Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга - Архимандрит (Никитин) Августин - Страница 21

21

(В «католицком кирошном доме» при храме Св. Екатерины снимали квартиры художники, выходцы из Италии. В конце 1790-х гг. здесь жил архитектор Винченцо Бренна.)[279]

В те годы между русскими православными и католическими иерархами складывались добрые личные отношения. В дневнике Станислава Богуша-Сестренцевича находим запись, относящуюся к его встрече с митрополитом Московским Платоном (Левшиным; 1737–1812) в петербургском храме Св. Екатерины. 27 сентября 1797 г. митрополит Станислав внес в дневник такую запись: «Я совершил таинство миропомазания. Митрополит Платон желал видеть этот обряд и был в церкви; я пригласил его в пресвитерий. После окончания службы он посетил меня на дому»[280].

В «Заметках по русской литературе» (1831 г.) А.С. Пушкин упомянул о митрополите Платоне в связи с «происками иезуитов» в эпоху Смутного времени. «Мнение митрополита Платона о Дмитрии Самозванце, будто бы воспитанном у езуитов, удивительно детское и романтическое, – писал поэт. – Всякий был годен, чтоб разыграть эту роль; доказательство: после смерти Отрепьева – Тушинский вор и проч. Езуиты довольно были умны, чтоб знать природу человеческую и невежество русского народа»[281].

На самом деле в 1605 г. вместе с Мариной Мнишек невестой Дмитрия Самозванца, в Москву прибыли польские бернардины. Они и стали первыми духовными наставниками «царевича». Однако в «Борисе Годунове» Лжедмитрий характеризуется как «набожный приимыш езуитов»[282]. Но эти слова Пушкина не противоречат вышесказанному. Влияние иезуитов в Кремле усиливалось, и вскоре личным духовником Лжедмитрия стал член «Общества Иисуса» о. Савицкий, о чем сообщается в послании папы Павла V воеводе Сандомирскому от 1605 г.[283]

Богуш-Сестренцевич сделал много для приобщения России к европейской культуре и совершенствования российской системы образования. Однако его политика, направленная на подчинение Католической Церкви в России, Литве и Польше русскому императору, его поведение во время второго и третьего разделов Польши и при подавлении восстания Тадеуша Костюшко сделали его имя крайне непопулярным в Литве и Польше[284].

Сходную роль в истории Речи Посполитой сыграл и последний польский король Станислав-Август II Понятовский, прибывший в столицу России 10 марта 1797 г. Собор Св. Екатерины в С.-Петербурге стал тем местом, где довелось встречаться обоим Станиславам. Под 4 октября 1797 г. Богуш-Сестренцевич сделал в своем дневнике такую запись: «Сегодняшний день – годовщина моего посвящения, а также освящения здешней, санктпетербургской церкви. Я дал званый обед для монсиньора нунция, Реннского епископа, митрополита Ростоцкого, прелата Маскле, Хращинского, аудитора, духовника нунция, Дедерко (митрофорный прелат. – а. А.)»[285].

А чуть ниже Богуш-Сестренцевич упомянул и о Станиславе-Августе Понятовском: «Я оказал (почести) королю при входе в храм, когда он присутствовал во время проповеди и торжественного богослужения нунция»[286].

Сын мазовецкого воеводы и Констанции Чарторыльской, бывший в 1750-х гг. чрезвычайным послом Речи Посполитой в Петербурге и фаворитом великой княгини, будущей императрицы Екатерины II, Станислав Понятовский, потомок польской династии Пястов, был избран в сентябре 1764 г. королем Польши. Своей прорусской политикой он во многом способствовал обострению политической борьбы в сейме, которая привела сначала к первому разделу Польши в 1772 г., а затем и к событиям первой половины 1790-х гг., закончившимся гибелью Польского государства[287].

Политика «троянского коня» чуть было не привела к гибели и самого Станислава-Августа. В 8-й главе «Истории Пугачева» Пушкин упомянул о том, что среди соратников крестьянского вождя находился «молодой Пулавский, родной брат славного конфедерата»[288]. А в примечании к 8-й главе Пушкин уточняет: «Их было три брата. Старший, известный дерзким покушением на особу короля Станислава Понятовского»[289].

