Крестовый поход восвояси - Свержин Владимир Игоревич - Страница 50

Неведомо сколько длилась их битва и уж подавно неведомо, чем бы она закончилась: семижды семь дней лилась по волшебной Горной стране кипящая кровь Огненного Ужаса Глубин и Черного дракона Небес. И тогда Единственный, посланный Творцом, чтобы слушать стук сердца Земли, повелел тучам разверзнуться, и лил из них дождь сорок дней и сорок ночей. Смерть подступила к сражающимся так близко, что Огненный союзник Эрликхана устремился в неизведанные подземные бездны, ища спасения от беспощадных водяных потоков. Дух Черного дракона уже готов был оставить его истерзанное пламенем тело и отлететь на Небеса, где был рожден, но Единственный, собрав остывающую кровь обоих сражавшихся, сковал из нее маленького дракона. И когда последнее дыхание готово было сорваться с уст хранителя земных столбов, он дал духу отважного защитника Горной страны новое обиталище, навеки поместив его в неведомых недрах талисмана. С тех пор сила и могущество великого Черного дракона пребывают в нем из века в век.

– Недурственно, – похвалил будущего бакалавра магических наук высокоученый экзаменатор. – Чувствуется работа с материалом. Похвально, молодой человек. Однако вон уже виднеется город, и нам надо заняться некоторыми приготовлениями к предстоящему священнодейству. У вас с собой есть писчие принадлежности и пергамент?

– Конечно, – отозвался прилежный ученик, собираясь, очевидно, запечатлеть на выбеленных страницах крупицы Лисовской мудрости.

– Вот и прекрасно, мой дорогой. Тогда возьмите нож и нарежьте пергамент кусочками размером эдак дюйм на дюйм.

– Что? – переспросил юноша, вероятно, полагая, что ослышался.

– Пергамент. На кусочки, – чуть медленнее повторил Лис. – Ну что тут непонятного?

На некоторое время я был вынужден отвлечься от созерцания первого дня учебы незадачливого горе-чародея у светила венедской учености. Пришедшие в себя после тяжелой зельевой спячки воины нуждались в заботе и уходе не менее, чем изнеженные курсистки после посещения анатомического музея. Земля уходила у них из-под ног, головы чугунными ядрами обрушивались на стол всякий раз, когда, сидя за ним, они убирали поддерживающие лбы руки.

– Пожалуй, мне пора возвращаться в Риббек, – едва ворочая языком, выдал наш проводник, чувствовавший себя, быть может, самую малость лучше лихих вояк, изрядно принявших вчера на грудь. – Не хотелось бы, чтобы меня хватились. Да и вообще стоит посмотреть, как там и что. Повремените здесь пару деньков. Если фон Нагелю и его людям удалось спастись, я приведу их сюда, а нет – приду сам да выведу вас в обход здешних злыдней прямо к Триру.

– Ты б, может, не торопился, – глядя, с каким трудом вскарабкивается он на своего коня, предложил я.

– А, не впервой. В лесу развеюсь. – Купец дал шпоры своему скакуну, и я печально посмотрел ему вслед. Отпускать доброго Карла из Риббека одного без прикрытия не хотелось, но и прикрывать его было некем. Оставалось уповать лишь на милость Небес да на белый день.

– Не, ну ты, блин, жмот! – возмущался Лис, вращая перед носом у штраумбергского ювелира жемчужину с платья Алены Мстиславишны. – Прекрасный гиперборейский жемчуг! Где ты еще такой найдешь?

– А я вам говорю, почтеннейший, что жемчуг с брачком. Кроме того, в этом году на жемчуг малый спрос.

– Ага, это тебе вечерней лошадью из Парижа такие сведения принесли? – не унимался мой друг. – Шо ты мне тут горбатого до стены лепишь?! Какой малый спрос, какой брак? Скатный жемчуг! Верховный адидас Гипербореи подарил его блаженному Дезодорану на четки. Если я, вернувшись в Гиперборею, сообщу верховному адидасу, шо ты назвал его жемчуг дефектным, он устроит такой великий поход, что нашествие Аттилы покажется невинным паломничеством по святым местам.

