Голубой пакет - Брянцев Георгий Михайлович - Страница 31

— Совершенно верно. Вот они! — Керлинг вынул из кармана документы и подал их гостю.

Тот поспешно встал, спрятал их и сказал:

— Большое спасибо, господин. Мне можно идти?

— Как хотите. А впрочем, куда вы торопитесь? Это не секрет?

— Нет, почему же… — изобразив на лице смущенную улыбку, ответил Наруз Ахмед. — Ну, как вам сказать… Тут скрывать нечего. Меня в городе ждет женщина. Я ведь холостяк… Для души…

— Вполне понимаю вас, — серьезно ответил Керлинг и встал. Пройдя к стенному шкафчику, он открыл его, вынул оттуда бутылку вина и два бокала. Но как сказал великий Омар Хайям:

Хмельная чаша нам хотя запрещена,

Не обходись и дня без женщин и вина;

На землю выливай из полной чаши каплю,

А после этого — все осушай до дна!…

Наруз Ахмед был далек от поэзии и пробормотал в ответ что-то нечленораздельное.

Подав бокал гостю, Керлинг наполнил его вином, затем налил в свой и сказал:

— Выпьем за женщину, которая вас ждет.

Ошарашенный, ничего не понимающий Наруз Ахмед покорно выпил вино.

Керлинг сощурил глаза и спросил:

— Как? Хорошо?

— М-м-м…

— Вы правы, чудесный напиток… Присядьте на минутку. Стоять неудобно. Я вас долго не задержу, — и Керлинг отнес вино и бокалы обратно в шкафчик.

"Значит, он останется здесь ночевать, — подумал Наруз Ахмед. — Иначе бы он не заказал ужина. Это мне на руку".

— Вы, как мне кажется, — начал Керлинг, покачиваясь на каблуках, назначили свидание избраннице своего сердца на улице Лалезар?

Наруз Ахмед смотрел на него не мигая.

— Вы, по-моему, — продолжал в том же духе Керлинг, — должны, как только стемнеет, подойти к одному дому на улице Лалезар и посвистать у открытого окна. Так?

Наруз Ахмед молчал. Он смотрел на Керлинга, как мышь на удава. Из головы улетучились все мысли, будто она начисто лишилась возможности рассуждать и понимать.

Керлинг расхохотался.

— Довольно ломать комедию! Ваше упрямство можно использовать умнее. Вы ведете дурацкую игру: бросаете крупную ставку — собственную голову, а в банке медного гроша нет. Поняли? Я все знаю. Масуд продал мне ваш разговор. Но предупреждаю: если с Масудом что-нибудь случится, а впрочем… Не стоит. Вы сами поймете, что вся ваша затея не стоит бараньего хвоста. Вы поверили на слово этому выжившему из ума старику Иргашеву? Напрасно. Он солгал вам. Я не показывал ему клинка… По той простой причине, что его у меня нет. Давно нет. Я показывал Иргашеву фотоснимок, сделанный мною три года назад. А клинок, если уж вы хотите знать, находится на вашей родине.

Наруз Ахмед, потупясь, слушал. Он не верил ни одному слову этого человека, и бешенство отчаяния все больше овладевало им.

— Вы говорили мне в прошлый раз, — продолжал Керлинг, — что в сорок первом году какой-то немецкий майор обучал вас всяким премудростям. Правильно?

Наруз Ахмед машинально кивнул. Он все еще не пришел в себя и упрямо думал: "Надо этому белесому человеку вцепиться в горло…"

— И топографии?

Наруз Ахмед вновь кивнул.

— И прыжкам с парашютом?

— Да, — впервые разомкнул уста Наруз Ахмед и взглянул на хозяина. — Я совершил шесть прыжков. Из них один затяжной.

— Отлично! Все это пойдет на пользу и облегчит дело. Вам очень нужен клинок?

— Он должен быть найден!

— Я вам помогу в этом. Я тоже немного заинтересован… Вам, надеюсь, известна тайна клинка?

— В подробностях неизвестна, — покривил душой Наруз Ахмед.

— Неужели Ахун Иргашев не рассказал?

— Нет. И не скажет, пока клинок не будет найден.

— Упрямый человек. Ну, до тайны мы и сами доберемся.

— Трудно… Я видел чеканные знаки на клинке. Ничего не понять… смелея с каждой минутой, заявил Наруз Ахмед.

— Поймем. Ко всем тайнам, имея голову, можно подобрать ключи. Курите, — предложил Керлинг, подавая сигару. — И слушайте!

