Схватка за Амур - Федотов Станислав Петрович - Страница 55

– Слушай, Ярофей, а чего это Матрена твоя в лад стихами говорит?

– А она завсегда так, – впервые улыбнулся староста, показав белые чистые зубы. – Ишшо девкой была, лучшей всех частушки складывала. За то я на ней и женился. Баба ладная, токо дитев Бог не дает.

– Ничего, Ярофей, – похлопал его по плечу Иван Васильевич. – Вы еще молодые, все получится. А от нас передай ей вот это, – и вручил мужику серебряный рубль. – Не отказывайся, это не плата, а подарок к Пасхе.

– Какие интересные люди! – сказал Миша, когда они выехали за околицу села. – Девушка складывает стихи, а парень за ее талант женится на ней и любит ее несмотря на бесплодие…

– Любовь, Михал Сергеич, сообразуется только сама с собой, – философски заметил Вагранов. – Ну что, господин контрразведчик, едем на юг?

– Так точно, командир! Делаем, что должно, и будь что будет!

Не знал Михаил Сергеевич Волконский, что через четыре года пути его и старосты Харитонова снова пересекутся, и встреча их случится при весьма трагических обстоятельствах.

В Мугуне им подсказали не только, где искать прииск, но и чей он. Прииск принадлежал компании «Занадворов и Волконская».

– Ваша родственница? – спросил Вагранов.

Миша покраснел:

– Наверное, моя тетушка Софья Григорьевна, сестра батюшки. Жена министра Петра Михайловича Волконского. Батюшка говорил, что она в золоте погрязла.

– Ну-ну, – хмыкнул Иван Васильевич. – Хорошая компания. Занадворов – гусь еще тот. Женился на племяннице нашего покойного мецената Кузнецова, влез к нему в доверие и стал первым наследником его миллионов. И все меценатство прикрыл. Ефим Андреевич по миллиону в год давал на благотворительность, а Фавст Петрович всем кукиш показал. Боюсь, что этот прииск нам не по зубам. Машину там, конечно, припрятали до поры до времени, а доказать что-либо вряд ли возможно. Что делать будем, Михал Сергеич?

– Во-первых, надо найти ночлег, – взглянув на низкое солнце, сказал молодой чиновник.

– Разумно мыслите, – согласился Вагранов. – А во-вторых?

– Во-вторых, ужин.

– Тоже неплохо. В-третьих?

– Утро вечера мудренее. У меня – все.

– Что ж, и этого пока достаточно.

Постоялого двора в Мугуне тоже не было, но имелся трактир, хозяин которого сдавал три комнаты на втором этаже под ночлег, и одна из них оказалась свободна.

После ужина они заснули, как убитые, а наутро Вагранов сказал:

– Для очистки совести съездим все-таки на прииск. Вдруг найдем какие-то следы обоза или машины.

– А может, здесь, в Мугуне, кто-нибудь видел обоз?

– Может, и видел. Но я вчера спросил трактирщика, и он сказал, что с конца марта прошло несколько обозов и какой из них шел на прииск – неизвестно. Кстати, обратного порожняка тоже никто не заметил: он бы тут обязательно остановился. Так что можно предположить, что о возчиках утешительных вестей мы не услышим. – Волконский вопросительно взглянул на Вагранова. – В живых их скорее всего уже нет. Они же свидетели, а разбойники свидетелей не оставляют.

Юноша помрачнел. Иван Васильевич подумал, что его расстроила связь фамилии Волконских с разбоем на большой дороге, но – ошибся.

– А сколько было возчиков? – спросил Миша.

– Ну, сколько саней, столько и возчиков. Четыре. Пятый – сопровождающий груз. Тот, чьи останки нашли рядом с трактом. Его засыпало снегом, а когда пошло тепло, он вытаял. Вряд ли разбойники бросили его прямо у дороги: труп могли обнаружить и поднять тревогу проезжающие. Значит… Что значит, Михал Сергеич?

– Значит, его смертельно ранили, посчитали убитым и сбросили под откос. А он очнулся и почти сумел выбраться к дороге. Немного не добрался и умер. А может, волки загрызли?

– Да, говорят, его сильно погрызли.

– Какая страшная смерть! – Миша вздрогнул и перекрестился. – У них у всех, наверное, семьи остались, теперь без кормильцев. Что с ними будет?!

– Кто знает! – вздохнул Вагранов. – Ну, что едем? Не побоитесь?

