Трехглавый орел - Свержин Владимир Игоревич - Страница 106

Армии, стоявшие в идеальном равнении друг против друга, при виде этих знамен пришли в неистовство и, сорвавшись с места, ринулись навстречу друг другу, оглашая равнину приветственными криками, от которых наверняка тряслись окна не только в Питтсбурге, но и в занятых англичанами Нью-Йорке, Бостоне и Филадельфии. Они мчались навстречу друг другу, подбрасывая вверх шляпы и раскрывая объятия, подобно братьям, пережившим долгую разлуку.

– Вот так, судари мои, – произнес, обращаясь к нам, Пугачев, обводя подзорной трубой сцену всеобщего братания, – из многих народов единый делать будем! – Он кивнул в сторону стоявшего вдали Вашингтона со штабом. – Ну что, господа мои, поехали?

Эпилог

Уходим под воду в нейтральной воде.

Декларация Независимости Америки Руси Заморской была подписана спустя неделю после питтсбугского братания. Правда, на мой взгляд, редакция, принятая Великим Кругом Вольных Штатов, была немного шире известной в нашем мире. Она на веки вечные запрещала рабство и даровала всем гражданам казачьи вольности. Но это уже было за рамками нашего задания. Возмущенное правительство Англии заявило яростный протест императрице Екатерине, на что Екатерина лишь помянула в сердцах словечко, услышанное, видать, в гвардейских казармах, и промолвила без тени сомнения:

– Пиши, хохол. Блокаду Руси Заморской мы не признаем и всеми силами флота и армии нашей оную сокрушать будем. Емельке же, – она поправилась, – Петру дай знать, что от лица Руси Великой его с великим деянием поздравляю. Всякая власть от бога, и не английским бумагомаракам решать, кому править, а кому нет. Отпиши ему, что вражды между нами нет и быть не может. Торговать будем, – обратилась она к Безбородко.

Благодаря неизменному Колонтареву мы слышали все это своими ушами, и наши сердца радовались такому исходу дела.

Война все еще продолжалась. Англичане удерживали часть атлантического побережья, и нашим войскам необходимо было немало потрудиться, чтобы выбить их оттуда. Однако и мне, и Лису уже было не до этого. Нам было велено возвращаться, и вот теперь на берегу безызвестной бухты мы ждали всплытия подводной камеры перехода, той самой, при помощи которой некогда навещал нас Джозеф Рассел.

Я лежал на спине среди прибрежных валунов и, печально глядя в небо, покусывал сорванную травинку.

– Черт возьми! – Лис, бросавший с обломка скалы голыши в воду, скрылся за камнем, вытаскивая из кармана подзорную трубу. – Корабли! Только этого нам сейчас и не хватало! Придется затаиться до темноты. – Мой напарник уставился на подходящие к бухте корабли. – Фрегат и транспортник. Транспортник, похоже, английский. А фрегат… фрегат – флаг не разберешь. Капер, что ли? Ну-ка, ну-ка! О-ля-ля! Надо же… Капитан, взгляни, тебе будет интересно.

– Ну, что там еще? – неохотно отозвался я, внутренне смиряясь с необходимостью подняться.

– Давай, давай, не ленись.

Я поднялся с тяжелым вздохом, принимая протянутую Лисом подзорную трубу.

– Ну и что, фрегат как фрегат. Судя по всему, недавней постройки. Хорошие обводы… м-м… сорок четыре пушки…

– Куда ты смотришь! Под бушприт посмотри.

Я перевел взгляд туда, куда указывал вчерашний генерал-аншеф. Застывший в атаке фехтовальщик, казалось, рвался вперед, вытянув вооруженную шпагой руку.

– Ну как?

– Красиво.

– А теперь название посмотри.

«Мессир Вальдар» гласила надпись на борту.

– Что? – недоуменно спросил я.

– Спорим на три щелбана, я знаю, в чью прелестную головку пришла мысль снарядить этот корабль.