В объятиях демона - Дероше Лиза - Страница 51

Фрэнни смотрит на меня, и по ее щеке скатывается слеза. Девушка бросается в мои объятия и с силой сжимает меня, рискуя задушить до смерти.

— Люк, не делай этого. Мы что-нибудь придумаем.

Я слышу, как колотится ее сердце.

Отстранившись, я целую ее и смотрю на Габриэля.

— Давай уже приступим.

— Стойте! Нет! — кричит она, сжимая меня сильнее и пряча лицо у меня на груди.

— Фрэнни, — сладким, певучим голосом говорит Габриэль. — Люцифер прав. Если вы хотите быть вместе, мы должны это попробовать.

Фрэнни отрывает голову от моей груди и смотрит на него. Габриэль опять сияет — ну что за показуха! Правда, кажется, это срабатывает, ведь она ослабляет объятия. Но ее руки вдруг оказываются на моем лице, и она притягивает меня для поцелуя, чему я не могу противостоять.

Габриэль становится передо мной.

— Сними майку.

Я стягиваю вещицу через голову, а Фрэнни забирает ее, прижимая к лицу. Габриэль подносит руку к моему лбу, и я замечаю, что его ладонь влажная. Внезапно я становлюсь горячее, чем огненное озеро.

Святая вода.

Конечно же, этот проклятый Покров света нуждается в святой воде. Эти святоши, кажется, ничего без нее не могут. Я задерживаю дыхание — правда, это сложнее, чем раньше, — и зажмуриваюсь, пытаясь стерпеть боль. Кожа на лбу, там, где Габриэль очерчивает круг, покрывается волдырями и отслаивается. Когда рука опускается на грудь, оставляя красный пузыристый отпечаток над сердцем, я слышу стон, раздавшийся из моего горла, и изо всех сил стараюсь не отпрянуть от прикосновения и не согнуться в три погибели. Но я изображаю улыбку, уверенный, что Габриэль просто наслаждается процессом.

Прекрати быть плаксой, черт побери, и терпи. Ведь ты сам этого хотел.

Я стискиваю зубы, услышав всхлипывания Фрэнни — это мне как нож по сердцу. Она вцепляется в мою руку мертвой хваткой. Габриэль говорит что-то на древнем языке, но я не вслушиваюсь. Только Фрэнни имеет для меня значение.

Спустя вечность она падает в мои объятия, покрывая поцелуями обожженную кожу на моей груди. Я распахиваю глаза, встречаясь с Фрэнни взглядом и замечая слезы, струящиеся по ее щекам.

— Мне так жаль, — шепчет она сквозь слезы.

Я забываю о боли, глядя в любимое лицо. Обнимаю ее и улыбаюсь.

— К чему говорить такие глупости?

Она резко выдыхает — на последнем всхлипе — и дотягивается до вздутой кожи на моем лбу.

— Ты в порядке?

— Лучше не бывает.

Я забираю из ее рук майку, вздрогнув при прикосновении пальца к рубцам на груди, надеваю и, сжав ладонь Фрэнни, веду девушку к двери.

— Нам нужно еще кое-куда заехать.

Дедуля сидит напротив нас за журнальным столиком, на двухместном диване, поставив локти на колени, забыв о трубке, которую держит в руке. Выглядит он слегка бледным, и мне даже на секунду кажется, что мы довели его до инфаркта. Он грозно смотрит на Люка, сидящего на диване рядом со мной.

— Демон, — повторяет дедуля уже в шестой раз.

Сначала он лишь посмеялся и сказал, чтобы мы прекратили разыгрывать его. Но теперь не смеется.

Люк стоически выдерживает пристальный взгляд дедули.

— Был им. Теперь не уверен, кто я на самом деле.

— Человек, — говорю я. — Ты превращаешься в человека.

Люк настороженно улыбается мне.

— Как это происходит? — Голос дедули больше совсем не раскатистый, а слабый, что совершенно несвойственно для него.

— Фрэнни… особенная, — говорит Люк.

Теперь голос дедули опять обретает силу.

— Я знал! Но это ничего не объясняет. Ты-то здесь зачем?

— Приношу извинения, сэр, но это как раз все объясняет. У Фрэнни есть особые таланты. Сила, бесценная для подземного царства. Я пришел, чтобы потребовать ее душу для ада, но ее сила меняет меня.

Дедуля подскакивает с дивана.

— Убирайся подальше от нее! Фрэнни, иди сюда. — Он наклоняется вперед, хватает меня за руку и выдергивает с дивана, обводя вокруг журнального столика, затем прикрывает меня рукой, защищая.

