Спящий во тьме - Барлоу Джеффри - Страница 87

Профессор Гриншилдз оторвался от надписи и посмотрел своему академическому другу в глаза.

– А ведь вы правы, знаете ли, это и впрямь этрусский язык, причем вне всякого сомнения. Ну, надо же, надо же! – Он ликующе закивал и вновь принялся изучать документ. – Ага, изумительно, просто изумительно! Амелия, глянь-ка сюда. Приблизительно третий век до нашей эры, ты не согласна?

– Некоторые из этих значков очень похожи на наши, – заметил профессор Тиггз. – Они греческого происхождения, верно?

– Безусловно. Их заимствовали из более раннего алфавита – этруски переняли его у греческих торговцев, что в незапамятные времена начали колонизировать южную часть Италии. Этруски, в свою очередь, передали свой новый алфавит римлянам, а уж через римлян он дошел до нас. Так что, сами видите, если бы не влияние этрусков, возможно, сегодня мы пользовались бы греческими буквами! Сам этрусский язык, однако, нечто уникальное: он не соотносится ни с одним известным языком и не принадлежит ни одной языковой семье мира. Так, например, он не включен в огромную индоевропейскую семью, куда входят греческий, латынь, французский, немецкий и наш собственный добрый старый английский. Происхождение этрусского языка, равно как и самих этрусков, остается загадкой, и разрешить ее возможным не представляется. «Древний народ, несхожий с другими ни языком, ни обычаями, весьма надменный и недоверчивый к чужим», – такова была их репутация в античном мире.

– Как же все-таки насчет надписи? – напомнил доктор Дэмп, не в силах долее сдерживать любопытства. – Что в ней говорится?

– Это инвокация: молитва, обращенная к божеству. А еще точнее, молитва к могущественному богу Аполлону, или Аплу, как называли его древние этруски – вот так его имя здесь и записано, – с просьбой дозволить его слуге – слуге Аплу, я имею в виду, предположительно тому, кто это читает – призвать из подземного мира Тухулку.

– Тухулка, – повторил профессор Тиггз. – Где-то я уже слышал это имя. Не помню только, в связи с чем.

– Тухулка, – произнес профессор Гриншилдз, – это этрусский демон смерти. Привратник, приветствующий души расенов по прибытии их в подземный мир.

– Расены? – переспросила мисс Мона, недоуменно сведя брови. – Кто такие расены?

– Этим собирательным словом этруски именовали себя как народ, мисс Джекc. Греки называли их Tyrrhenoi, тиррены, а римские завоеватели – Tusci или Etrusci. Термин «расены» – название очень обобщенное и имеет скорее культурно-религиозный смысл, нежели политический, потому что, насколько нам известно, объединенной этрусской «нации» никогда не существовало. Этруски создали союз крайне независимых городов-государств: он занимал центральную часть Италии в те времена, когда Рим представлял собой лишь несколько крытых соломой хижин на реке Тибр. Собственно говоря, на протяжении ста лет династия этрусских царей правила в Риме. В истории этрусков доминируют двенадцать таких городов-государств: их называли священным двенадцатиградьем расенов, причем состав двенадцатиградья менялся с годами. В него входили Цере – Цисра по-этрусски, Вейи или Вейя, главный соперник Рима, возведенный на другом берегу реки Тибр, и Волатерры или Велатри – богатейшие колонии древнего мира.

Отличные мореходы, этруски в пору своего расцвета единовластно контролировали побережье. А еще им принадлежали огромные железные и медные копи Италии. Эти два фактора в совокупности и стали источником их могущества и богатства на раннем этапе. Невзирая на столь многообещающее начало, звезда этрусков клонилась к закату. Города-государства ревниво пеклись о собственной независимости и ставили ее куда выше, нежели единство народа. Двенадцатиградье расенов никоим образом не представляло собой объединенное государство или империю; именно это, как мне кажется, и привело к его падению, когда впереди замаячила угроза вторжения. Каждый год на пышном празднестве правители городов-государств выбирали из своего числа номинального главу народа этрусков, но должность эта носила исключительно ритуальный и религиозный характер; политического влияния глава, как я понимаю, практически не имел. Этруски, видите ли, либо не могли, либо не хотели признавать общих целей, а стало быть, не сумели бы объединиться и против захватчиков. Каждый город-государство стоял сам за себя в прямом смысле этого слова. Разумеется, такой неустойчивый, шаткий союз перед лицом жестокой агрессии был обречен.

