Дюна: Пауль - Герберт Брайан - Страница 94

94

— А теперь, — сказала Марго, во всю силу применив Голос, — погасите свет. Мари будет сражаться в полной темноте.

— Гм, да, так и будет, — согласился Фенринг, и глаза его сверкнули. — Это будет еще больше щекотать нам нервы.

Граф чувствовал, как рядом с ним нервничает башар, слыша звуки схватки: свистели дротики, звенели клинки, слышались крики удивления и боли, испускаемые взрослыми мужчинами. Несколько человек уже хрипели в агонии. Темнота оставалась непроницаемой.

Фенринг мысленно улыбнулся и взял Марго за руку. Пульс жены резко участился.

— Это всего лишь небольшая порция дозированного насилия, — сказал Фенринг, обращаясь к Гарону, чтобы успокоить старого башара.

— Но их так много, а она такая маленькая, — ответил Зум Гарон.

Мужчины кричали недолго. Вскоре в затемненном зале наступила зловещая тишина. Через тридцать секунд вспыхнул свет.

Мари стояла на полу, глядя на зрительскую трибуну. У ее ног лежали неподвижные тела — лучшие бойцы, предложенные тлейлаксами. В какой-то момент схватки Мари отбросила кинжал; руки, ступни и лицо девочки были густо измазаны кровью. Граф Фенринг и сам был поражен, какой маленькой и невинной выглядит его дочка. Гордость переполняла Хазимира.

— Поразительно, — сказал Гарон.

— Мы потеряли наших лучших гхола, — не скрывая горечи, добавил Эребоом.

— Вероятно, вам следует повторить попытку с лучшим генетическим материалом, — не без сарказма отозвалась леди Марго.

Фенринг принялся наблюдать за другими мастерами Тлейлаксу, что-то обсуждавших на своем секретном языке. Фенрингу было все равно, какие слова они произносят. Язык их тел был очень красноречив.

Мари отработала на отлично, со смертоносной безошибочностью, усвоив все богатство преподанной боевой техники. С некоторым страхом Фенринг подумал, что девочка, пожалуй, может превзойти в мастерстве и его самого. Граф обернулся к жене и увидел, что в ее глазах стоят слезы. Слезы радости, подумалось Фенрингу.

— Она готова, — коротко произнес граф.

15

Записанный «факт» считают более точным, чем сведения, почерпнутые из устных рассказов и слухов, но физические документы имеют не большую истинность, чем свидетельство, полученное из уст очевидца.

Гильбертус Альбане Рассуждения ментата об истории

Империя всколыхнулась от вспышки насилия в Небесном аудиенц-зале, и гнев народа вылился в смертоносные нападения на все новые и новые планеты. Воины джихада требовали отмщения от имени Муад’Диба, а высочайшую цену платили невинные люди.

Хуже того, Ирулан заметила, что Пауль закрыл глаза на эти жесточайшие злодеяния.

Никто из облеченных властью людей не обратил внимания на смерть ее сестры. Руги стала просто именем в длинном списке потерь, и лишь немногие заметили то, что эта девушка была младшей дочерью падишаха-императора, которого совсем недавно называли «повелителем миллиона планет». Свет истории сконцентрировался на одном Муад’Дибе и на окружавшем его насилии. Дом Коррино стал не более чем сноской на полях истории… сноской, которой поклялся не быть мастер меча Уитмор Бладд.

Ирулан, несмотря на все старания, не могла забыть, как баюкала на руках тело убитой сестры. Теперь она позволила себе ненавидеть Пауля, ибо ему не было никакого дела до ее горя. Да что там, он его попросту не заметил.

Озабоченный своими провалами и занятый усилением службы безопасности после страшного покушения, Пауль не признавал боли Ирулан. Каким черствым он стал! Каким жестоким, холодным и неприступным. Возможно, такими чертами и должен обладать богоподобный повелитель галактики… но не человеческое существо. Ирулан не могла избавиться от невыносимой горечи.

Если верить полученным ею сообщениям, отец выл от горя, узнав о гибели младшей дочери. Конечно, он никого не обманул своими крокодиловыми слезами, но зато смог снискать так необходимые ему симпатию и сочувствие. Несчастный Шаддам послушно послал свою младшую и самую любимую дочь на церемонию Великой Капитуляции, но коварный Муад’Диб допустил ее смерть! Определенно отец попробует использовать эту ситуацию как рычаг в своем следующем броске к возвращению власти.

