливости ради должен заметить, что в Вадюнином исполнении эта серия вразумляющих жестов была не только эффективна, но и эффектна.

Изысканный правый крюк, не оставляя выбора, бросил встречную голову на рвущийся вперед кулак левой руки, а затем вновь правой короткий прямой – и тело вельможного донжуана рухнуло на тропу. Голубое, в белых перьях облаков, небо застыло в распахнутых глазах каана, но сейчас он его, похоже, не видел.

– Нокаут, – внимательно оглядев конкурента, емко зафиксировал Вадюня, не дожидаясь начала отсчета.

Верность его диагноза была бесспорна, но вблизи не было ни рефери, чтобы остановить поединок, ни врача, чтобы оказать пострадавшему первую помощь.

– Осторожнее! – тихо вскрикнула Оринка.

Рядом с Вадимом из-за ближайших ракит вырисовались фигуры стражников в бесформенных балахонах.