Трехглавый орел - Свержин Владимир Игоревич - Страница 75

– Прошка! – чуть не надрываясь, проорал оживившийся при виде денег купец. – Где там тебя, шельмеца, носит?

Давешний лакей, но уже без ливреи, в кумачовой простой рубахе, подпоясанной вервием, влетел в комнату на зов хозяина и вновь сложился пополам.

– Ну-ка, слетай на склад да принеси отрез самого лучшего офицерского сукна наипервейшего сорта. Какого колеру изволите, ваше высокопревосходительство?

– Синего, аки майское небо.

– Все слышал? Беги бегом, да чтоб в пути не останавливался, ворон не считал, не то вожжей получишь.

– Так вот я о чем толкую. Как государь решил состязание промеж купцов устроить, так и говорит мне: «Желаю я найти купца, честного да крепкого. А уж коли сыщешь такого, велю его назначить поставщиком двора во веки вечные».

– Да неужто? – всплеснул руками Череповатов.

В комнату вплыла дородная дама с не менее дородным самоваром в руках и вальяжно прошествовала мимо Лиса к столу, слегка покачивая на ходу необъятными бедрами и демонстрируя восхищенной публике все три своих роскошных подбородка.

– Это Глашенька, супруга моя, – возбужденно запричитал купец. – Поклонись его светлости, дуреха.

Женщина, которой по комплекции кланяться было явно не с руки, попыталась исполнить просьбу мужа, но получившееся назвать поклоном можно было весьма условно.

– Пошла вон, чухонка. Учишь тебя, учишь! Никакого высокого понятия не имеешь, как с господами разговаривать.

Лис безучастно следил за этой сценой, постукивая тростью об пол.

– А вот откушайте пока. Чаек душистый, только-только закипел. Вот прянички печатные, пирожочки капустные прямо из печи. Отведайте, ваша светлость, не побрезгуйте.

Чаепитие уже близилось к концу, когда в комнату ввалился запыхавшийся от быстрого бега Прошка с отрезом ткани под мышкой.

– Как вы изволили, Прокопий Захарович, самая, что ни на есть разнаипервейшая.

Череповатов принял сукно у слуги и, осмотрев, протянул генерал-аншефу:

– Полюбуйтесь, ваша светлость. Не сукно, а загляденье! Руками его пощупайте, такого даже в Гамбурге не сыщете. – По-видимому, Гамбургом заканчивались географические познания предприимчивого торговца и в его представлении Гамбург казался местом, где можно найти все, что душа пожелает.

– Да, неплохое сукнецо. – Лис небрежно пощупал предлагаемый товар. – В Копенгагене я, правда, встречал и получше, не говоря уж о Рейкьявике. Но в Гамбурге действительно лучше не сыщешь. В общем, думаю, господам генералам на первый случай хватит. Если, конечно, в цене сойдемся. – В голосе моего напарника послышалось клацанье кассового аппарата.

– Об чем речь, господин фельдмаршал, я ж для батюшки-царя…

– Враз родил богатыря, – транслировал мне Лис по каналу закрытой связи. – Вальдар, приготовься. Как только мы сходимся на цене, я говорю «идет» и ты появляешься.

– …Вот как для себя. Двадцать копеек за аршин.

– Чего-чего?! Прокопий, может, тебя еще усыновить за эти деньги?! Да ты белены объелся! Ты шо, не знаешь, шо в Роттердаме таким сукном уже диваны обивают? Оно ж у тебя без люрекса!

– Без чего? – не понял Череповатов.

– Темнота ты, как есть темнота. В люрексе он самый блеск. А генерал без блеска, что петух без перьев. Желаешь гривенник за аршин, на том и сойдемся.

– Не губите, княже, сам по осьмнадцати копеек брал. Отцом клянусь!

– Э, купец! Хоть божись тут, хоть не божись, почем я знаю? Может, у тебя отца-то никогда не было. А уж коли осьмнадцать копеек платил, сам себе злобный дурак. Никто тебе в мошну силой не лез. По-европейски тебе говорю, такого сукна уж, почитай, нигде не носят. Еще чуток поторгуешься и полцены не вернешь. Десять копеек с грошем за аршин – моя последняя цена.

Торг продолжался еще довольно долго. За это время я выяснил, что подобные ткани уже не в ходу у китайского императора, что Папа Римский никогда бы не согласился шить себе сутану из такого сукна, и много других подробностей из жизни великих и малых мира сего.

