Пусть всегда будут танки - Хорсун Максим - Страница 16

На выходе из расщелины мы попали под обстрел: фонтан из снега и камней возник прямо по курсу. На сей раз мы быстро сообразили, откуда ведется огонь. Неприятельская «Оса» засела между двумя скальными останцами, выставила ствол в зазор и оттуда уже гвоздила по всему, что движется с противоположной стороны полигона. Сама же контрольная точка находилась в каких-то ста пятидесяти метрах и располагалась на ровной площадке, где не было ни намека на укрытие.

– Коля, сможешь достать? – спросил командир.

Горобец сейчас же сделал залп: над одним из останцов поднялось темное облако. Я же сдал назад и сделал это вовремя, потому что «ответка» просвистела перед нашим дулом.

– Прицелиться бы получше! – Горобец развернул башню, и я четко увидел в зазоре между скалами направленное на нас орудие.

Снова пришлось отодвинуться, неприятельский снаряд рванул возле трака, и трансляция с телекамер на некоторое время прервалась, только на пульте бортинженера по-прежнему горели зеленые огни, сигнализируя, что с танком все в порядке. Не дожидаясь, пока картинка восстановится, я по приборам взял чуть в сторону, и, когда связь наладилась, мы увидели, что наша «Оса» все еще цела: стоит под дождем из осыпающегося на нее каменного крошева.

– Получше целиться нет времени, – проговорил Прокофьев, глядя в оживший экран. – Идем на точку, оттуда попробуем обойти с тыла. К нам спешит «Красный-1», вдвоем, может, и прорвемся.

На точку так на точку. Я снова смотрел через свою камеру, Горобец же повернул башню и снова всадил в одну из скал, за которой прятался неприятель.

– Что за манера – стрелять исподтишка?! – вспылил вдруг Алиев. – Если там командир – мужчина, то пусть выйдет и сражается!

– Так ему и скажем… но после учений, – саркастично ответил Прокофьев. – Вася! Добавь скорости! И маневрируй, маневрируй!

Нам повезло проскочить перед дулом неприятеля, пока у того перезаряжалась пушка. Узкая «слепая зона» в тени одной из скал дала возможность перевести дух и утереть с лиц пот.

По нашим следам ехал танк с временным позывным «Красный-1», наш союзник. Само собой, он тоже попал под обстрел и поспешил отступить в расщелину. Мы же рванули вперед и со всего маху влетели в засыпанную снегом каверну. Да так влетели, что ни туда, ни обратно.

Естественно, все шишки посыпались на меня.

– Ты что, не видел? – Командир стиснул кулаки, и мне показалось, он борется с желанием выкинуть меня из кресла, чтобы сесть за джойстик самостоятельно.

Естественно, не видел. И никто из наших не видел. Попробуй, рассмотри на черно-белом экране, на котором один статичный кадр сменяется другим таким же неподвижным, ямину, засыпанную заподлицо с грунтом?

– Попробуй полный назад… попробуй малый вперед… попробуй чуть вбок и назад… – посыпались на меня со всех сторон советы.

Все было бесполезно. Сидели, как влитые. Пришлось прекратить метания, пока еще живы были движок и трансмиссия.

– Мы застряли, – сообщил союзникам и командованию Прокофьев.

Тут еще «Красный-1» высунулся из укрытия и сейчас же получил прямое попадание в башню. Поливая темную пемзу искрами, танк снова отступил, только клубы дыма повисли там, где он только что находился.

– Враг на пятьдесят пять! – почти выкрикнул Прокофьев.

Горобец крутанул башню, мы увидели «Осу», которая, судя по следам, уже с минуту ерзала на месте, стараясь взять на мушку неожиданно «низкую» цель – нас.

Условный неприятель все-таки выстрелил первым. Снаряд чиркнул по башне, срезав мою вторую камеру, и ушел в небо. И сейчас же грянула наша «Шарки», на экранах на месте вражеского танка вспухла темная каракатица. Когда ветер чуть проредил клубы дыма, мы увидели, что снаряд разворотил неприятелю трак, но корпус и башня танка почти не пострадали. Противник снова дал залп, но как-то совсем косо, возможно, мы сбили ему прицел. Снаряд разбил край каверны, ставшей нашей ловушкой. Через полсекунды мы тоже могли стрелять.

– Огонь! – рявкнул Прокофьев.

Да, огня оказалось много. Вспышка взрыва ослепила камеры.

– Кажись, я ему поджог бэн-зо-бак! – пропел Горобец.

