Золотое яблоко - Уилсон Роберт Антон - Страница 62

– Так можно и заторчать, – игриво заметил я.

– Ага, – согласился размякший черный голос из темноты. Короче, к тому времени, как я объяснил суть проблемы Хасану, я был такой обкуренный, что легко согласился с его мнением, что белый человек справится с этим лучше черного, и дал себя завербовать дальше. На самом деле мне было даже любопытно иметь дело с этой группой героиновых пиратов. Хасан аккуратно записал адрес.

– Это пароли, – сказал он. – Ты скажешь: «Твори свою волю – вот весь Закон». Не говори: «Делай, что хочешь…», потому что там не терпят пренебрежительного отношения к магическим формулировкам. Она тебе ответит: «Любовь есть закон, любовь, подчиненная воле». Тогда ты произнесешь фразу: «Каждый человек – это звезда». Понял?

Клянусь чем угодно, уж я-то понял! У меня чуть глаза не полезли на лоб. Ведь это были пароли AA!

– И вот еще что, – сказал напоследок Хасан. – Обязательно обратись к мисс Мао, а не к Маме Сутре. Мама не по этим делам.

(Когда самолет вылетел из Международного аэропорта имени Кеннеди, Саймон уже снова погрузился в роман «Телемах чихнул». Он не обратил внимания на молодого рыжеволосого мужчину с озабоченным лицом, который занял кресло с другой стороны прохода; если бы он заметил, то сразу классифицировал бы его как копа. Он читал: «Дым фабричных труб символизирует прогресс, священный огонь промышленности, пламенного гераклитова бога».)

ГАРРИ КРИШНА ГАРРИ КРИШНА КРИШНА КРИШНА ГАРРИ ГАРРИ

Гарри Койн не знал, что это было за зелье; мисс Портинари просто сказала: «С ним отлетишь дальше, чем от дури», – и дала ему таблетку. Возможно, это было ЛСД, которым баловались хиппи, а возможно, совершенно новый препарат, который Хагбард и БАРДАК сварганили в бортовой лаборатории. Мисс Портинари продолжала напевать:

ГАРРИ РАМА ГАРРИ РАМА РАМА РАМА ГАРРИ ГАРРИ

Он послушно продолжал всматриваться в разделявший их аквамариновый бассейн; облаченная в желтую мантию, она безмятежно сидела в позе лотоса.

(– Я должен выяснить, – сказал он ей чуть раньше. – Я не могу жить, имея две памяти и не зная наверняка, какие воспоминания реальны, а какие Хагбард просто ввел в мою голову, как мужчина вводит в женщину ребенка. Я должен знать, убивал я всех этих людей или нет!

– Чтобы понять ответ, ты должен находиться в правильном состоянии сознания, – отозвалась она откуда-то издалека.)

ГАРРИ КОЙНША ГАРРИ КОЙНША КОЙНША КОЙНША ГАРРИ ГАРРИ

Кто изменил слова: она или наркотик? Он пытался сохранять спокойствие и продолжал всматриваться в бассейн, как велела она, но мозаичный узор менялся. Вместо двух дельфинов, которые гонялись за хвостами друг друга, напоминая астрологический символ Рыб (и эпохи, которая, по мнению Хагбарда, сейчас заканчивалась), сейчас одна длинная змееподобная тварь пыталась проглотить собственный хвост.

Это я. Многие люди говорили мне, что я тонкий и длинный, как змея.

Внезапно он понял, что таковы и все люди! Я вижу то, о чем говорил Джордж: «Я» преследует самое Себя и пытается им управлять, «Я» пытается Себя проглотить.

Но пока он очарованно вглядывался в водную гладь бассейна, она окрасилась в красный цвет – цвет крови, цвет вины, – и он почувствовал, как эта кровь выходит из берегов и пытается смыть его в кровавое забвение, в бездну нахлынувшей пустоты.

– Он жив, – закричал Гарри. – Господи гребаный Боже!