– Ладно, только из уважения к вам, верховному адидасу и этому самому… блаженному Дезодорану – семнадцать солидов, – отступил от прежней позиции прижимистый ювелир. – Кстати, а кто такой этот блаженный Дезодоран?

– Как?! – Брови Лиса возмущенно поползли на лоб, грозя остановиться не ранее затылка. – Ты не слышал о блаженном Дезодоране? И это в тот момент, когда римская курия, отложив все свои дела, занята его канонизацией? Ты здесь ничего не слышал о блаженном Дезодоране? Да ты просто нищий духом! Стоп-стоп-стоп, я увлекся. Миа кулпа. Прости меня, почтеннейший ювелир. Давай вначале покончим с делами. Ты, кажется, говорил о семнадцати солидах?

– Да, – едва скрывая торжество в предчувствии изрядного куша, произнес тот.

– Давай сделаем так. Я не возьму с тебя этих денег. – Глаза ювелира удивленно расширились, и он хотел было что-то сказать, но мой друг не дал ему такой возможности. – Я отдам их тебе за пятнадцать золотых монет. Но с одним условием: ежели нынче к вечеру я принесу тебе пятнадцать солидов обратно да присовокуплю к ним еще один денарий в благодарность, то ты обязуешься вернуть мне все эти жемчужины в целости и сохранности.

– Хорошо, – поразмыслив и решив, что в любом случае останется в наваре, ответил заинтересованный золотых дел мастер. – Но зачем тебе это?

– Таким образом я осуществлю последнюю волю блаженного Дезодорана, этой благоухающей розы святости, наполняющей ароматом истинной веры самые отдаленные пределы Господнего мира, и вместе с тем сохраню… о, нет-нет. – Лис прикрыл рот рукой, словно боясь выпустить из него еще хоть один звук.

– А что это за воля? – поинтересовался ювелир, надеясь, быть может, с этой стороны подобраться к тайне, которую скрывал мой друг.

– Много лет тому назад, – начал витийствовать Лис, – блаженный Дезодоран, бывший в те времена богатым купцом, путешествовал вместе со мной, тогда еще совсем мальчишкой, через ваш город. Зайдя в церковь, которая находится, насколько я помню, где-то возле ратуши…

– Да-да, церковь Девы Марии, – закивал внимательный слушатель.

– Именно так! – подтвердил Лис. – Именно перед ликом Пресвятой Девы было ему послано видение: он узрел несчастную Гиперборею, задыхающуюся в зловонии язычества, и крест, обвитый алой розой, который он устанавливает посреди этих земель. И тогда он сказал мне: «Распродадим все и пойдем».

И я пошел, и воочию узрел многие чудеса, явленные этим святым человеком в далеких землях дикой Гипербореи, отныне осиянной светом истинной веры. Когда же, два года тому назад, смежил он веки, – Лис шмыгнул носом, – я поклялся исполнить его волю во что бы то ни стало. И как ни труден был путь, вот я здесь.

– Но какова же была его последняя воля?

– Дайте сначала закончить с делами. Вот жемчуг, пишите расписку, я заберу монеты и отправлюсь исполнять наказ моего блаженного учителя.

– Конечно, – торопливо кивнул хозяин лавки, делая знак слуге привести городского писаря. – Может быть, вам пока что-нибудь предложить освежиться с дороги?

– Не откажусь, пожалуй. Мне и моему ученику.

Спустя минут двадцать сделка была заключена, налитое вино выпито, и дрожащий от нетерпения хозяин поинтересовался вновь, досадливо глядя на писаря и ученика, все еще толкущихся в лавке:

– Так что за воля?

– Блаженный Дезодоран, – повышая голос так, чтобы его слышали все присутствующие в помещении, а по возможности и прохожие на улице, – велел мне продать то дорогое, что сыщется в его имуществе, и вырученные деньги раздать без изъятия наиболее праведным и благочестивым жителям Штраумберга. Что я и намерен сделать немедля. – Он замолчал и потер озадаченно лоб. – Быть может, вы, почтеннейший мастер, соблаговолите провести нас до ратушной площади?

– Да, конечно, – закивал тот. – Но стоит ли туда ходить? Мы э-э… и сами можем пригласить наиболее почтенных и уважаемых граждан.