Штурмовой отряд. Битва за Берлин - Таругин Олег Витальевич - Страница 26

– Такой туннель… ладно, слушай, расскажу вкратце, глядишь, и тебе пригодится. Неподалеку от того места, где мы с вами встретились, у фрицев секретный подземный ход имелся. Ведущий в сторону одной из зенитных башен Тиргартена и дальше аж к самой ихней Рейхсканцелярии. Вот по нему мы и должны были идти к… ну, короче, куда приказали, туда и идти. Вот только разведка наша облапошилась, и у туннеля такая охрана оказалась, справиться с которой нам никак не светило. Всей группой бы там легли, несмотря на все наши опытные образцы и индивидуальную защиту. Потому и пришлось поверху двигать, а тут как раз вы на ту батарею со своими танками выперлись. Остальное ты знаешь.

– Ясненько… – кивнул Родченко. – И что?

– Да то, что мы и так засветились порядочно, вот что! Должны были тихонько задание выполнить – и так же незаметно уйти. Вот только, сам видишь, как вышло. Короче, слушай, капитан, я тебе помог? Помог. А теперь ты мне помоги.

– Да в чем помочь-то? – не выдержал тот. – Говорите понятнее, товарищ подполковник!

– Вот в чем: эту опорную точку ты сам и штурманул, ясно? И бойцов своих предупреди, чтобы языками не трепали. Вы – герои, а нас тут не было. Поскольку дальше наши дорожки разбегаются. Так понятнее?

– Чего ж не понять… только подозрительно все это.

– Угу, все жду, когда ты нечто подобное выдашь, – искренне улыбнулся Трешников. – Разумеется, мы немецкие шпионы и диверсанты, кем же нам еще быть? А ты не подумал, Чапаевский тезка Василий Иванович, что есть ситуации, когда уровень секретности позволяет игнорировать любых командиров, вне зависимости от их ранга и должности, кроме тех, кто в курсе происходящего?

– Простите, тарщ подполковник, не подумал, виноват. А игнорировать – это чего значит? – простодушно нахмурил лоб капитан.

– Ну как тебе попроще объяснить, Вася… типа, как на фиг посылать, только вежливо. Так доходчиво?

– Вполне, – покраснел капитан. – Ладно, я понял. Не было вас тут. Только вы уж тогда поскорее, что ли, уходите. Вот только… можно напоследок один вопрос задать? Последний, честное комсомольское. Не ответите так не ответите, ваше право. Но интересно ж…

– Валяй, – самое смешное, Трешников прекрасно знал, что сейчас спросит этот чумазый капитан. И не собирался ему врать. Просто смысла не было.

– Я ж не дурак, понимаю, что к чему, да и анализировать нас учили. Такая экипировка, оружие, секретность, опять же… неспроста все это. Вот я и догадался – вы ведь за самим Гитлером идете, верно? Чтобы, значит, живым упыря захватить?

– Угадал, Василий, – серьезно глядя в его глаза, кивнул головой Трешников. – Именно так – захватить и доставить живым в Ставку, лично товарищу Сталину. Потому и такие непонятки вокруг нашей группы накручены, оттого и прячемся даже от своих. Призраки, блин. Война со дня на день кончится, и если эта тварь застрелится или яд примет, будет совсем другой расклад. Потому у меня приказ: только живым! Кровь из носу, но живым. Не выполню – под трибунал пойду. А ты говоришь «подозрительно», «диверсанты»…

– Простите, товарищ подполковник. Слово даю – никому! – окончательно проняло капитана. – Даже ежели товарищ майор Енакиев – ну, это особист наш – привяжется, буду молчать! Дня два, потом, он меня, конечно, расколет…

– Василий, кончай хренотень нести! «Расколют его», слушать противно. Иди к бойцам, а мы уж тут сами… рассосемся.

– А можно мне с вами? – судя по горящему взгляду, капитан сейчас чувствовал себя, словно бросившийся в ледяную воду пловец. – Вы поймите, у меня сестра под бомбами погибла, в сорок втором еще. А батя в сорок первом без вести пропал. Мне очень нужно… ну, это… хоть в глаза этой гадине посмотреть! Хоть одну секундочку…

– И ты, разумеется, не сдержишься, и пристрелишь его. Или задушишь. Или шею сломаешь. И будешь абсолютно прав. А потом нас обоих расстреляют. За невыполнение приказа и срыв важнейшей операции стратегического значения. И тоже будут абсолютно правы. А еще это нанесет огромный ущерб нашей Родине. У каждого – своя война, капитан. То, что поручено мне, – не твоя война, так что встретимся у Рейхстага после победы. Ступай.