– Со временем города-государства одно за одним подпали под власть римлян, своих соперников и бывших подданных в южных областях; так в конце концов этруски стали гражданами Римской республики, – докончил профессор Тиггз.

– Именно. Но прервемся же ненадолго. Как насчет самих табличек и необыкновенного материала, из которого они сделаны? Вы сказали, это некая металлическая субстанция, напоминающая золото. Не могли бы вы охарактеризовать ее подробнее?

На сей раз слово взял Гарри Банистер и во всех деталях описал загадочные свойства табличек: их удивительное внутреннее свечение, радугу оттенков, из которых складывалось сияние, и низкое, странно резонирующее гудение, временами издаваемое металлом. По мере того как он рассказывал, живые глаза старого преподавателя разгорались лихорадочным возбуждением.

– То, что вы говорите, просто-таки невероятно, – возопил профессор Гриншилдз, словно к его порогу только что принесли величайшее из чудес света. – Бесценное, бесценное сокровище, мистер Банистер, вот что это такое. Сокровище, которое вплоть до сего дня считалось лишь мифическим вымыслом. Никто не верил, что оно существует на самом деле. Таблички, соединенные в диптих, представляют собой образчик редчайшего из редких минералов Земли – этрусский электр, ни больше ни меньше!

– А что это такое, сэр? – осведомился мистер Киббл, спеша занести в блокнот все до последнего слова. – И, простите, как это пишется?

– Этрусский электр, вне всякого сомнения, мистер Киббл! Легенда об электре – больше не легенда! Древние авторы, его описавшие, отлично знали, о чем говорят.

– Но что он собой представляет? Что, этот материал обладает некими особыми свойствами или ценностью, помимо несказанной красоты? – полюбопытствовал доктор Дэмп.

– Еще бы, Даниэль, еще бы – и слово «бесценный» здесь просто бледнеет и меркнет! Согласно легенде, этрусский электр – дар самого Аполлона. Опаловое сияние и низкий гул считались эманациями потустороннего мира, таблички же служили своего рода инструментом, посредством которого живущие на земле могли общаться с запредельными сферами. Это и в самом деле совершенно особая разновидность электра – не сплав серебра и золота, но сплав этого мира и мира иного! Если верить летописям, этрусский электр был доверен расенам, чтобы немногие избранные из их числа, могущественные цари-жрецы, именуемые лукумонами – слово laucum, как расены называли своих владык, по-латыни транслитерируется как lucumo, – так вот, чтобы эти великие правители могли обратиться к Аполлону за помощью в час нужды.

Этруски, видите ли, были народом исключительно религиозным; они верили, что всевозможные явления природы на самом деле – знамения и приметы, посылаемые им богами. Ливий писал, что они «более всех прочих народов привержены к религиозным обрядам». Жизнь, считали этруски, это мимолетный сон, всякий день приводящий их в тесный контакт с божествами. На предсказателей – в их число входили и лукумоны – возлагалась обязанность истолковывать знамения и приметы и таким образом угадывать волю богов. Природа и направление молнии, изменения печени принесенных в жертву животных, полет птиц – все в глазах этрусских провидцев было исполнено особого смысла.

При этих словах доктор Дэмп и мисс Мона с трудом совладали с искушением оглянуться на мистера Джека Хиллтопа, сидевшего чуть позади: оба чувствовали на себе – или воображали, что чувствуют – его пристальный взгляд.

– Исключительно суеверный народ, – подтвердил профессор Тиггз, приглаживая седоватую щетинистую шевелюру. – Многие античные авторы, помимо Ливия, это отмечали. Даже среди самых глубоко религиозных культур тех времен этруски заметно выделялись. Необыкновенный народ, что и говорить.