Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга - Архимандрит (Никитин) Августин - Страница 29

29

…При соборе Св. Екатерины действовала и мужская католическая гимназия, в которую была преобразована основанная отцами-иезуитами коллегия. («У иезуитов имеется бесплатная школа в Петербурге, где они преподают между прочим латинский язык»[386], – писал в начале XIX в. швейцарский пастор Этьен Дюмон). Эта гимназия имела 6 классов, в том числе 2 приготовительных, и давала образование, соответствующее программе первых четырех классов классической гимназии[387].

Однако в те же годы в западных губерниях России и в Царстве Польском периодически вспыхивали восстания, подавление которых сопровождалось гонениями на католиков и униатов, массовыми ссылками и репрессиями. Защищая поляков, Адам Мицкевич занял непримиримую позицию и обратил свой поэтический талант против царских властей. Между ним и его петербургскими друзьями образовалась «полоса отчуждения», о чем с сожалением свидетельствовал Пушкин:

…Но теперь

Наш мирный гость нам стал врагом – и ядом

Стихи свои, в угоду черни буйной,

Он напояет. Издали до нас

Доходит голос злобного поэта,

Знакомый голос!.. Боже! освяти

В нем сердце правдою Твоей и миром…[388]

Интересные сведения приводит в своей книге Н.О. Лосский. «Мицкевич, желая привлечь внимание папы Пия IХ к положению Польши, отправился в Рим вместе с другими польскими эмигрантами, – пишет русский философ. – Перед аудиенцией, назначенной для польской делегации, Мицкевич просил всех соединить свои души с его духом в том, что он будет говорить папе. Произнося свою речь перед папой, он пришел в состояние крайнего возбуждения, говорил повышенным тоном о наступлении новой эпохи духа, о необходимости для папы исполнить в ней свою обязанность, о необходимости помочь Польше. Наконец, он схватил папу за руку и воскликнул: „Знай, что дух Божий обитает теперь в блузах парижских рабочих!“»[389]

«Терпимость к иноверческой Церкви в России, – писал Астольф де Кюстин в своей книге „Россия в 1839 г.“, – не гарантируется ни общественным мнением, ни государственными законами. Как и все остальное, она является милостью, дарованной одним человеком, который завтра может отнять то, что дал сегодня»[390].

Тем не менее давалось многое. В 1842 г. в Санкт-Петербург из Вильно перевели Римско-католическую Духовную Академию. Ее ректором назначили ксендза Игнатия Холовинского, известного своими трудами по истории Католической Церкви и переводами пьес Шекспира на польский язык. В 1848 г. он возведен во епископа, а в 1851 г. стал архиепископом и митрополитом. Игнатий Холовинский во многом способствовал украшению интерьера собора Св. Екатерины. При нем здесь разместили деревянные позолоченные фигуры апостолов; под куполом собора подвесили массивную бронзовую позолоченную люстру на 300 свечей – дар герцога Максимилиана Лейхтенбергского (1817–1852), зятя императора Николая I. Вновь вывесили образы, остававшиеся в храме после иезуитов: «Явление Божией Матери Игнатию Лойоле», «Игнатий Лойола перед папой Павлом III»[391]. Огромная библиотека из 60 тысяч томов на 30 языках, изумительная акустика зала, – все это привлекало сюда множество молящихся.

Собор св. Екатерины во второй половине XIX в.

Еще в 1816 г., жалуясь на ограничения, введенные императором Александром I по отношению к петербургским иезуитам, Жозеф де Местр писал: «Теперь в сем городе католик не может даже прилично умереть»[392].

Предвзятость этого суждения не нуждается в опровержении; достаточно привести строки из письма Ф.И. Тютчева, которому довелось быть в соборе Св. Екатерины на отпевании. «Третьего дня я присутствовал в католической церкви на печальной церемонии – похоронах графини Вильегорской, собравшей в последний раз вокруг себя самое блестящее петербургское общество. Тут были 4 великих князя, весь дипломатический корпус, высшие чины и т. д., и артисты в полном составе. Конечно, присутствовали и родные, но я заметил только Веневитова, которому поручено было принимать приглашенных»[393], – сообщал поэт. Сам император Николай I много раз посещал храм Св. Екатерины, где совершались бракосочетания членов царской фамилии, похороны лиц католического вероисповедания, живших в Санкт-Петербурге, и встречи с представителями Римско-Католической Церкви в России. Однако доля истины в словах Жозефа де Местра все же была. Дело в том, что до середины XIX в. община петербургских католиков не имела особого места для погребения своих усопших прихожан. Католиков, живших на Васильевском острове, хоронили на Смоленском лютеранском кладбище, а тех, чьи дома были на другом берегу Невы, – на Волковом лютеранском кладбище.

