Икар - Васкес-Фигероа Альберто - Страница 28

Спустя несколько секунд он почувствовал, как его настойчиво хлопают по плечу.

— Что это ты делаешь? — спросил бледный Дик Карри.

— Как видишь!.. Пою!

— А почему бы тебе не приземлиться и не сплясать? Это мне совсем не нравится. Уже темнеет.

— Самолеты часто летают по ночам, — соврал Джимми Эйнджел.

— Наверное, чтобы не видеть, куда упадут. Сколько еще осталось?

— Немного.

— А сколько это — «немного»?

— Немного это всегда одинаково… немного.

А что еще он мог ему сказать? Берег уже превратился в небольшое серое пятно, и если им повезет и бухта, которую они оставили позади, действительно залив Фонсека, у них еще хватит топлива, чтобы дотянуть до Манагуа и продержаться в воздухе до тех пор, пока на аэродроме не услышат гул мотора и не зажгут аварийное освещение.

Ветер усиливался.

А теперь он еще и толкал перед собой, словно послушное стадо овец, густые облака, которые, наверно, были согнаны, когда удушливый полуденный зной заставил их образоваться над огромным водным пространством озера Никарагуа.

— Вот гадость! — не выдержал Эйнджел.

— Что ты сказал?

— Я сказал «гадость»!

— Что, запах уже добрался и до тебя?

— Брось, Дик! — запротестовал его друг. — Сейчас не до шуток.

— А я и не шучу. Как там обстановка?

— Сложная, — сухо ответил он. — Зачем мне тебя обманывать? Дело дрянь, но мы прорвемся.

Прошло несколько минут.

Казалось, «Цыганский мотылек» был не в состоянии продвинуться вперед хотя бы на метр, а его замечательные крылья из пригнанных друг к другу тонких дубовых пластин скрипели, словно на них давил гигантский пресс.

Дождь не давал возможности что-либо рассмотреть.

Это была плотная стена дождя, от которого исходил запах мокрой земли и растительности, свойственный только тропическим ливням, когда ветер дует с суши, потому что на самом деле пахнет вовсе не дождь, а ветер, приносящий его в своих объятиях.

Джимми Эйнджел наклонился и поискал фонарь, который хранил под сиденьем. Луч света выхватил из темноты стрелку, указывавшую на то, что в топливном баке практически пусто.

— Проклятие!

Они могли продержаться еще десять минут, от силы четверть часа.

Пилот повернул налево, стремясь приблизиться к берегу, пусть даже рискуя удлинить маршрут, и вскоре разглядел робкий мигающий огонек, но не мог понять, то ли это был дом, то ли корабль.

Он еще раз сверился с компасом и решил вновь положиться на шестое чувство.

Курс юго-юго-восток, а там уж как Богу будет угодно.

Новый огонек на горизонте позволил Джимми Эйнджелу уточнить курс и выровнять аппарат.

Потом еще один.

Затем целая деревушка.

Они летели уже над сушей.

Мотор чихнул.

Черт, черт, черт!

Наконец впереди, словно по волшебству, среди дождя и ветра возник город.

Манагуа! Господи! Только бы это был Манагуа!

Это мог оказаться и Леон, однако, насколько он помнил, аэропорта в Леоне не было, а сам город находился в семидесяти километрах от столицы.

Господи, Господи! Пусть это будет Манагуа!

Король Неба на несколько мгновений закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться.

Манагуа расположен в южной части одноименного озера, в глубине своего рода бухты, над которой возвышается широкий полуостров.

Он спустился ниже, насколько было возможно, рискуя разбиться, и вид спокойных вод, в которых отражались огни города, вызвал у него вздох облегчения.

Его ангел-хранитель вывел его прямо в нужное место — к Манагуа.

Если память ему не изменяет, аэропорт располагается восточнее города, примыкая к озеру, однако, сколько пилот ни напрягал зрение, не мог разглядеть ни одного огня в его окрестностях.

Он стал кружить над районом.

Один круг, второй, третий!

Кто-то ведь должен там дежурить.

Кто-то должен был услышать рокот двигателя и смекнуть, что они в опасности.

Кто-то… Но кто?

