Закон Единорога - Свержин Владимир Игоревич - Страница 40

– Если он аналог де Наваллона, а мне почему-то кажется, что это именно так, то будет.

– И что же ты желаешь ему поведать? – деловито спросил Лис.

– Да есть тут кое-что… – ответил я, доставая из кошеля копии писем королевы Элеоноры. – Вот, читай… от сих и до сих.

Я протянул ему одно из писем. Он быстро пробежал глазами указанный абзац.

– «…И все испытания, которые тяжкий рок определил на нашу долю, мы вытерпим с любовью в сердце и с именем Божьим на устах…» Капитан, что ты мне подсунул? Это же какой-то женский роман! – возмутился лишенный слезливой сентиментальности Рейнар.

– Ты дальше читай, – ткнул я Лиса обратно в пергамент. Тот возмущенно фыркнул, но выполнил мою просьбу.

– Ладно… «Я благодарю небеса за то воздаяние, которым им было угодно вознаградить меня за десять лет неволи». Это что, королевская записочка, насколько я понимаю? – догадался Лис. – Это она о чем?

– А здесь дальше сказано. Читай, читай, не отвлекайся.

– «Я верю, что близок тот день, когда короны Плантагенетов и Капетингов объединятся на голове нашего сына…» Это ж какую голову надо иметь! – восхитился Рейнар. На его лице проступило легкое недоумение. – Постой, постой. Это какого такого сына? Людовика, что ли?

Я пожал плечами. Насколько мне было известно, других детей у Элеоноры не было.

– Да! – продолжал шевалье д’Орбиньяк. – Это серьезно. Я так полагаю, рогатость есть неотъемлемое качество здешних венценосцев.

– Погоди, – попробовал остановить я своего не в меру развеселившегося друга. – Может быть, она имеет в виду совсем другой вариант…

– Ты, кстати, возьми это на заметку, – от души развлекался мой напарник. – Ты ж у нас вроде как претендент на арагонский трон!

Попирание Лисом норм средневековой морали со стороны напоминало чечетку.

– Да прекрати ты свои дурацкие остроты! – не выдержав, громыхнул я. – У нас мало времени.

– А что я? Я ж ничего такого в виду не имею…

– И правильно. Не думаю, чтобы Оттону очень понравилось, что французская королева, ведя переговоры о союзе с империей, одновременно договаривается о брачном союзе с ее заклятым врагом.

– А я не думаю, – в тон моим глубокомысленным рассуждениям заметил мой друг, – что Вальдару Камдилу очень понравилось, что французская королева, ведя переговоры о коронах для своего сына, пытается отнять одну из них у его собственного.

– Лис, – нахмурился я. – Перестань наконец молоть чушь. Короны – дело наживное. Дело совсем в другом. Эдуард официально объявлен наследником престола. Для того чтобы лишить крон-принца этого статуса, его надо убить!

Сережа моментально посерьезнел.

– Извини. Я об этом не подумал. Но там же Джейн, Шейтмур, Честер… Невилл, наконец. Маловероятно, чтобы они это допустили.

– Маловероятно. Но это не последнее письмо. А в последнем говорится, что ее величество рада тому согласию, которое существует между ней и королем Джоном, и просит назначить ей день приезда в Англию!

– То есть, – медленно произнес Лис, – ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, что Шейтмур был, как всегда, прав. Джон спит и видит отправить на эшафот всех участников осады Венджерси. Ну и в первую очередь, конечно, свою «любимую супругу».

– Да, ей в такой ситуации хуже всего, – проговорил Рейнар. – То, что в Джоне она больше всего любит его корону, его величеству известно, то, что она коварна, как змея, так это кому, как не ему, знать? Где бы он сейчас был без ее коварства? Это, кстати, тоже особой любви к ней младшенькому Плантагенету не добавляет. И вдобавок ко всему принц Эдуард, который принц-то принц, да только не того рода. С другой же стороны – нежная и трепетная Элеонора. – Лис воздел очи вверх, становясь чем-то до безобразия похожим на одного из тех мускулистых придурков, которых так щедро изображают на обложках дешевых женских романов. – Она ждала его все эти годы. От звонка до звонка. Правда, похоже, десять лет на нарах слегка поубавили у нее романтизма. Теперь эта королева в законе действует вполне практично. У тебя уже есть какие-то наметки на этот счет? – спросил он.