Но к середине XIX в. в Петербурге проживало свыше 30 тысяч католиков, и совет кафедрального собора Св. Екатерины ходатайствовал об открытии в столице отдельного католического кладбища. В 1856 г. община купила участок земли близ запасных путей строящейся станции Финляндской железной дороги при Финляндском вокзале, так называемое «Куликово поле». В 1857–1859 гг. здесь по проекту Н.Л. Бенуа возвели здание церкви. В различных документах храм имеет различные наименования – Посещения Пресвятой Девы Марии, Благовещения Пресвятой Девы Марии. В первые годы после своей постройки он назывался церковью Успения Пресвятой Девы Марии[394].

Затраты на постройку здания составили около 150 тыс. руб. Церковь стояла в самом центре католического кладбища, напротив входа со стороны Арсенальной улицы[395]. Инициатором создания католического кладбища и постройки церкви на нем был приор собора Св. Екатерины отец Доминик Лукашевич. Небольшое по размерам здание было удивительно красивым. В 1877–1878 гг. при здании (также по проекту Н.Л. Бенуа) возвели колокольню. Роспись храма внутри исполнил А.И. Шарлемань.

В склеп храма перенесли останки архиепископа Игнатия Холовинского, скончавшегося в октябре 1855 г.; позже там же были похоронены митрополиты Римско-Католической Церкви Фиалковский, Гинтовт, Дмоховский и Клопотовский, епископы Станевский и Ивашкевич, а также основатель храма о. Доминик Лукашевич. Недалеко от церкви находилась усыпальница семьи Бенуа. В конце XIX в. при храме организовали приют для престарелых «Поляки в Санкт-Петербурге»[396].

В соборе Св. Екатерины захоронения не производились, если не считать редчайших исключений. С 1857 г. в соборе сохранялась небольшая часть праха польского короля Станислава Лещинского (1677–1766). В 1704 г., по требованию шведского короля Карла XII, Станислав I был избран королем вместо низложенного союзника России Августа II.

В своих исторических записках Пушкин уделил большое внимание обоим королям-соперникам. И это было не случайно, ведь родословная поэта по материнской линии имела косвенное отношение к «польскому вопросу». Вот пушкинские строки из «Начала автобиографии»: «Дед ее (матери Пушкина. – а. А.) был негр, сын владетельного князька. Русский посланник в Константинополе как-то достал его из сераля, где содержался он аманатом (заложником. – а. А.), и отослал его Петру Первому вместе с двумя другими арапчатами»[397]. Повествуя далее о том, что Петр I «крестил маленького Ибрагима в Вильне в 1707 году… и дал ему фамилию Ганибал», Пушкин упоминает и о крестной матери своего прадеда: ею была «польская королева, супруга Августа…»[398].

вернуться

386

Голос минувшего. 1913. Февраль. С. 161.

вернуться

387

Шульц С. Указ. соч. С. 238.

вернуться

388

Пушкин А.С. Собр. соч. Т. 2. М., 1974. С. 316.

вернуться

389

Лосский Н.О. Условия абсолютного добра. Париж, 1949. С. 329.

вернуться

390

Цит. по: Шульц С. Указ. соч. С. 236.

вернуться

391

Шульц С. Указ. соч. С. 238.

вернуться

392

Местр Жозеф де. Указ. соч. С. 287.

вернуться

393

Письма Ф.И. Тютчева к его второй жене // Старина и новизна. Кн. 18. СПб., 1914. С. 48. Февраль 1853 г.

вернуться

394

Шульц С. Указ. соч. С. 242.

вернуться

395

Там же. С. 242. (Успенская, ныне Минеральная улица, угол Арсенальной улицы, дом № 8).

вернуться

396

Шульц С. Указ. соч. С. 242.

вернуться

397

Пушкин А.С. ПСС. Т. ХII. М., 1949. С. 312. Начало авто биографии.

вернуться

398

Там же. С. 312.