За Уральским Камнем - Жук Сергей Владимирович - Страница 44

– Степа, мы не сделали тебе ничего плохого. Опусти пищаль и дай нам уйти. Все твои товарищи живы и здоровы. Сходи и убедись в этом. Они решили нас отпустить.

Голос звучал спокойно. Степану захотелось поверить, бросить пищаль и убежать к своим. Ведь не могла вся дружина сгинуть от руки одного противника. Но как оставить пост? Чувство долга придало молодому казаку твердость.

«Но как быть? Кого разить из пищали? Выстрел один! – лихорадочно размышлял Семен. – Главная изменщица княжна, но с князем мне на саблях не устоять! Да и жалко такую красоту собственной рукой загубить. Князь тоже измену чинит, раз вместе с Анной тикает».

Анна и князь уже рядом. Еще два-три шага, Обдорский нападет и выбьет из рук пищаль. Ждать чуда больше нельзя. Приняв решение, Степан наводит ствол на князя Василия Шорина и запаливает порох. Анна поняла намерения казака сразу. Когда порох заискрился в запальном отверстии, а затем громыхнул выстрел и смертоносная пуля полетела в грудь князя, она уже висела на этой груди, крепко обхватив руками шею, в последнем поцелуе прижавшись к его губам.

Пуля вошла в спину княжне, пронзила сердце, разворотила грудь Анны и на излете впилась в князя. Княжна Анна скончалась мгновенно. Ее смерть можно назвать даже блаженной, если это слово применимо к смерти. Но вот князю Василию Шорину досталось более тяжкое бремя. Ощутил горячий прощальный поцелуй, затем удар в грудь от огненного боя. Кровь на одеждах супругов смешалась, и горькое чувство горечи от свершившейся непоправимой беды охватило еще живых участников.

Губы княжны стали холодеть, когда князь осторожно положил супругу на снег. Степан стоял не шевелясь. Его охватило оцепенение от содеянного, и он устало ждал завершения этой трагедии. Охваченный звериной злобой, Шорин выхватил саблю и что есть мочи ударил казака, развалив его тело пополам. Затем Василий взял любимую на руки и пошел с ней неведомо куда. Груженые олени, немного постояв, пошли следом. Любовь, чувство долга, ненависть, случай определяют наши поступки и судьбы, но только Бог вправе быть им судьей.

7

Тяжко пришлось казакам поутру. Непривычен опиумный дурман для русского тела, незнаком. Вечно бы не знать его славянину. Похмелье привычней. Попил рассолу поутру, а лучше брусничного отвару, а потом попотеть. Если обстоятельство позволяет, то лучше баня. Ну а если нет, то и трудовым потом можно облиться. Оно до обеда, конечно, тяжело, но потом отпустит.

С этим дурманом тяжелей. Крепко он держит. Телесные и душевные боли куда хлеще. Благо, что дури больше не оказалось. Матвей Бряга порешил, что спасение казаков в привычном питие. Налегли служивые на бражку, та родная и вынесла из беды.

Среди дел похмельных вспомнили о пленнице, княжне Анне, стали кликать и князя Обдорского. Тихо, не отвечают на зов хозяева Коды. На душе у казака Матвея Бряги заскребли кошки.

«Похоже, беда и немалая приключилась», – подумал Матвей и уже в полный голос произнес: – Кончай бражничать, казаки, похоже, беда! Разбиться на тройки и обыскать весь городок, сыскать князя и его ведьму. Из-под земли их достаньте! Да смените на воротах Степана, хлопец там уже околел от мороза!

Казаки разбились на группы и разбрелись по городку Кода. Матвей остался один. На душе тяжесть. Не понять ему, отчего она. Может, от дурмана, а может, и предчувствие. Осушил пятидесятник черпак бражки. Чуть полегчало на душе. Теперь хорошо бы на свежий воздух.

Бряга вышел на крыльцо и огляделся. Ломота в теле не прошла, лишь приглушилась выпитой брагой. Было видно, как по улицам то тут, то там шныряют фигуры казаков в поисках пропавших. На городских воротах неожиданно ударил колокол.

«Что еще за беда приключилась?» – подумал Матвей Бряга.

Колокол продолжал призывно звенеть. Матвей и все казаки устремились к воротам. То, что им пришлось увидеть, никого не удивило. Беду предчувствовали все. Открытые ворота, следы беглецов, и мертвое, изуродованное тело.