– Есть, – кивнул я. – Слушай внимательно. Твоя игра известна. Берешь Лже-Фридриха и ломишься в Арелат. Никаких серьезных эксцессов быть не должно. Штурмы и победоносные походы нам не нужны. Главное – побольше шума. Ну, сказку свою ты помнишь. Брат – заговорщик. Выплыл, спасся. Фемы не забудь приплести. В общем, народная правда.

– «Земля и Воля», «Черный Передел», – завершил Лис этот длинный ряд. – Я свою партию знаю. Лучше расскажи, чем ты в это время будешь заниматься?

– Для начала я двинусь в Лион.

– Зачем?

– Там проходят переговоры, – пояснил я. – Конечно, переписка, обнаруженная нами, в корне меняет весь политический расклад. Гибель Филиппа II Августа автоматически снимает проблемы на границах. Но вместе с тем любовная идиллия Джона и Элеоноры выводит из игры нашего друга Меркадье. А это нам совсем не с руки. Так что мне необходимо встретиться с Брайбернау.

– Рискованно, – задумчиво бросил мой напарник. – Ему тебя любить не за что.

– Это уж верно. Но и я для подобных чувств предпочитаю представительниц женского пола. Как говорится, исключительно деловая встреча.

– А если он, – д’Орбиньяк провел большим пальцем поперек шеи, – не поймет этого?

Вопрос был чисто риторическим. Если граф фон Брайбернау предпочтет сначала припомнить мои прегрешения четырехлетней давности, а уж потом выслушивать мой пылкий монолог, боюсь, у меня могли бы возникнуть проблемы, и немалые.

– Полагаю, поймет. Мне кажется, я смогу его в этом убедить.

– Ну смотри, – с сомнением отозвался Сережа. – Тебе виднее. Что дальше?

– Следующим ходом я полагаю встретиться с императором тет-а-тет.

– Ты вроде не производишь впечатления смертельно больного, – внимательно глядя на меня, медленно произнес Рейнар. – К чему такой изощренно зверский способ самоубийства? Помнится, мы не так давно что-то говорили насчет вмуровывания в стену?

– Было дело. Но с императором мне встретиться надо. Только, как уже было сказано, на моих условиях.

– И ты надеешься…

– Я надеюсь, что Карл-Дитрих сможет организовать мне такую встречу.

– Капитан, пойми меня правильно. Я ничего не хочу сказать о нашей работе, а только то, что говоришь ты, – чистой воды авантюризм, – вздохнул мой напарник.

– Может быть. Другого способа я не вижу. Мне нужен Оттон! Он наверняка знает, где Лаура. Это раз. Через него можно попробовать надавить на Джона. Это два.

– Надавить на Джона?

– Несомненно. Смотри сам. Что получает Оттон, если романтическая страсть короля Джона и королевы Элеоноры закончится свадебным пиром?

– Англо-французскую империю, – догадался Лис.

– Верно. Можешь мне поверить, в его планы это не входит. Если мы срываем переговоры с Францией, продемонстрировав сговор нашей венценосной парочки, то вполне можем пообещать лояльное отношение Англии к империи при условии действий через королеву Джейн.

– Бр-р! – нахмурился Сережа. – Голова уже раскалывается от этой чертовой политики! Короли, королевы, принцы, магистры… Что им всем не живется? Такого же наплетут – вовек не распутаешь! – возмутился он.

Я вздохнул. Он, несомненно, был прав. Так жить было невозможно. Создавая невидимую паутину интриг, опутывающую весь досягаемый мир, и неизбежно сам вплетаясь в эту коварную сеть, любой из участников всеобщей тайной войны погибал в ней вернее, чем от яда или удара кинжалом. Смерть его была обусловлена самим существованием в условиях, несовместимых с жизнью. Власть, словно наркотик, попавший однажды в кровь человека, толкала его на новые и новые преступления, постепенно выжигая в нем все чувства, кроме одного – жажды новой и новой власти. И сколько бы ни клялись мы, присвоившие себе право распоряжаться чужими жизнями, в благородстве своих помыслов и чистоте чувств – все мы были поражены этим сладким смертельным ядом.

– Ну что, вершитель судеб, – горько усмехнулся Лис. – Еще какие-нибудь свежие мысли по мировому переделу у тебя есть?