Дочери принцессы - Сэссон Джин П. - Страница 16

К моему большому удивлению, Карим благодушно отнесся к моему горячему желанию предпринять путешествие в город Магомета. У меня даже от изумления открылся рот, когда он добавил, что подумает относительно своего участия в этом мероприятии. Карим признался, что продолжает испытывать страх за свою личную жизнь, но разделяет мою потребность принести Аллаху особое благодарение за то, что он вернул нам нашу драгоценную дочь.

Мы как раз обсуждали предстоящую поездку с членами семьи Карима, когда его зять Мохаммед, женатый на младшей сестре Карима Ханан, сделал предупреждение. Мохаммед сказал, что в нашем святейшем из городов, Мекке должно было встретиться свыше двух миллионов паломников. В их числе ожидалось прибытие ста пятидесяти тысяч внушающих беспокойство богомольцев из Ирана, шиитской страны, из года в год призывающих к отмене исключительного попечительства короля Фахда над святейшим в исламском мире местом.

В 1987 году возбужденные шииты зашли настолько далеко, что устроили неистовый протест во время проведения традиционных празднеств и, поправ саудовские законы, осквернили Заповедную Мечеть, погубив жизни 402 паломников. Двумя годами позже, в 1989 году, Тегеран провел две смертоносные бомбежки, в результате которых был убит один человек и шестнадцать получили ранения.

По мнению Мохаммеда, хаджж для миролюбивых мусульман становился опасной религиозной церемонией. По всему миру пришли в движение радикальные мусульмане, и для обнародования своих политических притязаний они облюбовали для себя одну из величайших исламских святынь.

Мохаммед, принц, наделенный большой властью в органах государственной безопасности, государственной службы Саудовской Аравии, стремящейся к обеспечению безопасности саудовцев и мусульман, прибывающих в нашу страну, обладал информацией, которая была недоступна большинству саудовцев. Оставаясь глухим к моим чувствам и озабоченный исключительно нашей личной безопасностью, Мохаммед предложил мне и Кариму подождать, пока схлынет основная волна паломников. Тогда мы сможем взять детей и совершить святой ритуал.

Карим сидел с побледневшим лицом и почти ничего не говорил, но я знала, что моего мужа ничуть не путала иранская угроза – он думал о жутких последствиях, что могли оставить четыре миллиона топающих ног.

Упрямая, преисполненная решимости осуществить личные желания, что мне свойственно, я бросила вызов предупреждению Мохаммеда, заявив, что, по моему мнению, в результате прошлых иранских бесчинств паломники из Ирана будут находиться под неусыпным контролем со стороны саудовской службы безопасности, так что вряд ли окажутся опасными для богомольцев хаджжа.

Мохаммед с суровым и беспокойным выражением лица сказал:

– Нет. Иранцам доверять никогда нельзя. Не забывай, Султана, о том, что мы имеем дело с шиитскими фанатиками, которые мечтают о свержении сунитского правительства, возглавляемого аль-Саудами!

Видя, что мои доводы не могут помочь мне добиться благоприятного исхода, к которому я стремилась, я пустила в ход женскую уловку и озорно спросила, не помнят ли Мохаммед с Каримом о том, что, согласно исламскому учению, смерть в момент нахождения в Мекке означает мгновенное вознесение на небеса?

Но мой муж и зять не увидели в сложившейся ситуации ничего смешного, и мои религиозные доводы почти не произвели никакого впечатления на Карима, но, с другой стороны, он также чувствовал, даже в большей степени, чем я ожидала, потребность благодарить Аллаха за необыкновенное облегчение, что пришло вслед за чудесным выздоровлением Махи.

Карим сделал глубокий вздох, слабо улыбнулся и сказал:

– Султана, ради того, чтобы ты обрела душевный покой, я готов подвергнуться тысяче опасностей. Так что мы возьмем детей и вместе совершим паломничество.

Мохаммед улыбнулся, стараясь скрыть разочарование, а я неожиданно для самой себя чмокнула мужа в щеку и потеребила его за ухо, пообещав, что ему никогда не придется жалеть о принятом решении!

Мохаммеду стало неловко при таком горячем выражении моих чувств, и под каким-то благовидным предлогом он вышел из комнаты. Младшая сестра Карима, бывшая замужем за Мохаммедом всего несколько лет, одарила нас понимающей улыбкой и попросила не обращать внимания на внешнее пуританство ее мужа, который за закрытыми дверями был самым любящим, нежным и внимательным супругом. Я представила тайную сторону их интимной жизни и громко рассмеялась, потому что Мохаммед казался строгим и сдержанным, и в прошлом я всегда жалела мою золовку.