– Молодца! – похвалил стрелка бортинженер.

– Идрис, я ослеп на второй глаз, – пожаловался я. – Вруби-ка третью камеру.

– Сейчас, Вася. – Алиев перещелкнул нужный тумблер. – Не, но вы видели! Как факел вспыхнул! Это ему не за камнями прятаться!

– Да прятался-то другой, – возразил вдруг Апакидзе. – Он и сейчас сидит в засаде.

– Точно, – согласился Прокофьев. – Но даю голову на отсечение, что он долго не усидит: захочет посмотреть, что с нами стало.

– И добить, – дополнил я.

– Верно, – согласился Прокофьев. – Коля! – обратился он к стрелку. – Повернись-ка на сорок пять вправо.

Я же чуть наклонил джойстик, положил палец на кнопку. Поглядел на командира.

– Ваня, можно еще раз попробовать выбраться.

– Погоди! – Тот махнул рукой. – Сидим тише воды ниже травы!

– Эх, – вздохнул Алиев. – Не люблю я такой бой. Прячемся, как шакалы паршивые… Трансмиссия в норме, – перешел он от бестолкового трепа к делу. – Силовая установка – норма, по команде могу дать стопроцентную мощность на движки.

– Ждем! – процедил Прокофьев, нервно качая ногой.

Кадр на моем экране сменился. Он был таким же, как и предыдущий, за исключением какой-то мелкой детали. Это было вроде игры «найди отличие», только перед глазами не две картинки, а одна, вторую же приходилось держать в уме. В глубине изображения, но не так далеко от нашей «Осы» стало как будто больше серого цвета. Возможно, этот нюанс был обусловлен не самым лучшим качеством передачи сигнала, возможно, но…

– Новая тень, – сказал я, не успев додумать мысль до конца.

– Башню на сто восемьдесят! – распорядился Прокофьев.

«Оса», сидевшая в засаде за останцами и осыпавшая снарядами выход из расщелины, действительно выбралась, чтобы посмотреть, что происходит на контрольной точке, которую она так рьяно охраняла…

– Ну а потоммм, – протянул Марис Янсонс, который, как оказалось, был командиром той самой «Осы». – Мы не могли прицелиться. Мы – отъезжать, а вы – стрелять и попадать.

Дело было в столовой после окончания учений и «разборов полета». В желудке ощущалась приятная тяжесть от съеденных голубцов и салата оливье, двести граммов хорошей водки помогли расслабиться и почувствовать себя в холодных стенах сурового камчатского гарнизона почти как дома. Но более всего грело душу чувство победы. Прочие экипажи подходили, чтобы поздравить нас, обсудить ситуации, возникшие во время маневров, поделиться наблюдениями и замечаниями. И вот настала очередь нашего соперника по крымской «песочнице» Янсонса. Водка не оживила его вечно скучающий взор и не сделала речь более развязной и энергичной.

Я же, сидя на диване чуть поодаль от стола, за которым все еще звучали тосты и звенели вилки с ножами, расслабленно курил «Полет» и, полузакрыв глаза, вспоминал последние минуты учений. Вот танк Янсонса замирает, опустив в машинном унынии ствол пушки, над его кормой полыхает электрическое сияние. Я так и не понял, куда именно Горобец послал снаряд, но сегодня он явно был в ударе: три танка условного противника и три критических попадания. Это был настоящий рекорд! Нам повезло, что хитрый хохол не покинул экипаж, как собирался поначалу.

Вот я перехватываю поудобнее джойстик и начинаю выводить-выводить-выводить… Траки «Осы» неожиданно находят, за что зацепиться, – наверное, это был скол на краю каверны, выбитый предыдущим неприятельским снарядом, своеобразная ступенька. И «Оса» выбирается из ловушки!

Наши орут, свистят, хлопают меня по плечам. Я подвожу танк к контрольной точке, где-то на башне по секундомеру начинают отсчитывать время, положенное для захвата. Мы стоим, открытые со всех сторон, и никто не ведет по нам огонь, потому что уже некому. Некому!

В общем, мы отстрелялись.

После того как, полуживые от усталости, мы выбрались из пункта управления, Черников в курилке поделился по секрету, что сегодня мы спасли репутацию своего экипажа. Дескать, нас хоть и сформировали одними из первых, но у нас не все шло гладко на тренировках по сравнению с командой того же Янсонса. Дескать, мы были далеко не в числе любимчиков у партийных бонз, но теперь, мол, мы задали жару…