Рубин из короны Витовта - Дмитриев Николай Николаевич - Страница 30

30

Мысль о том, что он плыл к острову, имея при себе немалую ценность, последнее время всё больше мучила рулевого, и он в который раз клял себя за непростительную поспешность, в результате которой плохо примотанная тряпка развязалась в воде. К тому же со временем рулевому стало казаться, что он тогда имел достаточно времени, чтобы не паниковать, а как следует затянуть узел на ноге. По крайней мере, если бы он тогда так сделал, то теперь уж точно был не простым рулевым, а, возможно, даже хозяином этого дромона.

На какой-то момент сладкая мечта овладела рулевым, он ослабил внимание и сразу же получил крепкую затрещину от сопрокомита, который, напряжённо всматриваясь в приближающийся каменный пирс, строго следил за курсом. После такого, более чем действенного напоминания лишние мысли враз повылетали из головы Пьетро, и он всё внимание сосредоточил на своём весле.

В то же время, стоя на носу дромона, Минос Макропулос, самый главный человек на корабле, без страха и с большим интересом приглядывался к сооружениям, которые вырисовывались на берегу.

Никола Спирос прекрасно знал своё дело. Не успел ещё смолкнуть барабан, задававший темп гребцам, как по команде сопрокомита все вёсла левого борта были сноровисто убраны, и дромон, подчиняясь только рулевым, всё больше замедляя ход, начал подходить к высокой стенке пирса, сложенной из местного ракушечника.

В конце концов, дромон легонько стукнулся левой скулой о пирс, матросы ловко завели чалки на вделанные в ракушечник каменные столбы, и надёжно пришвартованный корабль замер на месте. Морская часть путешествия окончилась, и тайком от самого себя Минос Макропулос вздохнул с облегчением. Почти сразу, покинув свой пост на корме, к Макропулосу подошёл Спирос и, указывая на береговые постройки, спросил:

– Ну, как Качибей?

– М-да… – протянул Минос и стал присматриваться к возникшим так недавно изменениям.

Сначала он окинул внимательным взглядом ряд складов, протянувшихся вдоль всего пирса, а потом, подняв голову, посмотрел на обрыв. Взобраться на него было почти невозможно. И только в одном месте вверх вела достаточно удобная ложбина. Вдоль дороги, проложенной там, расположились маленькие домишки, крытые красной болгарской черепицей, а немного выше теснились татарские сакли с плоскими крышами. Замыкал же единственный выезд из ложбины мощный литовский замок с квадратными, по европейскому образцу, высокими башнями.

– Откуда оно тут всё это?.. – покачал головой Макропулос.

– По приказу князя Витовта, – ответил Спирос и чуть погодя добавил: – Всё это построил Коцуи Якушинський…

– Ну что ж, поскольку тут уже есть замок, надо посетить каштеляна…[96] – и прекратив разглядывать окрестности, Минос Макропулос решительно направился в свою каюту…

Пожилой сивоусый литвин, несмотря на дневную жару, принял богатого грека при оружии, которое должно было подчеркнуть его статус. Макропулос, одетый в лёгкую тунику, украшенную только золототканым греческим орнаментом, в душе даже посочувствовал рыцарю, которому в металлическом панцире, да ещё принимая во внимание возраст, было тяжеловато. Однако оба умело скрывали свои мысли, и только после взаимных приветствий каштелян поинтересовался:

– Ну как там у вас?.. Султан Мурад не собирается снова нападать на Константинополь?

– Нет, не собирается, – твёрдо заявил Макропулос. – Император Иоанн Палеолог дал ему достойный отпор.

– Но в Морею[97] турки таки проникли, – заметил каштелян.

– Насколько мне известно, – ушёл от обсуждения положения в Морее Макропулос, – сейчас у греков с турками довольно мирные отношения…

– То так… – каштелян пожевал кончик уса и наконец спросил: – А вы, уважаемый, дальше куда собираетесь?

