Булатный перстень - Плещеева Дарья - Страница 76

— Матушка пресвятая Богородица! — вообразив себе процессию и невольно перекрестясь, воскликнула Александра. — И что же — ты с ними ходил?

— Да боже упаси, я только с барином покойным приезжал, он ведь сколько был жив — другого камердинера не желал: я за ним чуть не с пеленок ходил…

— Помню, Ильич, миленький, все помню…

— Так я в комнате оставался и в окошко видел. Как-то раз долго глядел — как они шли мимо старого дуба, там дуб был — сказывали, царя Петра помнил, как к павильону поднимались и обходили его посолонь… Глядел, крестился и молился… И теперь за баринову душеньку молюсь, не пошло бы ей во вред то колдование…

— Тут, значит, эта адская поварня была? — Александра показала пальцем на край острова.

— Тут, матушка, на самом на мысу. Диво, что в паводок этот подвал не затопило. А в ночи, когда собирались, на башне огонь горел.

— Как, там еще и башня?

— Из нее на звезды глядели, а потом в подземелье спускались. Я-то следил в окошко — когда в башне был свет, в павильоне — не было, стало быть, под ним все и делалось. Еще барин сказывал — своды низкие, только итальянцу впору, поэтому он и шишку на лбу как-то набил…

Александра внимательно посмотрела на карту. Запомнить расположение дворца и павильона было несложно.

— Убери это, Ильич, — сказала она. — Бог с ним, с Елагиным. Я к себе пойду, а ты вели, чтобы ко мне привели Мавреньку, мне надо с ней наедине потолковать, а потом, чуть погодя, пришли ко мне Фросю.

— Все сделаю, матушка-барыня.

В спальне Александра сняла кафтанчик, отстегнула шпагу и стала изучать, как она крепилась к поясу, насколько можно отпустить ремешки. За этим занятием ее и застала Мавруша.

— Звали, сударыня? — спросила она.

— Звала. Нерецкий попал в беду, надобно его выручать.

— Да как же?! — вскрикнула Мавруша. — Я всей душой, всем сердцем, жизни не пожалею!.. Что надобно сделать — приказывайте!..

— Стрелять вас, монастырок, поди, не обучали?

— Стрелять?..

— Понятно. Бегаешь ты быстро?

— Обыкновенно… бегаю… А как надо?..

— Темноты не боишься? Крови не боишься? Видела когда раны, хоть небольшие? Перевязывать доводилось?

От вопросов Мавруша совсем растерялась.

— Да для него я ничего не побоюсь… Ей-богу, не побоюсь!..

— Это похвально. А то мне без тебя не справиться. Я, сдается, знаю, где его держат. Сегодня хотели его отыскать, да нас на остров не пустили — увидели издали, что мужчины в лодке, и не велели причаливать. Но дам, богато одетых, сама видела, пустили. Так что завтра наряжаемся, как на придворный бал, и отправляемся на Елагин. Сейчас Фрося приготовит тебе мое муслиновое платье — то, бланжевого цвета с рукавами буф, где надо — ушьет, вырез сделает побольше. Вели Павле приготовить те туфли, в которых ты сможешь быстро ходить, с самым маленьким каблуком…

Павла, подаренная Мавруше госпожой Вороновой, была очень хороша собой. А то, что поведения легкомысленного, так оно, пожалуй, и неплохо.

— Фросенька, сходи-ка за Павлой, — велела Александра заглянувшей горничной. И когда красавица явилась, первым делом ошарашила ее вопросом:

— Тебе господское платье носить доводилось?

— Доводилось, матушка-барыня. У госпожи Вороновой домашний теятор делали, я пастушкой была и дамой…

— Отменно. Фрося, мы с Павлой фигурами схожи?

— Она, барыня-голубушка, в грудях поосновательнее будет!

— В мое синее платье влезет? Сделай так, чтобы влезла толстомясая! Хоть салом смажь — но чтоб вползла! Павла, покажи ногу… Ох… не у всякого гренадера такая нога сыщется!.. Плохо. Фрося, вели Татьяне — пусть сходит с ней в ряды, поищет туфли на ее лапищу. И чтоб весь вечер в тех туфлях потом ходила! А сама — тут же в гардеробную!