Он подробно рассказал, как купил клинок и как обменял его на клыч. Наруз Ахмед слушал внимательно, не перебивая, но когда в заключение услышал, что клинок сейчас находится в руках единственного сына советского офицера Саттара Халилова, он побледнел, подскочил к Керлингу и с силой схватил его за плечи.

— Что с вами? — отступая, спросил испуганный Керлинг.

— Вы сказали — Саттар Халилов?

— Да…

— И у него сын?

— Да, это совершенно точно.

Наруз Ахмед застонал и, сжав руки в кулак, постучал им по своему колену.

— Эта фамилия что-нибудь вам говорит?

— О да, — скривив губы в злой улыбке, простонал Наруз Ахмед. — О многом говорит! Саттар Халилов — бывший батрак моего отца.

— Интересно…

— О-о-о! Он мой кровный враг. Его тесть убил моего отца. Если у него есть сын, да еще единственный, то это мой сын!

Керлинг приподнял брови. Пришла очередь и ему удивляться.

— Саттар Халилов украл у меня жену, силой вырвал из рук моих слуг, и увез ее ночью из дому. Я не мог отомстить, не успел… О-о-о…

— Позвольте, — прервал его Керлинг.- А как отнеслась к этому ваша жена?

— Что?

— Ее устраивал подобный вариант?

Наруз Ахмед вздохнул и опустил голову. События восемнадцатилетней давности ожили и промелькнули перед ним так зримо, что казалось, будто в ноздри пахнуло запахом пыльных садов кишлака Обисарым…

— Это очень длинная и очень старая история, — неохотно произнес он, очнувшись. — Я уже стал забывать.

— Придется вспомнить, дорогой. Я обязательно хочу услышать ее. И не из пустого любопытства. Будьте мужчиной, успокойтесь и рассказывайте. Впрочем, погодите…

Керлинг приоткрыл дверь кабинета и громко хлопнул два раза в ладоши. Появился Гуссейн, толкая впереди себя низкий столик на колесиках, сервированный для ужина на двоих. Подкатив столик к тахте, Гуссейн неслышно исчез.

Не присаживаясь, Наруз Ахмед опрокинул в глотку две большие рюмки коньяка и, крупно шагая взад и вперед по ковру, начал рассказ.

Керлинг был вторым после Ахуна человеком, перед которым он без утайки выложил все: и ненависть свою к новой и чужой ему жизни там, на бывшей родине, и презрение к людям, которые были рабами отца и должны были стать его рабами, но почему-то учатся в вузах, ездят на курорты, командуют и хозяйничают. Слушая его, можно было подумать, что дехкане в Советском Узбекистане и Таджикистане уже много лет едят и пьют его, Наруза Ахмеда, добро. Он подробно рассказал о смерти отца, о встречах с Халиловым, о том, как насильно сделал Анзират своей женой, чтобы мстить, мстить, мстить… И за смерть отца, и за потерю земли и стад, за все, все… Он не скрыл даже того, что намерен был выместить свою злобу не только на Анзират, но и на ее потомстве.

Окончив исповедь, Наруз Ахмед уселся на тахту и яростно накинулся на еду и питье.

Взволнованный необычным рассказом, Керлинг долго молчал и наконец, отставив крошечную рюмку, изрек:

— Поразительно! Восток! Азия! Какое роковое сцепление обстоятельств! Додуматься трудно! Конечно, ваш сын теперь уже взрослый молодой человек, живет, не ведает, кто его настоящий отец… Поразительно! Скажите мне, и пусть мои вопросы вас не смущают: кто знает, что Халилов… м-м-м… украл вашу жену?

— Найдутся такие. Все происходило в кишлаке.

— А интересно, остались ли в живых такие, которые смогут подтвердить, что юноша, которого Халилов считает, возможно, своим сыном, в действительности ваш сын?

— Должны остаться…

— Это очень важно. Вы еще сами не знаете, как важно… А теперь скажите откровенно: чувство мести уже покинуло ваше сердце?

— Нет! — крикнул Наруз Ахмед. — Тысячу раз — нет. И теперь особенно. Они еще должны ответить за восемнадцать лет нищеты и позора. Клинок у Халилова. Отцовский клинок — мое богатство — у них. И сын — исчадие ада ненавистного чрева. Он должен умереть. И она, мать его, тоже должна умереть. И проклятый Саттар Халилов! Я не стерплю. Я пойду на все. Я змеей вползу к ним…

— Спокойно, спокойно…

Наруз Ахмед запустил руку в волосы и взъерошил их.