– Поведу свой караван на север. Надеюсь, при дворе князя Витовта найдутся достойные покупатели моего товара…

Каштеляну показалось, будто в словах грека кроется двойной смысл, и он внешне достаточно безразлично сообщил:

– Ну, если вы действительно собрались к князю, то советую вам сразу ехать в Луческ, потому как именно там любимая резиденция нашего ясновельможного володаря…

В то время как Минос Макропулос обменивался любезностями с каштеляном, его сопрокомит Никола Спирос сидел на низенькой скамеечке в прохладной хоне[98] татарского дома. Против него на мягком ковре полулежал пожилой татарин и лакомился шербетом. Глядя, как коричневатые куски по очереди попадают в цепкие пальцы, грек вежливо спросил:

– Хотел бы знать, здоров ли вельмишановный Якуб?

– Спасибо, всё хорошо… – татарин хлопнул в ладоши и приказал слуге, возникшему из-за занавески: – Накройте достархан[99] гостю!

Слуга неслышно исчез, а Якуб снова обратился к Спиросу:

– Какое на этот раз дело у славного сопрокомита?

– Как и всегда, – едва заметно усмехнулся Спирос. – Минос Макропулос хотел бы без задержки пройти татарскую степь. Достойный бакшиш[100] для хана уже приготовлен…

– Хоп[101], я дам сопровождение, – кивнул Якуб. – Всё будет якши[102]. Разве так не было каждый раз?

– Так, – согласился грек и молча стал следить, как слуги, которые принесли в хону угощение для гостя, расстилают камчату[103] скатерть…

* * *

Так получилось, что Пьетро Мариано родился и вырос в Дубровнике и потому не только разумел славянскую речь, но и мог говорить на ней. К тому же долгое мытарство гаванями Средиземноморья тоже не прошло даром – имея кой-какие способности, простой матрос получал возможность поговорить с кем угодно.

И вот, после захода дромона в Качибей, судьба снова улыбнулась Пьетро. Каким-то образом Минос Макропулос дознался, что рулевой Мариано может говорить по крайней мере на четырёх языках, причём один из них – славянский, и лично пообщавшись с ним, почему-то решил взять его с собой в качестве не то слуги, не то толмача.

Сначала Пьетро не мог догадаться, зачем Макропулосу, у которого был свой драгоман[104], ещё один переводчик, и только прибыв с греческим караваном в Луческ, сообразил, в чём дело. Сразу после обустройства купец велел Пьетро болтаться по улицам, прознавать, о чём судачат мещане, и рассказывать ему всё услышанное.

Пьетро охотно принялся исполнять поручение, и чем больше он толкался по городу, тем больше город удивлял его своей необычностью. Глубокая речка сразу двумя широкими рукавами огибала остров, где и был построен Луческ Великий, а добраться до въездной башни можно было только по длинному деревянному мосту, который пересекал пойму.

Благодаря этому грузовые челны, ежедневно приходившие сюда, могли приставать чуть ли не вплотную к домам и даже в случае необходимости заплывать в сам город, поскольку широкий полноводный ров отделял городские постройки, теснившиеся за стенами, от Верхнего замка, южной резиденции великого князя Литовского.

Больше всего Пьетро нравилось отираться возле речной гавани. Люд здесь собирался словоохотливый, и оттого узнать тут можно было гораздо больше, чем в городе. Вообще-то сюда приплывали набойные челны[105] и дубки[106], доставлявшие припасы в город, а вот товары везли узкие, хищноносые «чайки» с длинными вёслами по оба борта и большим парусом на мачте.

Вот и сегодня, обойдя майдан, Пьетро спустился к пристани и сразу увидел «чайку», которая только что ткнулась носом в берег. Он попытался подойти ближе, но едва ступил на мостки, которые для удобства разгрузки заходили далеко в воду, как перед ним возник какой-то пьяный и, мешая пройти дальше, дерзко спросил:

вернуться

96

Комендант крепости.

вернуться

97

Море?я – средневековое название полуострова Пелопоннес на крайней южной оконечности Балканского полуострова, в южной части современной Греческой республики.

вернуться

98

Комната.

вернуться

99

Скатерть, здесь – угощение.

вернуться

100

Подношение.

вернуться

101

Согласен.

вернуться

102

Хорошо.

вернуться

103

Узорчатая льняная ткань.

вернуться

104

Переводчик.

вернуться

105

Суда с надставленными бортами.

вернуться

106

Долблёнки.