Я взглянула на мужа и увидела, что он при мысли о брачном ложе его сестры покраснел. Тогда я подумала, что наши саудовские мужчины становятся невыносимыми ханжами и скромниками в вопросах, касающихся супружеских чувств, хотя бы и их собственных.

Вспомнив о том, что мы вскоре отправимся в Мекку, я снова поцеловала мужа. Восторгу моему не было границ!

Карим и я пригласили поехать в долгожданное религиозное путешествие с нашей семьей Сару, Асада и их отпрысков. Сара никогда не пропускала хаджж и была очень довольна тем, что в этом году наша семья не собиралась, как обычно во время традиционного религиозного отправления, покидать страну.

Мы возбужденно обсудили, как через два дня выедем из Эр-Рияда и двинемся в Мекку.

***

Наконец наступил день нашего отъезда. Нам еще так много предстояло сделать! По плану в аэропорту Эр-Рияда нам предстояло встретиться с семьей Сары в семь часов вечера. До этого каждому члену семьи нужно было войти в состояние ихрама, для которого характерно сосредоточение всех помыслов сердца на одной-единственной цели – выполнении всех обрядов паломничества.

Во время ихрама нормы обычной жизни становятся неприемлемыми. В этот период до самого его конца нельзя стричь волосы или подрезать ногти, нельзя бриться или пользоваться парфюмерией, не дозволяется носить шитую одежду, запрещается убивать животных, от сексуальных отношений следует воздерживаться и избегать прямых контактов между мужчинами и женщинами.

Выполнение ритуалов ихрама в пашей семье началось еще до того, как мы покинули Эр-Рияд. Важно было, чтобы каждый из нас вошел в состояние внутреннего очищения задолго до начала путешествия.

Испугав свою филиппинскую горничную Кору, протиравшую пыль в моей спальне, я вошла в свои покои, распевая знаменитую молитву, произносимую каждым паломником в момент выполнения ритуалов в священном городе Мекке:

– Вот я и здесь, о Аллах! Вот я и здесь! Я здесь, чтобы следовать указаниям.

После того, как Кора пришла в себя, я объяснила ей значение нашего будущего религиозного путешествия. Кора, преданная католичка, мало что смыслит в мусульманских традициях. Но будучи девушкой с глубокими религиозными убеждениями, она оценила по достоинству мою радость от предстоящего паломничества.

Я продолжала распевать адресованные Аллаху молитвы, а Кора с улыбкой наполняла для меня ванну. На пальцах я посчитала дела, которые мне еще предстояло завершить. Мне следовало совершенно очистить от макияжа лицо, снять все украшения, даже серьги с безупречными десятикаратными бриллиантами, подаренные мужем годом раньше, с которыми я редко расставалась.

Сняв серьги и убрав их в просторный сейф, находящийся в моей спальне, где хранится большая коллекция драгоценных украшений, я на долгие часы погрузилась в горячую ванну, чтобы символически очиститься от скверны. Нежась в тепле, я готовилась к путешествию, громко повторяя повеление Аллаха мусульманам, направляющимся в Мекку: «И напутствую людей на паломничество, и из самых отдаленных ущелий будут приходить они к тебе пешком и на тощих верблюдах».

Я отгоняла от себя всякие мирские мысли, связанные с моей семьей, сосредоточенно думая о предстоящем паломничестве.

После ванны я обернулась в черные одежды без единого шва и покрыла волосы легким черным шарфом. Встав лицом к священному городу Мекке, я распростерлась на полу в своей спальне и совершила намаз, умоляя Аллаха принять исполняемый мной ритуал хаджжа. Теперь я была готова к путешествию. В гостиной внизу я встретилась с мужем и детьми. Карим и Абдулла в несшитых белых нарядах и простых сандалиях были безукоризненны. На Махе и Амани были надеты скромные темные одежды, закрывающие все тело, открытыми остались только лица, ступни ног и кисти рук. Покрывал на них, как и на мне, не было. «Истинная чадра пребывает в глазах мужчин», – говорит пророк. Так, женщинам в период хаджжа, совершающим паломничество, запрещено закрывать лица.