Трехглавый орел - Свержин Владимир Игоревич - Страница 52

– Это конец.

– Нет, это всего лишь двери. Запоминайте слова: «Земной поклон тебе, бабусенька, за баньку». И постарайтесь говорить без акцента, банька понимает только по-русски.

Спустя мгновение сраженный в неравной схватке с баней копт выпал из дверей на заботливо подставленные руки моего напарника.

– С легким паром, батюшка, – сладкозвучно пропел ему пан атаман. И продолжил далее, резко меняя в тоне: – А теперь слушай меня, Феникс недожаренный. У моего друга есть к тебе пара вопросов. Если ты будешь отвечать на них невнятно, на тебя снизойдет редкое счастье лично познакомиться с хозяйкой этой бани. Боюсь, она сегодня еще не ужинала.

– Мсье Вальдар, – взмолился граф, раскрасневшийся под цвет шаровар, которые носила добрая половина лисовского отряда. – Заберите меня отсюда, я умоляю вас. Вспомните, мой бальзам даровал вам выздоровление, когда вы лежали на яхте Элизабет Чедлэй на волосок от гибели.

– Я за тем сюда и пришел, – отрезал я. – Лис, займись пока своими казаками.

– А… Там еще свита, лакеи, камеристки – их куда девать?

– Пусть отправляются в Казань. Заберите у них все ценное, постращайте и отпустите, – командным, не терпящим возражения тоном произнес я.

– Есть, – включаясь в игру, козырнул Лис. – Как прикажете, ваше высокоблагородие. Эй, – он подозвал ближайшего казака, уже отметившего свое пробуждение порцией перцовки, – скачи в курень. У полона все ценное забрать, карету оставить. В карете одну лошадь, какую поплоше. Да гоните их в тычки в сторону Казани.

– Лис, – обратился я, – там должна быть такая юная девушка лет семнадцати, зовут Вирджиния. Вы уж с ней помягче. И коней, будь добр, все-таки оставь.

– Все слышал? – гаркнул на своего подчиненного Лис. – Тогда давай, дуй ветром.

– Пойдемте, граф, погуляем. – Я взял Калиостро под локоть. – У нас есть о чем поговорить.

Калиостро подозрительно посмотрел на меня:

– Однако я вас недооценил.

– Ничего, бывает, – махнул рукой я.

– Это ваш отряд? – вновь задал вопрос граф Феникс.

– В каком-то смысле да.

– Я не могу понять, кто вы есть на самом деле? Вы шпион?

– Это не важно. Речь все равно пойдет о другом.

– О чем же?

– О вас, дорогой граф. С момента нашей первой встречи я узнал о вас много странных вещей, которые, вероятно, интересовали бы меня исключительно в качестве курьеза, но теперь они вплотную коснулись моей личной жизни.

– Вот как, – усмехнулся Калиостро, уже вполне взявший себя в руки. – И что же это?

– Сейчас расскажу, – кивнул я. – Давайте так, сначала буду говорить я, а потом вы. И, пожалуйста, без утайки. Вы же сами прекрасно понимаете, я скажу не все, что знаю, и если что-то из того, что скажете вы, не будет соответствовать тому, что мне известно, поверьте, участь ваша будет горька.

Итак, я оставлю в стороне ваши масонские похождения, они интересуют меня в малой степени. Разве что ваша связь с фон Рейхелем, за спиной которого здесь стоит Панин, а по ту сторону Балтики император Фридрих. У всех у них навязчивая идея поменять на троне слишком самостоятельную Екатерину на туповатого, страдающего мистицизмом царевича Павла.

– Если вы действительно собираетесь остаться в России, не забывайте, что это ваш будущий император.

– Я же сказал, мне это не интересно. Занятно другое. В какой-то момент планы этой троицы совпали с вашими. Заметьте, именно совпали. И вы решили помочь сим малопочтенным господам поменять действующую императрицу на ее омоложенный макет.

– Вы так считаете?

– Я видел двойника Фике у вас во флигеле.

– Ну и что?

– Ровным счетом ничего. Как и прибытие практически вместе с вами в Петербург омоложенной герцогини Кингстон. Но если вы забыли, граф, я вынужден вам напомнить, что герцогиня Кингстон до омоложения и после него – это две разные женщины. Именно эту судьбу вы уготовили и императрице.

– Вы так думаете? – Калиостро удивленно поднял брови.