В 1792 г. Станислав-Август дал клятву соблюдать Конституцию, принятую 3 мая 1791 г. на четырехлетнем сейме, но позже отказался от клятвы и присоединился к Тарговицкой конфедерации. Его брат Михаил, последний примас Польши, открыто способствовал гибели страны, шпионил в пользу Пруссии и России и вынужден был покончить с собой в тюрьме после разоблачения, отравившись ядом, который принес ему его коронованный брат. 25 ноября 1795 г., после третьего раздела Польши (соглашение о котором было подписано в Петербурге 24 октября 1795 г.), Станислав-Август в Гродно отрекся от престола. Через год император Павел I, взошедший на российский престол после смерти Екатерины II, пригласил его в Петербург[290].

2 ноября 1797 г., в «День поминовения всех усопших», состоялась очередная встреча Понятовского и Сестренцевича. Об этом рассказывает сам митрополит Станислав: «Король прибыл в 10 часов; я встретил его на лестнице у входа в церковь и после окончания службы проводил его туда же; здесь он повторил, что ждет меня. За столом король посадил меня рядом с собою, угощал черным хлебом, говоря, что в старину поляки употребляли его. Он спросил у меня, когда была основана здешняя церковь. Я рассказал ему, как епископ Пусловский срезал дерево, которое еще в наши времена чтилось в Ливонии»[291].

В России опальный экс-король жил в большом почете. Ему был отведен дворец на Каменном острове. Станислав-Август писал воспоминания, представил императору Павлу проект возрождения Польши. Он умер 12 февраля 1798 г. при странных обстоятельствах (по мнению лечившего его врача Белера, от яда)[292].

Повелением Павла I праху бывшего польского короля были отданы царские почести. В феврале 1798 г. в соборе Св. Екатерины в присутствии многих коронованных особ Европы, императора Павла I и Русского Двора торжественно похоронили последнего польского короля Станислава-Августа Понятовского, сыгравшего столь трагическую и двойственную роль в истории последних десятилетий существования Речи Посполитой…[293]

В феврале того же 1798 г. Павел I присутствовал в храме Cв. Екатерины на панихиде по своему тестю – герцоге Виртембергском. Очевидцем этого события был будущий петербургский литератор Н.И. Греч. «Вдоль Невского проспекта стояла фронтом вся гвардия, – вспоминал Николай Иванович. – Мы смотрели церемонию из квартиры нюренбергского купца Себастиана Гешта, выходившей на площадку перед церковью. В ожидании окончания службы в церкви Павел разъезжал верхом, надуваясь и пыхтя по своему обычаю. Великие князья Александр и Константин, как теперь их вижу, в семеновском и измайловском мундирах, бегали на морозе пред церковью, стараясь согреться. Один полицейский офицер стоял на краю площадки, во фронте. Вдруг подали сигнал. Все поспешили к местам. Раздалась музыка, ружейные выстрелы, пушечная пальба. Потом войска прошли церемониальным маршем. Все утихло; площадь опустела. Один только этот полицейский стоял на месте. К нему подошел другой, коснулся его, и он упал на снег: несчастный замерз!»[294]

Это были последние годы понтификата папы Пия VI (1775–1799). В конце 1797 г. в Риме вспыхнуло восстание против светской власти папы. Во время столкновения папских войск с республиканцами был убит французский генерал Дюфо. Это использовал Наполеон для вмешательства в развернувшуюся борьбу. Войска Пия VI разбиты, французские войска заняли Рим, папа лишен светской власти, и в феврале 1798 г. провозглашена Римская республика.

вернуться

279

Шуйский В.К. Винченцо Бренна. Л., 1986. С. 119.

вернуться

280

Дневник Сестренцевича, первого митрополита всех римско-католических церквей в России. Ч. 1. СПб., 1913. С. 68.

вернуться

281

Пушкин А.С. ПСС. Т. XII. М., 1949. С. 203. Запись от 6 июля 1831 г.

вернуться

282

Указ. соч. Т. VII. М., 1948. С. 64.

вернуться

283

Тургенев А.И. Акты исторические. Т. 2. СПб., 1842. С. 72–73.

вернуться

284

Шульц С. Указ. соч. С. 241.

вернуться

285

Дневник Сестренцевича… // Старина и новизна. 1913. Кн. 16. С. 70–71.

вернуться

286

Там же. С. 71.

вернуться

287

Шульц С. Указ. соч. С. 235.

вернуться

288

Пушкин А.С. ПСС. Т. IX. М..1950. С. 68.

вернуться

289

Там же. С. 116.

вернуться

290

Шульц С. Указ. соч. С. 235.

вернуться

291

Дневник Сестренцевича… //Старина и новизна. 1913. Кн. 16. С. 85.

вернуться

292

Шульц С. Указ. соч. С. 235.

вернуться

293

Там же. С. 235.

вернуться

294

Греч Н.И. Записки о моей жизни. М., 2000. С. 100.