Глаз в пирамиде - Уилсон Роберт Антон - Страница 46

— Да, — рассеянно произнес Сол, — и я начинаю разделять ваш страх… — В его голове вдруг зазвучала мелодия песни, которую он ненавидит: Wenn das Judenblut vom Messer spritz…

До него дошло, что он держит телефонную трубку и видит сцены сорокалетней давности в другой стране. Он резко переключил внимание обратно: Малдун поблагодарил брата и повесил трубку. Сол поднял глаза, и оба детектива обменялись взглядами, полными ужаса.

После долгой паузы Малдун сказал: «В этом вопросе нельзя верить никому. Даже друг другу мы можем верить с большим трудом». Прежде чем Сол успел ответить, раздался телефонный звонок. Звонил Дэнни Прайсфиксер из управления.

— Плохие новости. В отделе расследований «Конфронтэйшн» была только одна девушка по имени Пат. Патриция Уолш, если точно, и…

— Я знаю, — устало сказал Сол, — она тоже исчезла.

— Что вы собираетесь сейчас делать? ФБР по-прежнему скандалит и требует отчета о том, где вы оба находитесь, комиссара просто по стенке размазывают.

— Скажи им, — отрезал Сол, — что и мы исчезли. — Он аккуратно повесил трубку и начал складывать служебные записки обратно в коробку.

— Что теперь? — поинтересовался Малдун.

— Уходим в подполье. И останемся там до тех пор, пока либо мы не раскусим их, либо они не убьют нас.

(— И какая же длина этого красавца? — спросил Джордж, показывая жестом на Дунай, кативший свои воды шестью этажами ниже. Они со Стеллой находятся в номере отеля «Донау».

— Ты не поверишь, — со смехом ответила Стелла. — В точности тысяча семьсот семьдесят шесть миль. 1-7-7-6, Джордж.

— Совпадает с годом, в котором Вейсгаупт возродил орден иллюминатов?

— Точно. — Стелла усмехнулась. — Мы не устаем тебе повторять. Синхронистичность — это такой же универсальный закон, как гравитация. Если начинаешь наблюдать, то видишь ее повсюду.)

— Вот деньги, — говорит Малдонадо Банановый Нос, открывая портфель, плотно набитый хрустящими новенькими банкнотами. (Сейчас 23 ноября 1963 года; у них назначена встреча на скамейке в Центральном парке около Иглы Клеопатры; однако молодой человек нервничает.) — Я хочу тебе сказать, что… мой начальник… очень доволен. Это наверняка ослабит позиции Бобби в министерстве юстиции и остановит массу ненужных расследований.

Молодой человек, Бен Вольпе, часто дышит.

— Послушайте, мистер Малдонадо, я должен вам кое-что рассказать. Я знаю, как… поступает… Братство, когда кто-то напортачит, а потом пытается это скрыть.

— Ты разве напортачил? — недоумевает Банановый Нос. — В сущности, тебе фантастически повезло. Этого придурка, Освальда, поджарят вместо тебя. Он появился как раз в нужное время. Это была Фортуна… Иисус, Мария и Иосиф! — Вдруг до Бананового Носа доходит, и он выпрямляется. — Ты хочешь сказать… ты хочешь сказать… Это на самом деле был Освальд? Он выстрелил раньше тебя?

— Нет, нет, — Вольпе выглядит жалко. — Разрешите мне объяснить все как можно понятнее. Понимаете, я находился на крыше здания окружного архива Далласа, как мы и планировали. Кортеж автомобилей въехал на Элм и направился к туннелю. Я решил через оптический прицел винтовки в последний раз осмотреть всю территорию, чтобы проверить, всех ли федералов я засек. И когда я навел его на здание школьного книгохранилища, в одном окне я заметил винтовку. Наверное, это был Освальд. Потом навожу на травяной холм — черт побери, там еще один парень с винтовкой. Я просто похолодел. Ничего не понимаю. И пока я был как зомби, где-то залаяла собака, и в этот момент парень на холме, хладнокровно, как в тире, выпускает в машину три пули. Вот так, — печально заканчивает Вольпе. — Я не могу взять эти деньги… Братство… меня из-под земли найдет, если когда-нибудь узнает правду.

Малдонадо молчит, потирая свой знаменитый нос, как он делает всегда, принимая трудное решение.

— Ты хороший парень, Бенни. Я дам тебе десять процентов вознаграждения просто за честность. В Братстве должно быть больше таких же честных ребят, как ты.