– Нет, я это знаю. И заметьте, я могу это доказать. А еще я могу вам напомнить о некой заброшенной башне в Средней Франции. Точнее, о подземелье под ней. – Магистр остановился, будто пораженный молнией. – Я вижу, вы вспомнили.

– Это она вам сказала? – бледнея, выдавил из себя «граф Феникс».

– Нет, к сожалению, она мне не могла этого сказать. Но не один вы, ваше сиятельство, накоротке с духами и умеете заглядывать в прошлое.

Вероятнее всего, дело обстояло следующим образом: вы познакомились с Бетси Чедлэй, точнее, тогда Бетси Геруэй, во время ее путешествия по Европе и быстро стали ее доверенным лицом, не так ли?

– Так, – не сводя с меня настороженных глаз, кивнул собеседник.

– Не буду утверждать, что вы помогли ей женить на себе престарелого герцога Кингстона. Не буду утверждать, что вы помогли ему скорее отправиться в лучший мир, хотя, надо сказать, во время кончины престарелого герцога вы были в Англии. Я проверял. Но вот завещание, оставляющее все Элизабет Чедлэй, наверняка ваших рук дело. Поправьте меня, если я не прав.

– Да, – усмехнулся Калиостро, – пришлось немного поработать нотариусом. Но вот дальнейшая выходка Элизабет с ее первым мужем – это уже все дело ее собственных рук. Поверьте, она была ангельски красивой, жадной, склочной стервой. В омоложенном варианте Бетси Чедлэй куда как лучше.

– Быть может. Но Элизабет Чедлэй. А бедная девушка, которую вы лишили самое себя, которую вы томили сорок дней в подземелье, одурманивая тайными снадобьями, погружая ее в чужую жизнь, в чужие воспоминания, о ней вы подумали? Вы же знаете, что все так называемые омоложенные жертвы умирают или сходят с ума через год, от силы полтора.

– Процесс несовершенен. Сами понимаете, путь знаний тернист, но это путь, и его необходимо пройти. А девушка, – он вновь усмехнулся, – я обещал ей, что через сорок дней преданной службы я сделаю ее сказочно богатой. Элизабет же я обещал, что спустя сорок дней она вновь будет такова, как на портрете, сделанном в ее двадцать лет. По сути, я не обманул ни одну из них. Поверьте, юная Екатерина-Фике вполне была бы счастлива замужем за Григорием Орловым, если бы не ваша шпага и не происки нового фаворита императрицы.

– Здесь вы просчитались, это я вам говорю абсолютно точно.

– Вероятно, вы правы, – вздохнул Калиостро. – Я чувствовал что-то подобное. Был миг, когда следовало повернуть, и я пропустил его. Азарт большой игры пьянит сильнее, чем любое тайное снадобье. Ты упиваешься победой, постоянной и непременной победой, но потом… потом бывает страшно оглянуться назад. Однако есть тот, кто видит все. И его не обмануть даже мне. В день, когда я так скоропалительно покинул Санкт-Петербург, я видел вещий сон…

Из темноты, из полного мрака явилась фигура, окруженная ярким сиянием. Я знал, кто это. Это был мой учитель, наставник в магической мудрости Альтотас. Старец гневно посмотрел и сказал: «Граф, взгляните в свое сердце. Вспомните свои деяния. И только если сочтете, что ни одно из них не было продиктовано корыстью, тщеславием, гордостью или властолюбием, только тогда их продолжайте. Я говорю, – продолжил Альтотас, – от имени всех тех, чьим попечением вложена в вас та магическая сила, которой вы обладаете. Граф Калиостро, не увлекайтесь честолюбием, не участвуйте в интригах политических или корыстных, не дурачьте бедных глупцов, ища себе дешевой славы. Надейтесь только на Того, чье Царство – сила и слава, не губите себя. Прошу вас, послушайтесь».

Я хотел было возразить, что все действия мои направлены на благо бедному люду, что, дурача пустоголовых вельмож, я вношу в мир естественный порядок, но старец исчез. Оторопь моя прошла, и я решил проверить, не оставила ли меня моя сила. Я велел свече на комоде потухнуть – она потухла, велел загореться – она зажглась. Я было успокоился, но внезапно услышал звон, от которого проснулся. Моя шпага лежала на полу, сломанная пополам, и конец ее указывал в том направлении, в котором ускакали вы. Это был знак. Я понял, что мне необходимо ехать сюда. Все это было предначертано. Хотя, признаться, я не слишком рад нашей встрече. Я недооценил вас, очень недооценил.