– Ну ладно, – махнул рукой купец. – Только из почтения к вашим боевым наградам. Хоть режьте меня, а меньше не могу. Двенадцать копеек.

– От же ж языкатый, бисов сын. – Лис укоризненно потряс пальцем. – Умеешь уговаривать. Двенадцать копеек, по рукам. Идет.

Услышав заветную команду, я выскочил из возка, в котором ожидал своего часа, и, стараясь по пути состроить как можно более грозную физиономию, преувеличенно громко затопал по ступеням купеческого крыльца.

– К кому изволите? – Дремавший в сенях Прошка попытался преградить мне дорогу.

– Я т-тебе дам «изволите»! Я тебя счас самого изволю вдребезги и пополам! – прорычал я, не разжимая зубов и для острастки бешено вращая глазами.

Дверь в светлицу распахнулась, открытая лакейской спиной, и вслед за рухнувшим слугой картинно, словно статуя Командора в спальню донны Анны, вломился я, сжимая в одной руке обнаженную шпагу, в другой, словно тореадорскую мулету, чахлый обрывок ткани неопределенного цвета и неопределяемого качества, которым нынче порадовал нас Лис.

– А-а-а, – прогремел я, – вот ты где-е-е! Отродье бешеной гиены! Ты что же это, злодей, императорский заказ ни в грош не ставишь? На мундиры солдат ее величества ветошь поставляешь? Да я тебе сейчас. – Я театрально взмахнул клинком, словно отгоняя назойливых мух, и заскрежетал зубами. Врожденная кровожадность отпечаталась на моем лице так же ясно, как дневная сенсация в вечернем выпуске «Таймс».

– Как вы разговариваете с почтенным купцом, господин майор? – Лис резко встал и грохнул тростью об пол.

– Не вмешивайтесь, ваша светлость! Я исполняю службу императрицы, и я вспорю этому мошеннику брюхо.

– Нет, я вам не позволю этого сделать! – Лис патетически извлек клинок из ножен. – Быть может, это какая-то ошибка и вы убьете невинного человека! Господин премьер-майор, сколько можно убивать?! Ваши руки по локоть в крови!

Я, широко взмахнув, аккуратно щелкнул концом шпаги по фарфоровому чайнику, венчающему самовар. Как и ожидалось, он разлетелся на десяток осколков, забрызгивая все вокруг густой заваркой.

– Что вы себе позволяете, майор! – Лис извлек из ножен свою шпагу.

Наши клинки скрестились.

– Господин генерал, я помню, что вы для меня сделали, но этот человек вор. Как вы можете защищать его?

– Спрячьтесь пока, – через плечо кинул Лис, – и ничего не говорите. Почтеннейший купец, вы что, с ума сошли – связываться с майором Камдилом? Да это же один из опаснейших людей в России.

– Дык что же мне делать-то? – пролепетал Череповатов, стараясь забраться под стол.

– Молчите, я попробую с ним договориться миром.

Мы радостно прыгали по комнате, опрокидывая табуреты, светильни, круша мебель и приводя в полную негодность посуду.

– Капитан, давай заканчивать, а то заикание при оглашении финансовых расчетов ведет к неминуемым ошибкам в оплате.

– Полностью согласен.

– Тогда придумай какую-нибудь концовку покрасивше.

– Значит, так, я сейчас тебе наношу рубящий в левое плечо, ты смещаешься влево и становишься на одной линии с самоваром. Потом я делаю выпад, ты разворачиваешься и пропускаешь клинок мимо себя. Он пробивает самовар и в нем застряёт. Ты резко бьешь по сильной части моей шпаги, я скорбно остаюсь без оружия, и ты продолжаешь свой монолог. Идет?

– Идет.

– Тогда поехали на раз, два, три!

Спустя мгновение все было кончено, лишь толстый туляк-самовар с торчащей шпагой в боку стоял, обреченно повесив свой краник-нос.

– Господин премьер-майор, – горделиво вещал Лис. – Как видите, победа за мной. Я требую от вас не чинить зла этому достойному человеку. – Он повел рукой в сторону Череповатова, примостившегося под столом.

– Вы правы, господин генерал-аншеф. Я не стану убивать его. Я вызову поручика Ржевского, он закует негодяя в кандалы да свезет в тайную канцелярию. Я разорю его, пущу по миру! У ворот острога милостыню просить будет!