Вольпе тяжело вздыхает.

— Есть еще одна вещь, о которой я должен вам рассказать. Я спустился на травяной холм, когда полицейские побежали к школьному книгохранилищу. Я подумал, что тот парень, который стрелял, может быть еще там, я сумею его найти и хотя бы расскажу вам, как он выглядит. Однако его и след простыл. Но вот что странно. Я наткнулся на совсем другого типа, который удирал с холма. Такой долговязый, тощий, с лошадиными зубами. Чем-то напоминает питона или какую другую змею. Он только взглянул на меня и мой зонтик и сразу понял, что в нем. У него отвисла челюсть. «Господи Иисусе и его черный братец Гарри, — говорит, — сколько же в наше время нужно народу, чтобы пристрелить одного президента?»

(— К тому же они учат их извращениям, — Улыбчивый Джим приближался к кульминации. — Гомосексуализму и лесбиянству детей обучают в наших школах, а мы это оплачиваем нашими налогами. Разве это не самый настоящий коммунизм?)

— Добро пожаловать в «Плейбой-клуб», — сказала хорошенькая блондинка. — Я ваша зайка, Дева Мария.

Сол в полумраке сел за столик, гадая, правильно ли он расслышал. Странное имя для зайки — Дева Мария; наверное, она сказала просто «Мария».

— Какой желаете, сэр? — спросила зайка.

— Хорошо прожаренный, — сказал Сол.

— Хорошо прожаренный, — повторила зайка, обращаясь к стене. Стена тотчас раздвинулась, и Сол увидел что-то среднее между кухней и мясной лавкой. В каких-то пяти футах от него стоял бычок, и, прежде чем он успел оправиться от шока, его внимание привлек голый до пояса мужчина в капюшоне средневекового палача. Одним ударом огромного молота мужчина оглушил бычка, и тот рухнул на пол. Палач мгновенно взял топор и отрубил голову. Из шеи животного хлестнула струя темной крови.

Стена опять сомкнулась, и у Сола возникла ужасная догадка, что он попросту галлюцинирует — сходит с ума.

— Сегодня у нас познавательные обеды, — шепнула ему на ухо зайка. — Мы считаем, что, прежде чем съесть кусок мяса, каждый наш клиент должен узнать, что находится на кончике его вилки и как оно туда попало.

— Боже праведный, — выдохнул Сол, поднимаясь из-за стола. Это не «Плейбой-клуб», это какой-то притон душевнобольных и садистов. Он поплелся к двери.

— Выхода нет, — тихо сказал какой-то человек, когда Сол проходил мимо его столика.

— Сол, Сол, — вкрадчиво промурлыкал метрдотель. — Почему ты меня преследуешь?

— Это наркотик, — сказал Сол, еле ворочая языком. — Вы подсунули мне наркотик.

Конечно, так и есть — что-то вроде мескалина или ЛСД, — и они направляют его галлюцинации, воздействуя на него с помощью определенных раздражителей. Наверняка они даже сфабриковали часть галлюцинаций. Но как он попал к ним в руки? Последнее, что он помнил, — это квартира Джозефа Малика, в которой он был с Барни Малдуном… Нет, он слышал, как чей-то голос сказал: «Итак, сестра Виктория», — когда они вышли за дверь на Риверсайд-Драйв…

— Ни один мужчина не должен жениться на женщине, которая моложе его на тридцать лет, — скорбно произнес метрдотель. Как они об этом узнали? Они что, собирали на него досье? Как давно они за него взялись?

— Я ухожу отсюда, — закричал он, отталкивая метрдотеля в сторону, и бросился к двери.

Руки тянулись к нему, но не дотягивались (как он понял, они не очень-то и старались: ему позволили добежать до двери). Когда он выскочил за дверь, то понял почему: он оказался не на улице, а в соседней комнате. Здесь его ожидало очередное испытание.

На стене возник прямоугольник света; где-то в темноте находился проектор. Внутри прямоугольника появилась надпись, похожая на титры в старом немом кино:

ВСЕ ЕВРЕЙСКИЕ ДЕВЧОНКИ ЛЮБЯТ ЗДОРОВЕННЫХ НЕГРОВ.

— Сволочи! — крикнул им в ответ Сол. Они все еще работают над его чувствами к Ребекке. Ха, все равно это ни к чему не приведет: у него было достаточно причин верить в ее преданность ему, особенно сексуальную преданность.