– Волков бояться – в лес не ходить! – бодро заявил юноша.

– Да двуногие-то волки пострашнее будут.

В тайге было сыро и промозгло. С утра зарядил мерзкий мелкий дождь, шинели намокли и тяжелым облегающим грузом висели на плечах. Под копытами коней хлюпало, чаща с обеих сторон дороги давила застоявшимся снежным холодом. Полное безлюдье и бесптичье угнетало хуже дождя и холода.

Вагранов спрятал кольты за пазуху – чтобы не намокли патроны.

Внезапно на следующем повороте впереди появился светлый прогал, кони приободрились, зашагали веселей, и вскоре стены тайги раздвинулись, открывая неширокую речную пойму. На той стороне плеса возвышались бурые скалы, а на этом берегу стояло несколько дощатых бараков и какие-то производственные постройки. Людей не было видно.

Поперек дороги, ведущей к центру поселка, возвышалась деревянная арка, по верху которой крупными буквами значилось «Прииск Манут», а ниже, чуть мельче – «Компания Ф.П. Занадворова и С.Г. Волконской». Рядом с аркой стояла будка и на столбе висел колокол, свесив с языка веревку.

Из будки вышел мужичок с ружьем в накинутом на голову наподобие капюшона дерюжным мешке. Реденькая рыжая бородка обрамляла круглое конопатое лицо.

– Стоять! – наставив ружье на Вагранова, скомандовал мужичок. – Хто такие?

– Племянник компаньонки Фавста Петровича Занадворова Михаил Сергеевич Волконский и сопровождающий его штабс-капитан Вагранов, – четко ответил Иван Васильевич. Он оглянулся на приотставшего Мишу и подмигнул ему: мол, оценивай ситуацию и бери все в свои руки.

Миша понял и, насколько позволяла мокрая одежда, принял барственный вид.

– Кто у вас тут главный, любезный? – сиплым от холода тенорком спросил он мужичка.

– Чичас вызову. – Мужичок опустил ружье и несколько раз дернул за веревку колокола.

На звон из бараков выскочили несколько вооруженных человек – кто-то с ружьями, кто-то с топорами и пиками. Все они бегом направились к арке и вскоре выстроились полукругом, перегородив въезд на территорию прииска. Бородатые, всклокоченные, как попало одетые, но все обутые в сапоги – сибиряки лаптей не носили, – они молчали, враждебно глядя на непрошеных приезжих, чего-то ждали. А конопатый мужичок из будки нет-нет да и посматривал в сторону единственной рубленой избы, стоявшей между бараками. Тоже ждал – видимо, управляющего прииском или приказчика.

Вагранов и Волконский, сидя в седлах, так же не предпринимали никаких действий. По-прежнему шел дождь, в воздухе висела мельчайшая изморось. Когда молчание затянулось, и Вагранов уже хотел спросить: «Ну, кто же, наконец, тут у вас главный?» – двери избы отворились, и на крыльцо вышли два человека – один высокий русобородый в темно-сером сюртуке с тростью в руках; второй пониже ростом, но раза в полтора шире в плечах, на голове «ежиком» короткие темные волосы, лицо бритое, за исключением висячих усов, одет в поддевку. Первого Вагранов узнал сразу (приходилось встречаться) и удивился: надо же, сам Фавст Петрович Занадворов, миллионщик, собственной персоной и на каком-то затерянном в тайге прииске? Чудно?, Господи! Вроде бы, никто за ним такой дотошности в делах на замечал. А вот приехать посмотреть на захваченную машину – это он мог. Правда, сам в них ничего не понимает. Значит, кто-то должен быть еще.

Словно в подтверждение мыслей Вагранова, из избы вышел на крыльцо третий человек – большой, медвежистый.

– Смотри-ка, и управляющий приисками занадворовскими здесь, – негромко сказал штабс-капитан. – Сам Мангазеев Александр Михайлович.

– А кто это?

– Да был до нас в Главном управлении столоначальником горного отделения. Его Николай Николаевич выгнал за махинации с казенными остатками, так он к Занадворову ушел. Этот в машинах разбирается.

– Выходит, точно – приехали сюда из-за машины?

– Выходит… Придется говорить официально. Фавст Петрович, – крикнул Вагранов, – прикажите пропустить! Мы по приказу генерал-губернатора.

Занадворов что-то сказал вислоусому, тот поклонился и крикнул: