Траектория судьбы - Калашников Михаил Тимофеевич - Страница 30

30

– Андрей Иванович, прошу вас подготовить рекомендательные письма в Военный совет Среднеазиатского военного округа и к профессору Благонравову, в Самарканд. Я сам их подпишу.

И снова – в путь. Еще одна республика входила в мою конструкторскую биографию, чтобы стать очередной вехой на моем творческом пути – Узбекистан. Я много слышал об этом солнечном крае, о гостеприимстве его народа. В военное лихолетье республика взяла под свое крыло тысячи детей-сирот, в узбекских семьях как родные звучали русские, украинские, белорусские, латвийские, молдавские имена.

В Ташкенте в штабе военного округа ко мне отнеслись очень внимательно. Видимо, свою роль сыграло письмо секретаря ЦК КП(б) Казахстана. Отвечавший за организацию изобретательской и рационализаторской работы в округе Михаил Николаевич Горбатов с интересом ознакомился с опытным образцом оружия и сделал все от него зависящее, чтобы я поскорее попал в Самарканд. Начальнику Артиллерийской академии генерал-майору артиллерии А. А. Благонравову было направлено письмо от имени Военного совета округа с просьбой дать отзыв на образец пистолета-пулемета.

Древний Самарканд оглушил меня шумным разноязычием восточных улочек. К сожалению, не удалось как следует вглядеться в минареты Регистана, восхититься изяществом мечети Биби-Ханым, побывать в мавзолее Тимура. Это я сделал уже в послевоенное время. А тогда торопился скорее попасть на прием к начальнику академии.

В Алма-Ате у меня была возможность прочитать один из трудов А. А. Благонравова – «Основания проектирования автоматического оружия». В нем хорошо даны общие обоснования для разработки новых образцов. Я старался, насколько было возможно, поглубже разобраться в теоретических положениях, изложенных в книге.

И вот докладываю генералу о своем прибытии, вручаю ему рекомендательные письма. Анатолий Аркадьевич прочитал их и произнес:

– Письма – это, конечно, хорошо. Но я бы хотел взглянуть на сам образец.

Разместив на рабочем столе генерала свой образец, я стал объяснять его устройство, показывать чертежи и результаты испытаний. Благонравов внимательно слушал, смотрел, а потом вдруг начал сам разбирать пистолет-пулемет. Причем делал он это настолько уверенно и быстро, словно не раз до этого видел образец и был хорошо знаком с его устройством.

Ревностное чувство шевельнулось во мне, хотя и приятно было видеть этого седовласого генерала, заинтересовавшегося моим детищем. Ведь он – один из главных авторитетов в том деле, за которое я взялся. Крупнейший теоретик. Характеристику пистолетам-пулеметам, которую он дал в своей книге об автоматическом оружии, я помнил наизусть: «Пистолеты-пулеметы проектируются под патрон пистолетного типа: в этом и состоит их основное отличие от автоматической винтовки, допускающее выигрыш в весе и получение портативного образца, дающего возможность вести автоматическую стрельбу и обладающего довольно емким магазином, но с весьма ограниченной сферой действия».

Что теперь скажет этот чуть ли не главный судья о моем образце?

Разложив детали пистолета-пулемета на своем столе, генерал стал расспрашивать о том, какие трудности встретились при его изготовлении. Он очень удивился, когда узнал, что у меня нет специального образования, а лежащий перед ним «пистолет-пулемет номер один» был сделан в мастерских паровозного депо и доработан в МАИ, эвакуированном в Алма-Ату. Затем Благонравов задал еще несколько вопросов, никак, казалось бы, не относящихся к причине моего появления здесь: о моей семье, о работе до армии, о службе, о фронтовой жизни… Я уже не «докладывал», а как своему старшему другу рассказывал обо всем этому внимательно слушающему генералу.

Как-то в одной из публикаций уважаемой мной центральной газеты известный журналист написал о моей встрече с генералом Благонравовым буквально следующее: «Анатолий Аркадьевич, покручивая в холеной руке карандаш, долго и молча рассматривал его чертежи. Вопросы задавал редко. Калашников отвечал браво, как и полагается отвечать старшему сержанту, когда спрашивает генерал. Благонравов эту лихость не любил с 1916 года, когда был юнкером Михайловского артиллерийского училища. Раздражение, однако, глушилось бесспорной талантливостью чертежей».

Знал ли этот журналист А. А. Благонравова раньше, встречался ли с ним, и если встречался, то в какой обстановке? Могу сказать одно: в своей публикации, очевидно желая как-то «поярче» показать характер профессора, он, прямо скажем, исказил образ Благонравова. Во всяком случае, описывая мою встречу с генералом, журналист выдумал и его «холеные руки», и мои «бравые ответы».

Анатолий Аркадьевич Благонравов, человек деликатный, глубоко интеллигентный, покорил меня своей благожелательностью, готовностью участвовать и в судьбе моего образца, и – в моей судьбе.

Выяснив все вопросы, Анатолий Аркадьевич попросил у меня «минутку терпения», а сам сел за стол и начал что-то писать, изредка бросая взгляд то на меня, то на разложенные на столе чертежи и детали пистолета-пулемета.

Мне показалось, что писал он очень долго. Потом вызвал секретаря, молодую черноглазую украинку и сказал:

– Пожалуйста, постарайтесь побыстрее напечатать это.

Мне очень хотелось узнать, что же было в той бумаге-приговоре? Но генерал Благонравов, собирая образец, продолжил прерванный разговор. Он посоветовал мне как можно больше читать, изучать все, что касается конструирования оружия, научиться хорошо разбираться и в российских, и в иностранных образцах: «надо знать, что сделано в этой области до тебя: не зная старого – не сделаешь хорошего нового»!

В это время вошла секретарь и положила на стол несколько напечатанных листов. Внимательно прочитав, Благонравов поставил на них свою подпись. Несколько листов он вложил в конверт и сам написал на нем адрес. Два листа подал мне. Я попытался бегло прочесть напечатанное, но не смог: от волнения строки сливались, буквы прыгали, и смысл не доходил до меня…

Прощаясь, генерал Благонравов вручил мне конверт со словами:

– Это передадите командующему Среднеазиатским военным округом. А те страницы, что у вас в руках прочтете позже сами. Желаю вам удачи, молодой человек, в нелегком деле, но советую не обольщаться первыми успехами.

Затем он пожал мне руку и мягко добавил: «Всего доброго и – счастливого пути»!

В большом волнении я вышел из кабинета начальника академии, подошел к окну и стал читать. Это были два разных документа. Мне еще никогда не приходилось читать подобного рода бумаг. Отеческий и в то же время необыкновенно уважительный по отношению ко мне, молодому сержанту, тон этих документов настолько растрогал меня, что комок подступил к горлу и на глаза навернулись непрошеные слезы…

Оказавшись в гостинице, я вновь и вновь перечитывал эти два документа. Оба были на бланках академии и имели вид очень важных бумаг. И действительно, эти документы сыграли очень существенную роль в моей конструкторской судьбе.

Оба документа хранятся с той поры в моем архиве. Хочется сейчас полностью их воспроизвести как свидетельство объективного, честного, заинтересованного отношения А. А. Благонравова к тем, в ком он обнаруживал «искру Божью».

Вот что сообщал начальник академии в Казахстан:

«СЕКРЕТАРЮ ЦК КП(Б) КАЗ. ТОВ. КОЙШИГУЛОВУ

КОПИЯ: ЗАМ. НАЧАЛЬНИКА АРТИЛЛЕРИИ САВО ИНТЕНДАНТУ

1 –ГО РАНГА ТОВ. ДАНКОВУ

При сем направляю отзыв по пистолету-пулемету конструкции старшего сержанта тов. КАЛАШНИКОВА М. Т. Несмотря на отрицательный вывод по образцу в целом, отмечаю большую и трудоемкую работу, проделанную тов. КАЛАШНИКОВЫМ с большой любовью и упорством в чрезвычайно неблагоприятных местных условиях. В этой работе тов. КАЛАШНИКОВ проявил несомненную талантливость при разработке образца, тем более, если учесть его недостаточное техническое образование и полное отсутствие опыта работы по оружию. Считаю весьма целесообразным направление тов. КАЛАШНИКОВА на техническую учебу, хотя бы на соответствующие его желанию краткосрочные курсы воентехников, как первый шаг, возможный для него в военное время.

Кроме того, считаю необходимым поощрить тов. КАЛАШНИКОВА за проделанную работу.

Приложение: отзыв на двух листах

НАЧАЛЬНИК АКАДЕМИИ Генерал-майор артиллерии /БЛАГОНРАВОВ/ (подпись)ВОЕНКОМ АКАДЕМИИ полковой комиссар /ДОЛИНИН/ (подпись)»