Рубин из короны Витовта - Дмитриев Николай Николаевич - Страница 23

23

Заметив купца, капитан, который распоряжался на палубе, указал рукою на берег и радостно крикнул:

– Прибыли!.. Паланга!

Мозель послушно посмотрел в указанном направлении. Вдалеке виднелся пологий низкий берег, густо поросший сосновым лесом. В одном месте, там, где жёлто-песчаная полоса становилась немного шире, ближе к опушке теснилась кучка весьма неказистых домишек, а по урезу, частично вытянутые носами на песок, лежали довольно большие челны. Один из них, уже стянутый в воду, направлялся к коггу, и Мозель сумел разглядеть согнутые спины людей, которые ритмично сгибались в такт гребле. Да, это была Паланга и именно отсюда он, любекский негоциант Мозель, должен был начать необычный для него вояж…

* * *

Ответственное путешествие Теодора Мозеля неожиданно затягивалось.

Он надеялся, добравшись в Вильно, справиться со всем сразу, но из этого ничего не вышло, поскольку Витовта в столице не оказалось. Не нашлось великого князя и в Троках, куда поспешил Мозель, и именно из-за таких обстоятельств купцу пришлось отправиться дальше, теперь уже на южные земли княжества к Луческу.

Дорога на юг, по которой пришлось ехать Мозелю, шла такими дебрями, что купцу было невдомёк, как люди смогли её тут проложить. Извилистая полоса двух плохо наезженных колей стелилась между могучих, наверное, столетних стволов, причём иногда корни деревьев тянулись поперек шляха, создавая мешавшие проезду горбы.

Правда, кони всадников легко преодолевали такие, в общем-то, небольшие препятствия, а вот возы с грузом, что достаточно длинной вереницей тянулись колеями, каждый раз тяжело, со скрипом, переваливались через такие корни. Из-за этого, путников всё время преследовало опасение, что какая-нибудь из осей не выдержит и тогда придётся стоять, пока не удастся кое-как починить воз, задерживаясь порой до темноты.

Ещё больше трудностей возникало при преодолении гатей. В тех местах, где грунт был болотистый, поперёк дороги плотно выкладывались очищенные от ветвей стволы, и вот тут коням было тяжеловато, а про возы и говорить нечего, так как колёса начинали подскакивать на каждом бревне, и над тяжело гружённым обозом повисало сплошное потрескивание и тарахтенье.

Однако, если быть откровенным, самого Мозеля это беспокоило мало. Собственного груза у него было всего два воза, да и те Мозель взял с собой только для того, чтобы лучше утаить действительную цель путешествия. К тому же его ценности, а прежде всего деньги, всё время были при нём, тщательно запрятанные в объёмистой дорожной сумке, которую Мозель, никому не доверяя, всегда носил сам.

Места, по которым продвигался обоз, были глухими, и все, включая самого Мозеля, побаивались нечистой силы, по глубокому убеждению путников, скрывавшейся в непролазной чаще. Об этом мужики, особенно на привалах, охотно вспоминали, судача о якобы случавшихся здесь встречах с лесовиками, водяными и кикиморами.

Ежевечерне, сидя у огня на заезде или просто возле костра, который разжигали, останавливаясь на обочине, Мозель слышал такие рассказы и временами со страхом поглядывал на тёмный лес, который, казалось, вплотную подступал к путникам, но при этом он чётко понимал, что главная опасность таких мест кроется совершенно в другом…

Все отлично знали, что на шляхах Литвы, Польши, Германии и даже земель Ордена было неспокойно. Шайки лихого люда, состоявшие из кого угодно, начиная с отчаявшихся селян и заканчивая панами рыцарями, часто нападали на путешественников, и потому обозы собирались в длинные валки[74] и почти каждый из них сопровождался вооружёнными до зубов путними боярами[75].

Белый день уже склонялся к вечеру, когда длинный обоз неожиданно выехал на неплохой отрезок шляха. Похоже, в этой части лесных дебрей когда-то был водоём, со временем превратившийся в топкое болото, и простой гати тут оказалось мало. Потому и гать тут сделали особенную. Поперёк уложили толстые, почти в обхват, брёвна, а поверху, на ширину примерно в шесть локтей, настелили тёсаные доски.