— Дедуль, пожалуйста. Выслушай нас.

— Я все и так понял, — говорит он, с яростью глядя на Люка. — Убирайся к чертям, откуда ты и явился. Ты не получишь Фрэнни.

— Я не нужна ему! — выпаливаю я, затем краснею. — По крайней мере, не в таком смысле.

Люк улыбается мне, но затем становится предельно серьезным.

— Сэр, мне действительно нужна ваша помощь.

В голосе дедушки звучит ехидство, которого я раньше не слышала.

— Ты хочешь, чтобы я помог затащить мою внучку в ад?

— Нет, хочу, чтобы вы помогли отметить ее душу для рая.

Дыхание у меня перехватывает, и я выбираюсь из-под дедушкиной руки.

— Ты мне соврал! Ты же сказал, что хотел попросить дедушку спрятать нас.

— Фрэнни, ты должна понять, как простить себя. Думаю, что твой дедушка лучше всех поможет тебе в этом. Есть шанс, что Покров сработает, но если нет, тебя защитит лишь Габриэль. Он любит тебя, Фрэнни, да к тому же ему покровительствует сам босс. Габриэль сможет все уладить.

— Черт побери, мне нужна моя жизнь!

— О чем вы тут толкуете? — Дедуля смотрит на нас со смесью испуга и растерянности.

— Душа Фрэнни не может быть отмечена для ада, если она уже отмечена для рая. Но Фрэнни не может быть отмечена для рая, пока не простит себя за М…

— Замолчи! — кричу я. — Просто замолчи! Я не этого хочу!

— Но именно это тебе нужно, — говорит Люк, пристально глядя на меня.

— Иди ты к дьяволу!

— Пойду, но вот тебя с собой брать не собираюсь.

Я словно огромный комок злости. Я хочу убить его за то, что он нанес мне удар в спину.

— Проваливай!

— Фрэнни? — Из-за ярости я совсем забыла, что здесь дедушка. — Поговори со мной.

Я смотрю на него, и мои глаза заволакивает нескончаемый поток слез. Обнимаю дедулю крепко, что есть сил. Он садится на диван, увлекая меня за собой. Я кладу голову ему на плечо и плачу, казалось бы, целую вечность. Наконец поднимаю голову и осматриваюсь. Люк ушел.

— Фрэнни, что он имел в виду? Что ты должна простить себя?

Слезы опять душат меня. Я не могу сказать этого. Ведь если он возненавидит меня, я умру прямо на месте. Но когда я смотрю в его преисполненные мудрости глаза…

— Дедуль, я убила Мэтта.

Он ничего не говорит, и я вновь рыдаю, тогда он прижимает меня к своей груди и крепко-крепко обнимает. Мне так хорошо и спокойно, как не было уже десять лет. Изможденная, я расслабляюсь в его объятиях. Когда я просыпаюсь, он по-прежнему обнимает меня. Затем мы разговариваем… и я все ему рассказываю.

Он довольно долго молчит, и мне уже кажется, что я все испортила. Теперь он знает, какой я ужасный человек, и уже никогда между нами не будет былых отношений. Но затем он пристально смотрит на меня.

— Похоже, ты тащила на себе этот груз очень долгое время.

Он ненавидит меня. Я знала. В груди становится тесно, а сердце словно обрывается.

— Послушай, Фрэнни. Я не был там и не знаю, что произошло, но я знаю вот это сердечко. — Он поглаживает меня по спине. — Оно доброе. Если то, что ты говоришь, правда, это был лишь ужасный несчастный случай.

Я отчаянно мотаю головой, словно могу стряхнуть угрызения совести.

— Но я была так зла. Я… ненавидела его.

— Фрэнни, я просто уверен, что даже если ты захочешь, то не сможешь кого-то ненавидеть. В тебе нет этого. То, что случилось, случилось. В этом нет ничьей вины.

Он ошибается. Это моя вина.

— У каждого есть скелеты в шкафу, которые они проносят через всю жизнь. Я сам это знаю не понаслышке. После того как умерла твоя бабушка… — Он не договаривает, лишь качает головой. Затем кладет руки мне на плечи. — Это в природе человеческой — винить себя, если происходит что-то плохое, и гадать, что мы могли сделать, чтобы все изменить.

На его лице отражаются угрызения совести, и это просто убивает меня.

— Дедуль, то, что случилось с бабулей, не твоя вина.

Это опять моя вина. Я должна была заставить маму поехать туда.