Принцесса Коррино была уверена, что он уже отправил эмиссаров на поиски графа Торвальда, взывая к родственным чувствам и прося о помощи брата «дражайшей, но безвременно ушедшей» пятой жены отца Фиренции. Ирулан подумала, что отец, пожалуй, даже добьется успеха в этом начинании, пусть даже временного.

Ирулан силой воли обуздала свои эмоции, призвав на помощь уроки, полученные в Бене Гессерит. Орден учил искать решение, позволяющее уравновесить вступающие в противоречие роли. Ей не позволяли прямо вмешиваться в государственные дела. Она не была истинной женой. Она не была и любовницей Пауля.

Но зато она была официальной супругой императора нынешнего и законной дочерью императора прежнего.

Пауль знал ей цену — и как писательнице, и как знатоку политических игр. Ирулан почти закончила описание юношеских лет жизни Муад’Диба, времени испытаний, выпавших на долю юного Пауля во время войны убийц. Теперь она собиралась продолжить биографию императора, чтобы, подобно Шехерезаде, сделать себя незаменимой. Последователи Муад’Диба жадно глотали любые упоминания о его жизни, о его философии, о его взглядах на них, на Дюну, на все обитаемые планеты. В конце концов, ее мать была членом ордена Бене Гессерит, а сестры очень хорошо понимали пользу и ценность мифотворчества.

Апартаменты Ирулан с примыкавшими к ним кабинетами, солярием и сухим садом были спланированы так, чтобы располагать к писательству. Здесь было светло, здесь были места для уединения и размышления, здесь можно было беспрепятственно сосредоточиться, сюда в любой момент, при необходимости, можно было вызвать секретаря. По распоряжению Муад’Диба принцессе был открыт доступ к любым историческим документам. Друзьям Дома Атрейдесов, свидетелям событий и даже бывшим врагам было приказано не отказывать принцессе в интервью, о которых она могла попросить.

Ирулан дала себе клятву, что настанет день, когда она расскажет историю своего воспитания при императорском дворе и найдет способ придать смысл смерти бедной Руги. С каждым днем вторая рукопись близилась к завершению…

В уютный сад, где за маленьким столом, уставленным катушками записывающей проволоки и аппаратами для просмотра, коробками с фильмами и папками чистой меланжевой бумаги для заметок, сидела Ирулан, вошли три федайкина. Принцесса подняла голову и с удивлением увидела, что к ней подходит Пауль.

В саду не было никого, кроме молчаливых телохранителей, поэтому Ирулан не сочла нужным соблюдать формальности.

— Дорогой супруг, какая неожиданность — видеть вас в моем личном крыле.

— До сих пор я уделял мало внимания вашим сочинениям, — ответил Пауль тоном, ровным, как клинок сардаукарского кинжала. — Наступила пора больших потрясений, и я очень хочу, чтобы вы как можно скорее выпустили следующую главу моей биографии. Тем не менее мне небезразлично, что именно вы там напишете. На этот раз я намерен прочитать ее со всем вниманием.

— Вы хотите выступить в роли цензора? — спросила Ирулан с деланным возмущением, хотя и не надеялась закончить работу без его вмешательства.

— Я хочу прочитать. Вы же и сами превосходно понимаете, о чем можно говорить, а о чем — нельзя. В этом я целиком и полностью полагаюсь на вас.

Пауль стоял перед Ирулан, напряженно ожидая ответа. Принцесса продолжала как ни в чем не бывало сидеть за столом, уставленным писательскими принадлежностями. Три телохранителя были явно не в своей тарелке; они думали, что Ирулан сейчас бросится на колени к ногам Муад’Диба. От этой мысли Ирулан улыбнулась.

— Думаю, что вам следует назначить меня официальным министром пропаганды.

— Вы уже играете эту роль и неплохо с ней справляетесь. — Пауль прищурил глаза. — Но мне не совсем понятно, зачем вы это делаете. Вы ганима, добытый мною на войне трофей. Вы не можете почитать меня как мужа, и я не думаю, что вы рветесь к власти ради нее самой.