– Так развалить Степку мог только князь Обдорский. Не каждому казаку это под силу, – произнес один из казаков. – А Степан молодец, до конца выполнил свой долг, не посрамил казачьего звания, хоть и молод.

– Не мог князь пойти на смертоубийство. Ведь это воровство великое, супротив самого царя и братства, – молвил другой.

– Не в себе он, давно замечаем. Сатана владеет его душой. То Анна повинна, она сгубила христианскую душу, – добавил кто-то.

Матвей молчал, слушая мнение дружины. Было ясно, что Василий не в себе. Но ясно и другое. Совершено непоправимое злодеяние, тяжкий грех лежит теперь на князе. Этот грех теперь не искупить и не замолить. Оглядывая место преступления, он увидел и другое. Пролилась не только Степанова кровь. Видно, где лежало еще одно тело. Все в крови, и следы уходящего князя тоже обагрены кровью. Матвей Бряга осмотрел пищаль, которую продолжал держать Степан в правой руке.

– Степан выстрелил первым и угодил в княжну. Шибанул с пяти шагов, крови много. По всему, убил ведьму. Ну а князь в горечах зарубил Степана, – произнес Матвей и тяжело вздохнул. – Еще скажу, братцы, благодарите Господа, что ведьма нас спящими не порешила! А теперь слушай мое слово. Все ценное, что есть в городе, вынести за стены. Стены и башни взорвать, пороха здесь запас великий, все остальные избы сжечь дотла. Камня на камне не оставьте, братцы. Пусть возрадуется душа Степана.

– А как с церковью быть, грех великий, разор чинить храму Божьему? – спросили казаки.

– То не храм! Бога в нем никогда не было! Безбожники его построили и паскудили в нем! Жгите без сожаления! – почти крикнул пятидесятник Матвей Бряга.

Загремели взрывы, занялись пожарища. Непривычно русскому человеку рушить города, с большим трудом строятся они в сибирской тайге. Несколько дней казаки занимались этим тяжким делом. От грохота и дыма бежала дичь из Белогорья. Поднялись медведи из зимней спячки. Быть им теперь голодными шатунами. Немногие из них доживут до весны. Последние остяки покинули родные края. Слышал взрывы и князь Шорин, все дальше уходящий в тайгу, неся тело княжны на руках. Все, что осталось от любимой княжны Анны.

Исчез городок Кода – столица остяцкого царства. Не узнать потомкам, где его руины. Добро поработали казаки. Камня на камне не оставили, как и приказал Бряга.

Малая дружина казаков не смогла унести с собой все богатства городка. Только часть золотых изделий да пушнину прихватили с собой. В тайге оружие да запасы дороже любого золота. Схоронили казаки те несметные богатства в тайге, в надежде скоро вернуться. Да жизнь распоряжается по-своему. Одни вскорости сгинули, другие покинули Сибирь, а третьи ушли дальше на восток. Так и лежат сокровища Коды где-то там, в дебрях Белогорья.

Глава десятая. Князь Шорин

1

Душевная боль как болезнь, а человеку свойственно с ней бороться. Желание жить берет свое. Так и бредущий по тайге князь. Как ни велика была потеря, но сознание реальности постепенно возвращалось к нему. Скоро он стал чувствовать, что не один в тайге. Кто-то невидимо следует за ним. Усталость взяла свое, и он остановился. Разжег костер, обогрелся, немного поел. Скоро пожаловали гости. Словно из земли выросли пять остяков-воинов. Постояв немного и видя, что князь не проявляет враждебности, подошли к костру, поздоровались и расселись вокруг него.

Молчали долго, наблюдая друг за другом. Остяки были вооружены, и в то же время обличьем походили на шаманов. Первым заговорил один из них.

– Мы знаем тебя, князь Обдорский. Ты наш враг, но сейчас мы хотим мира. У тебя наша госпожа, жрица бога Рача, а мы – стражи бога. Он сейчас спит, а мы охраняем его покой. Жрица должна покоиться рядом с ним, таков закон, только так она найдет покой, а Рача обретет силу, чтобы проснуться. Отдай ее нам!

Крепко задумался князь. Хоронить Анну в тайге он не хотел, одиноко будет любимой подруге. На православном погосте люди не позволят, а то и надругаются, для них она ведьма. А если действительно в усыпальнице рядом с ее богом? Хоть и идол, но она в него верила и служила ему до конца дней своих.