Двигатель опять чихнул.

Еще круг.

Неожиданно внизу, прямо на берегу озера, задвигались огненные шары.

Его услышали!

Кто-то все-таки пришел на помощь, однако вскоре летчик понял: либо память ему изменяет, либо огни расположены неверно.

Только время-то уже истекло.

Горючее на исходе, некогда без толку ломать голову.

— Держись крепче! — крикнул он и устремился к невидимой посадочной полосе.

Он пролетел над озером, почти над самой водой, и коснулся колесами земли в трех метрах правее единственного ряда огней.

Некоторые огненные шары уже начали гаснуть по вине ветра и дождя.

Разглядеть ничего не удавалось.

Он выключил двигатель и препоручил себя Богу.

Удар оказался сильным.

Слишком сильным!

Они бесконтрольно катились какое-то время, как казалось — целую вечность, подпрыгнули, снова ухнули вниз, опять покатились, под конец шасси не выдержало — и они капотировали.

Винт сломался, словно зубочистка.

Наступила тишина.

Ее нарушала лишь дробь дождя по крыльям «Джипси Моза».

Джимми Эйнджел чувствовал боль в груди.

И еще боль в ногах.

У него ныла душа, оттого что он разрушил все, что у него было.

Кое-как оправившись от удара, он с тревогой спросил:

— Дик! Ты жив? Скажи что-нибудь!

— Да жив я, жив! — отозвался хриплый голос. — Что ты хочешь от меня услышать? Это было еще то развлечение!

Им отвели ангар, который пришлось делить, как только начало темнеть, с двумя дюжинами коров.

И они должны были еще сказать спасибо.

В итоге оказалось, что в ангаре не было света — это если вдруг им вздумалось бы работать ночью.

Снаружи шел дождь.

Он продолжал лить, словно небо скорбело о постигшей их тяжелой утрате.

— Мы сможем его починить? — первым делом поинтересовался Дик Карри, когда его взору предстало то, что осталось от машины, в которую он вложил все свои сбережения.

— Винт никуда не годится. И придется доставать новое шасси. Но как мне кажется, двигатель вроде бы не пострадал.

— Ты уверен?

— Буду уверен, как только мы его разберем.

Они тут же засучили рукава, хотя у обоих ломило все тело и малейшее усилие вызывало боль, но когда осмотрели — с превеликой осторожностью — каждую деталь, то обменялись удовлетворенными взглядами.

— Если раздобыть токарный станок и вооружиться терпением, эта штука вновь заработает, — уверенно подытожил Дик Карри.

Начальник аэродрома, человек участливый, влюбленный во все, что способно летать, пришел им на помощь, подсказав:

— Тут у нас меньше года назад один «Боинг-40», который перевозил почту, утонул в озере, как раз напротив вон тех деревьев. Может, шасси вам подойдет.

— А как мы его достанем?

— У меня есть приятель, он рыбак. Если ему удастся подцепить его якорем, коровы, наверно, сумеют вытащить его на берег. Поговорите с владельцем.

Шасси обошлось им в пятьдесят долларов. Целое состояние для тех, кому приходилось экономить каждое сентаво, однако надо было либо соглашаться, либо сидеть здесь — и спать вместе с коровами — в ожидании, когда из Панамы или Мехико прибудет новое шасси, которое, как пить дать, окажется намного дороже и тоже будет снято с какого-нибудь самолета.

Пропеллер нужно было делать самим.

К счастью, в Никарагуа не было недостатка в первоклассной древесине, а в одной деревне друзья нашли скульптора, способного выточить муху из кусочка корня каштана.

Только вот работал он медленно. Медленно и кропотливо, возможно, потому, что проникся важностью поручения в первое же мгновение, когда из-за неправильно сбалансированного пропеллера двое сумасшедших гринго грохнулись вниз — уже после того, как им удалось подняться выше чем на сто метров.

Однажды утром — в одно отвратительное, дождливое, душное и тоскливое утро, — когда они сидели в грязном стойле и терпеливо ждали, когда прибудет новый винт, грозивший не прибыть никогда, у дверей затормозил автомобиль, а из него вышла Вирджиния Эйнджел, похудевшая еще больше.