Мисс Портинари, далекая и спокойная, небрежно помешивала воду, и к этой скручивающейся спирали медленно возвращался аквамариновый цвет. Гарри почувствовал сильное смущение, это была всего лишь галлюцинация, и пробормотал: «Извините за выражение, мэм».

– Не извиняйся, – резко ответила она. – Самые важные истины всегда поначалу кажутся кощунственными и оскорбительными. Вот почему любой великий новатор всегда гоним. Несведущему даже святые дары кажутся кощунством. Непробужденный считает святое причастие облагороженным каннибализмом. Когда Папа целует стопы мирян, кое-кто считает его старым фут-фетишистом. Ритуалы Пана напоминают простонародные оргии. Обдумай то, что ты сказал. Поскольку в твоей фразе было пять слов, что соответствует Закону Пятерки, она имеет особое значение.

«Странная это компания, но они много чего знают», – напомнил себе Гарри. Он пристально вглядывался в голубую спираль и мысленно повторял: «Он жив, Господи гребаный Боже, он жив…»

Над бассейном поднялся Иисус с лицом ястреба, странным образом похожий на Хагбарда.

– Это мое бодхи, – показал он.

Гарри обернулся и увидел Будду, сидевшего под деревом бодхи.

– Тат ТВам Аси[71], – сказал он, и падающие с дерева листья превратились в миллионы телевизоров, на экранах которых шел один и тот же фильм с Лорелом и Харди.

– Теперь полюбуйся, что ты заставил меня сделать, – говорил Харди. В предыдущей инкарнации Гарри увидел себя центурионом, Семпером Кунием Лингусом, забивавшим гвозди в крест.

– Пойми, – говорил он Иисусу, – лично я к тебе ничего не имею. Я просто выполняю приказы.

– Я тоже, – отвечал ему Иисус. – Приказы моего Отца. А разве так живут не все?

– Смотри в бассейн, – повторяла мисс Портинари. – Просто смотри.

Все это напоминало китайские резные коробочки, вложенные одна в другую; но лучшим из этих вложений была сама мисс Мао Цзуси. Мы полулежали в ее скромной, но изящной комнате на Западной восемьдесят седьмой стрит, по очереди затягиваясь косячком, и сравнивали множественную природу наших личностей. Мы расположились нагишом на коврике из медвежьей шкуры, и сон стал явью, ибо она была моим идеалом женщины.

– Сначала, Тобиас, я попала в AA, – рассказывала она. – Меня завербовали на собрании бахаистов. Понимаешь, в поисках потенциальных кандидатов они засылали вербовщиков во все мистические группы, от Субуда до саентологии. Потом на меня вышла военно-морская разведка, и я сообщала им о том, чем занимается AA… Впрочем, я не такая гибкая, как ты, и привыкла сохранять верность принципам. Поэтому гораздо больше я рассказывала AA о том, что узнала от военно-морской разведки. Я целиком и полностью доверяла AA Пока не встретила Его.

– Кстати, – сказал я, ощущая укол ревности от того, с каким обожанием она произнесла слово «Его», словно Он был богом. – Если он скоро должен прийти, не лучше ли нам встать и одеться?

– Если хочешь быть мещанином, – сказала она. Пока мы одевались, я кое-что вспомнил.

– Между прочим, – небрежно произнес я, – на кого ты работаешь, шпионя за Мамой Сутрой, – на AA, военно-морскую разведку или на Него?

– На всех троих. – Она начинала натягивать на себя трусики, и я неожиданно для себя сказал:

– Подожди.

Я присел на колени и напоследок поцеловал ее киску.

– За прекраснейшую китайскую коробочку, которую я открыл во всем этом ларце, – галантно произнес я.

Это была моя иллюминатская выучка; как агент ФБР, я стыдился подобных извращенных действий.

Мы оделись и она наполняла бокалы вином (легким немецким марочным вином, естественно, из Баварии), когда раздался стук в дверь.

Мисс Мао в своем облегающем китайском наряде скользнула к двери и тихо сказала:

71

Ты есть То (санскр.).