Ветры Дюны - Герберт Брайан - Страница 30

Хотя это была обычная репетиция, Рейнвар допустил на нее толпу зевак и любопытных.

– Их рассказы – реклама лучше той, что я могу разместить, – сказал он Паулю.

Глаза Бронсо сверкали, когда он наблюдал за действиями танцоров в светло-синем трико и плотно сидящих крылатых шапочках разных цветов. Двенадцать танцоров: десять мужчин и две женщины – исполнили обратное сальто и высоко взлетели в воздух; точно в нужный момент птицы расправили крылья, и танцоры приземлились на них. В тот же миг огромные птицы поднялись в воздух, медленно, мощно взмахивая крыльями; на каждой птице стояло по шесть танцоров; облетев цирк по кругу, птицы опустились на сцену. Танцоры спрыгнули и поклонились под гром аплодисментов.

Танцоры поклонились и исчезли за кулисами, а Рейнвар подозвал к себе их руководителя, гибкого, в шапочке с красными перьями, и тот торопливо подошел.

– Прекрасное исполнение. Ты видел наших новых рабочих?

– Конечно. – Танцор снял шапочку, обнажив лысую потную голову. Что-то в нем показалось знакомым, но Пауль был уверен, что этого человека не было среди тех, кто устанавливал оборудование на сцене. – Как я мог их забыть? У них не меняются лица.

Рейнвар подмигнул ему и провел его и мальчиков за кулисы. Едва они оказались недоступны для взглядов зрителей, у танцора начало меняться лицо; мышцы дергались, черты менялись вплоть до костной структуры. Пауль вытаращил глаза: танцор превратился в Сиелто.

Но вот черты лица этого человека вновь изменились, он обрел внешность того, кого Пауль накануне видел за обедом в столовой. Новая перемена, и наконец они увидели гибкого танцора, выступавшего на сцене.

– Как видишь, я не просто танцор – я лицедел.

– Лицедел с Тлейлаксу, – сказал Бронсо, едва не зарычав, но он не мог объяснить причин своей ненависти к этой отвратительной расе, не выдав своей принадлежности к дому Верниуса.

Сиелто не обиделся на его тон.

– А разве бывают другие? – Он показал на остальных исполнителей, которые теперь выглядели совсем не так, как на сцене. – Большая часть труппы – лицеделы.

Рейнвар смахнул воображаемую пыль со своего цилиндра и надел его.

– Публике нравится, когда исполнители вдруг становятся похожи на местных политических лидеров или узнаваемых героев.

– А у нашего мастера-жонглера есть собственные трюки. – Сиелто скорчил смешную гримасу. – Посидите в зале на следующем представлении, молодые рабочие. Рейнвар, продемонстрируй, на что способен мастер-жонглер.

– Что ж, мне действительно нужно репетировать… и это всего лишь прогон. – Лицедел отошел, а Рейнвар усадил Пауля и Бронсо на пустые места для зрителей. – Это финал. Смотрите с передних мест. Вы такого никогда не видели.

Одетый в сверкающий белый костюм предводитель жонглеров в ярком свете прожекторов вышел на середину арены. Пауль видел, как Рейнвар напрягается, глубоко дышит и сосредоточивается так, словно готовится к большим усилиям.

Когда он заговорил, его голос разнесся по всему большому залу.

– На этом замечательнейшем представлении мы покажем опасный номер, запрещенный на нескольких планетах. Но не бойтесь: для отдельных зрителей риска почти нет.

По рядам пробежал неуверенный смех. Бронсо локтем ткнул Пауля под ребра и закатил глаза.

Рейнвар неподвижно, как камень, стоял посреди сцены; но вот он сделал глубокий вдох и закрыл глаза. Пауль почувствовал, как перед глазами промелькнула какая-то странная тень; по коже пробежал холодок, но Пауль отмахнулся от всего этого. У него слегка закружилась голова, но он мысленно сосредоточился, как учила его мать, пытаясь определить, что именно делает Рейнвар. Он сфокусировал взгляд, и все как будто вернулось к норме.

Сиелто и другие лицеделы небрежно подошли к Рейнвару сзади. Они стояли неподвижно, только их взгляды обшаривали зал, вплоть до самых темных глубин театра. Все казалось очень спокойным.