Благодаря такой старательности, получилась гладкая дорога, больше походившая на настоящий мост через болото. Тяжелогружёные возы легко катились, только постукивая втулками. Тут даже кони, почувствовав облегчение, без всякого понукания с тяжеловатого шага сами перешли на лёгкую рысь, и вокруг по лесу широко разнёсся дробный топот чуть ли не сотни копыт.

Наверное, конь, на котором ехал Мозель, оказался игривее прочих, так как, обогнав других лошадей, он поскакал вперёд, довольно далеко оторвавшись от обозной валки. Вдруг громкий разбойничий посвист резанул уши, и Мозель испуганно рванул повод. Конь задрал голову, громко заржав, вскинулся и встал на дыбы, отчего неумелый ездок вылетел из седла и, вдобавок упустив повод, грохнулся на дорогу.

Когда же ошарашенный Мозель сумел подняться, вокруг него уже были вооружённые чем попало разбойники, целой толпой выскочившие из леса. Купец рванулся назад и с ужасом увидел, что на обоз нападают со всех сторон. Никакого сомнения не могло быть: разбойничья засада готовилась заранее, а это означало, что путники попали в беду.

Забыв про свой фальшион, болтавшийся у него на поясе, Мозель, не зная, что делать, заметался по дороге. Его глаза видели то стрелы, летевшие из чащи, то всадников, которые, вероятно стремясь укрыться в лесу, загнали своих коней в болото и теперь беспомощно барахтались в грязи и, наконец, огромный воз, на ходу слетевший с настила и с треском завалившийся набок.

В этот момент несколько путних бояр, видимо те, кто уже понял, что к чему, с гиканьем вырвались из дорожной неразберихи и, размахивая мечами, поскакали на нападавших. Бешеный топот их коней вернул Мозелю способность соображать, и он, выхватив наконец свой фальшион, с яростью кинулся в общую свалку.

Купец сумел удачно свалить мечом вооружённого коротким копьём разбойника, потом успел заметить, как один из путних бояр, схватившись за пробитую стрелой шею, падает с коня, но тут у него всё вдруг закружилось перед глазами. Мозель ещё успел понять, что его вроде как ударили чем-то по затылку, а потом, теряя сознание и выронив фальшион, упал лицом вниз.

Придя в себя, Мозель не мог определить, сколько времени он провалялся у всех под ногами. Вероятно, совсем недолго, так как схватка была в самом разгаре, она только сместилась куда-то дальше к обозу, и оттуда доносился звон оружия, дикие крики и треск ломающегося дерева. Понимая, что в таком состоянии он больше ничего другого сделать не может, Мозель так-сяк прикрыл ладонями окровавленную голову и на четвереньках пополз дальше от дороги, куда-то в лес…

* * *

Охотнику за бобрами Яцеку, по прозвищу Скочеляс, последнее время не везло. По всем признакам, зверь в этом лесу был, однако, то ли водяной за что-то рассердился на Скочеляса, то ли была другая, неизвестная Яцеку причина, но только все бобры неизвестно почему попрятались в свои хатки, и хотя бобровник всё время упорно караулил зверя возле ручьёв и плотин, ему ничего не удавалось добыть.

Таким образом, надежда оставалась только на «Бобровый ручей». Это название возникло неизвестно откуда и как-то прижилось. Поток был полноводен и больше походил на маленькую речку, чем на ручей. По его берегам было множество бобровых хат, однако добыть зверя там было намного трудней, чем в других местах. Отчего-то бобры тут не заходили далеко на берег и при любой опасности сразу ныряли в воду, а потом по быстрому течению сплывали так далеко, что угадать, где именно вынырнет зверь, было невозможно. Окончательно уяснив себе это, Яцек ещё раз глянул на тихое озерко, сплошь покрытое цветами калюжницы, и, вздохнув, направился к ручью.

Вскоре донеслось тихое журчание воды, и охотник, затаив дыхание, начал осторожно подкрадываться. Однако и тут его старания оказались напрасными. Больше того, когда Яцек вышел на самый берег, он сразу натолкнулся на недогрызенную бобром молодую осину. Походило на то, что зверя недавно спугнули и он где-то притаился.

вернуться

74

Валка – вереница.

вернуться

75

Специальная дорожная стража.