И опять во всем доме началась суета — нужны были шляпы, зонтики, черные маскарадные накидки-домино, понадобились и новые потайные карманы, такие, что выдержат вес пистолетов. Александра снаряжала свою экспедицию на Елагин так, что Михайлов с Новиком померли бы от зависти, они-то ехали наугад, наобум лазаря. Ильича она отправила с запиской к приятельнице, наказав без ответа не возвращаться, чтобы старика от этих сборов в сатанинское логово и впрямь «кондратий» не хватил.

Утром пришел волосочес, изготовил Александре, Мавруше и Павле великолепные прически с шиньонами. Потом Фрося помогла им одеться, к тому времени прибежал Гришка и сказал, что большая лодка, им нанятая, в Мойку не войдет, а будет ждать на Дворцовой набережной, так быстрее получится. На Гришке была новенькая ливрея, напудренный паричок, он улыбался во весь рот, предчувствуя приключение.

— Ну, Господи, благослови, — перекрестилась Александра на висевшие в спальне образа. Платье на ней было легкое, белое, муслиновое, как у Мавруши, на голове — шляпа с преогромными голубовато-серыми перьями; она знала, что в этом наряде очень хороша, и юбки вниз надеты легкие, необременительные, и туфельки — легчайшие.

Солнце сияло, пистолеты в потайные карманы легли удачно, Павла в дамском платье двигалась довольно ловко, шляпа на ней сидела красиво. Мавруша лишь испуганно поглядывала на свою низко открытую грудь, но не спорила и не айкала. Экспедиция начиналась неплохо.

Конечно, мало что можно сделать впятером — ведь у Елагина дворни, поди, не меньше двух сотен. Но разведка — тоже великое дело, и неожиданное нападение должно оказаться удачным.

В последний миг Александра сообразила, что нужно написать записочку Ржевскому. Это заняло не более трех минут. И тогда уж, отправив с записочкой Андрюшку, они приказала всем выходить из дома.

Лодка с четырьмя парами гребцов оказалась ходкой, если идти по Большой Невке, то Елагин остров был совсем близко, разве что у Каменного острова пришлось задержаться, чтобы не столкнуться с целой галерой, сопровождаемой яликами.

— Ай, как прелестно, как красиво! — твердила Мавруша все время, сколько шли вдоль каменноостровского берега. За деревянными набережными виднелись высокие оранжереи с просвечивающими сквозь стеклянные рамы пальмами и померанцевыми деревьями, решетчатые беседки, дома, узорная ограда зверинца, подстриженные кусты и деревья. Все это великолепие было заведено еще при бывшем владельце острова, канцлере Бестужеве-Рюмине. Ныне им владел великий князь Павел Петрович, и для него был построен замечательный дворец на месте старого бестужевского.

Пристань напротив елагинского дворца все приближалась, Мавруша забеспокоилась, схватила Александру за руку.

— Как лихих старцев на сцене представлять, так ты смелая, — уколола Александра. — Павла, не бойся. Гришка, Пашка, коли что — к Ржевскому.

Хозяин лодки, которому было заплачено втрое больше против обычной цены, уже знал, что следует делать: высадив дам с двумя лакеями, отойти к Каменному острову, стать напротив павильона, который был уже виден за деревьями, и ждать знака. Условились: либо это будет появление на пристани Александры со свитой и размахивание руками, или пистолетный выстрел. На расстоянии в полсотни сажен его трудно было бы с чем-то спутать. Правда, выстрел был назначен на самый крайний случай, — Александра надеялась, что обойдется без подобных страстей.

В десятке сажен от пристани Александра заговорила по-французски, Мавруша бойко ей отвечала, а Павла, получившая строгие наставления, лишь смеялась или вставляла «уи, мадам!», будто и впрямь все понимала.

Лодка причалила. Гришка с Пашкой помогли дамам выйти на пристань и забрали с лодки большой кожаный саквояж. Там было много всякого добра, которое могло пригодиться в экспедиции.

Мужики на пристани очень косо смотрели на бойко щебетавших прелестниц. Но допекать дам неделикатными вопросами они не решились — нажалуются хозяину, и кто будет виноват? К тому же идут уверенно, смеются, сразу выбрали дорогу, что ведет ко дворцу, видимо, бывали тут не раз, приглашенные хозяином.

— Да не гляди ты с ужасом, будто тебя на эшафот ведут, — смеясь, говорила Александра Мавруше. — Вон на Полину погляди — шествует как королева.