– Значит, своя война, говорите, тарщ подполковник? Ну-ну. – Неожиданно дерзкий взгляд капитана полоснул Трешникова, словно луч лазерного целеуказателя. – А вот я все эти годы думал, что война у нас одна. Одна на всех, на всю армию, на весь народ, от мала до велика. Великая Отечественная, как товарищ Сталин и сказал. И вот еще что – плохо вы людей знаете… товарищ подполковник, – два последних слова прозвучали, словно плевок.

Резко повернувшись, Родченко быстрым шагом направился к своим бойцам. Глядя ему вслед, подполковник тяжело вздохнул. Он более чем понимал этого капитана – как и любого другого бойца Красной армии, от рядового до генерала, потерявших в горниле страшной войны близких людей или боевых товарищей, – но не брать же его в самом-то деле с собой? Только мешать станет. Когда-то давно его слишком хорошо учили, что и в армии, и в жизни каждый должен быть на своем месте. Пилот – за штурвалом истребителя, танкист – за рычагами гусеничной бронемашины, а боец спецназа – там, где ни от летчиков, ни от танкистов особой пользы нет и быть не может. Такая вот нехитрая философия, но правильная ведь?..

– Уходим, – кивнул Трешников подошедшему майору Барсукову. – С капитаном я переговорил, вроде поняли друг друга. С нами просился.

– Только его не хватало, – хмыкнул Михаил. – Не, парни они отчаянные и опытные, но толку от них, когда до бункера доберемся… кстати, как добираться будем, не решил? Сам видишь, как тут весело. Поверху без потерь вряд ли получится, а до метро еще добраться нужно. Так что хреновенько мы подготовились, командир.

– Почему так считаешь? – Трешников с удивлением взглянул на подчиненного. – Да, с туннелем обломались, тут не спорю, но и такой вариант предполагался.

– Да вот сам посуди: экипировка, оружие, карты-планшеты всякие – это да, это круто. Вот только про усиленную охрану туннеля, про артбатарею, на которую Родченко напоролся, про баррикаду вон эту мы понятия не имели. А ведь нас уверяли, что все маршруты проработаны на основании исторических сведений из ЦАМО, архива «смежников» и еще хрен знает каких источников.

– Миша, ты к чему ведешь, собственно?

– К тому, что я наши карты глянул, пока ты с капитаном прощался. Так на них на этом перекрестке никакой фрицевской опорной точки нет. Вообще. А она, как видишь, есть. Такие доты за пару часов, как пару зениток, на новое место не перетащишь. Так что всерьез я бы на карты не надеялся.

– Майор, так вообще-то семьдесят с лишком лет прошло! Какая уж тут на фиг стопроцентная достоверность.

– Да все я понимаю, Иваныч! Ты ж карты, что нам перед штурмом в девяносто четвертом выдали, помнишь? Там с этой самой, мать ее, достоверностью как бы еще не хуже было. Я, собственно, о том, что и дальше на наши распечатки с прочими электронными девайсами без оглядки полагаться не только глупо, но и опасно. И узнать, что впереди, мы сможем, только когда на расстояние визуального контакта подберемся да глазками рассмотрим. А вообще – ну, типа, на будущее – нашей «семерке» нужен специальный отдел, который бы подобными изысканиями и занимался. Вроде тех, что в фантастических книжках описаны. Чтобы мы с точностью до метра знали, что впереди ждет.

– Ладно, понял тебя. Что предлагаешь? – мрачно буркнул подполковник. – Я не про карты, а вообще? В целом, так сказать.

– Транспорт нам нужен, вот что! Не пешком же до Вильгельмштрассе переть? Тем более впереди пока еще немцы. А уж как в метро спустимся, будем посмотреть. Кстати, может, я и не прав, вдруг этот капитан нам помочь сможет? В бункер его тащить, само собой, незачем, а вот на поверхности может и помочь – как думаешь, командир? С транспортом в первую очередь.

– Не знаю, Миша, – зло скривившись, абсолютно честно ответил подполковник. – Сам голову ломаю. Брать в группу посторонних, сам понимаешь, мы права не имеем, но, с одной стороны, нужно отсюда линять, да поскорее, пока окончательно не засветились, с другой – ты тоже прав, далеко мы в нашей броне не уйдем. А спускаться в метро на ближайшей станции – глупость, в этом я с Родченко на все сто согласен. Если у них там эвакопункт и бомбоубежище для мирняка, то, сам понимаешь, шансов никаких. Тупо мимо не пройдем.