Но Бронсо рядом с Паулем вдруг содрогнулся и заморгал; на его лице появилось необычное сонное выражение. Все зрители одновременно ахнули. Люди группами начали раскачиваться, как будто мимо них волнами проносилось что-то незримое. Однако Пауль по-прежнему ничего не видел.

На сцене ни Рейнвар, ни лицеделы не шевелились.

Зрители зааплодировали и приветственно закричали; многие извивались на местах, словно пытались уйти от чего-то невидимого. Бронсо одобрительно присвистнул.

– Но ведь они ничего не делают! – удивленно воскликнул Пауль.

Бронсо показал на сцену:

– Ты только посмотри – ого! Никогда не видел таких прыжков – как они прыгают среди зрителей. Смотри, какое точное приземление, и какие у них лица, словно у чудовищ. Поразительно! У зрителей точно будут кошмары.

Но Пауль по-прежнему видел только сосредоточенного Рейнвара и группу лицеделов за ним; все они стояли неподвижно.

– Но… они просто стоят на сцене. Ничего не делают.

– Ты что, ослеп и оглох? – Бронсо снова захлопал и вскочил на ноги. – Браво! Браво!

Наконец руководитель жонглеров поднял голову и открыл глаза. Лицеделы прошли вперед и поклонились под громовые аплодисменты.

И тут Пауль понял.

– Это массовый гипноз. Они загипнотизировали публику. Я думал, это выдумки.

Руководитель жонглеров подозвал к себе мальчиков и надел цилиндр.

– Что вы видели и слышали? Произвело ли это на вас впечатление?

Он перевел взгляд с одного мальчика на другого.

– Произвело на обоих, но по разным причинам, – сказал Пауль.

Бронсо принялся описывать, что он видел, но Пауль настороженно смотрел на элегантного главу жонглеров.

– Ты играл на публике, как на музыкальном инструменте. Создавал иллюзии, гипнотизировал зрителей. Они видели то, что ты хотел.

Заявление Пауля застало Рейнвара врасплох, но он тут же усмехнулся.

– Ты заметил? Что ж, похоже, у нас есть любопытный образец, даже интересней, чем меняющие внешность. – Он хлопнул Пауля по спине. – Очень малый процент людей обладает таким мысленным иммунитетом. Жонглеры используют технику массового гипноза, аналогичную той, какой пользуется Бене Гессерит, но только мы применяем ее, чтобы развлечь публику.

Бронсо изумленно смотрел на своего друга.

– Ты серьезно? Ты действительно ничего не видел?

– Он мастер-жонглер. А ты видел то, что он заставлял тебя увидеть.

Джессика продолжала свой рассказ в личных покоях принцессы в крепости; Ирулан смотрела на нее с явным нетерпением и скептицизмом.

– Тебе все это рассказал Пауль?

– Да. Он считал, что мне важно это понять, как это важно и для тебя. Иначе ты не сможешь писать правду.

– Признаю, это интересно, но я не вижу в этом пользы и не понимаю, зачем ты решила все это мне рассказать. Мне хватает неприятностей с традиционалистами-фрименами, которые считают, что прошлое твоего сына не имеет значения; то, что было раньше, чем Пауль стал Муад Дибом, вообще недостойно запоминания. – На ее щеках вспыхнула краска. – Пауль после своей первой поездки на песчаном черве сказал, и фримены это часто цитируют: «Яродился фрименом в этот день на Хаббана эрг. До этого дня у меня не было жизни. До сего дня я был как дитя».

Джессика поджала губы.

– Пауль многое говорил фрименам, но он явился на Арракис не новорожденным. Без первых пятнадцати лет своей жизни они никогда бы не стал Муад Дибом.

Ирулан повернула голову и принялась теребить локон своих золотистых волос; ей в голову пришла одна мысль.

– Я думала, не добавить ли к биографии еще один том – книгу, предназначенную для молодежи. «История детства Муад Диба», может быть. Алия говорит, нужно познакомить народ и с молодостью Муад Диба, чтобы дети чтили его память. – В ее словах звучало явное неодобрение. – Да, в такую книгу можно было бы включить приключения Пауля и Бронсо… Это интересно. Полезно видеть героические поступки Пауля, когда он проявляет себя как преданный друг. – Она нахмурилась. – Но не вижу, чем это полезно имперскому регентству, которое есть наследие Пауля и его джихада. А это самое важное.