Портрет семьи (сборник) - Нестерова Наталья Владимировна - Страница 56

— У тебя есть два положения, — сказала я дочери, — они же мои: на боку и на спине. Не вертись! Считай, что мы все еще в поезде. Мы с тобой куда-то едем, малышка! «Ту-ту!» — гудит паровоз. Я расскажу тебе сказку. Про Колобка, который ото всех ушел. И никаких вопросов о твоем папе! Мы ведь запретили себе думать о нем!

Чуть-чуть вспомнить? Одну капельку? Только чтобы тебя убаюкать? Хорошо! Заткни уши! Мои воспоминания — не для маленьких девочек. Они для очень взрослых, глупо и сокрушительно влюбленных женщин…

Скверный характер Игоря, непрезентабельную внешность и даже возможные страшные былые и будущие преступления — все ему и навеки мною простится за разговор, который состоялся у нас утром.

Игорь растолкал меня за плечо:

— Кира! Чайник вскипел. Пойдем завтракать.

Для человека, который накануне выпил бутылку коньяку и много водки, Игорь выглядел превосходно. Помятый, но побритый, с запахом перегара, но с ясными глазами, он сидел за маленьким столиком на кухне. Разогрел на завтрак вчерашние котлеты, сделал бутерброды с колбасой и сыром, заварил чай, дурного сорта, но крепкий.

Игорь ел механически и активно. Не отрывал взгляда от тарелки, шумно прихлебывал чай из большой кружки. Я вяло кусала бутерброд и ожидала, что, насытившись, Игорь пустится в пространные рассуждения, он-де не может пригреть меня в моем нынешнем состоянии, виновником которого отнюдь не является.

И я очень сильно ошибалась!

— Кира! — поднял голову Игорь. — Я долго думал над сложившейся ситуацией.

«Когда думал? — хотелось фыркнуть мне. — В пьяном бреду?» Хорошо, что промолчала.

— В сущности, — продолжал Игорь, — случилось то, о чем я мечтал всю жизнь.

Тон его был вовсе не оптимистичным, но смысл слов обнадеживал.

— С юности я мечтал видеть тебя своей женой. Иметь семью. В моей школе шестьсот тридцать два ученика, они полностью реализуют мои отцовские… Это я не о том… Семью с тобой и, возможно, ребенком. Ты приезжаешь и даришь мне мою мечту.

Нобелевские премии! Голливудские «Оскары»!

Ерунда! Мишура! Лицо человека с настоящей, давней и вдруг реализованной мечтой — это глубочайшая печаль! Самые умные люди японцы. Потому что кто-то из них сказал: нет ничего горше достигнутой цели.

Я была готова накрыть рот Игоря ладошкой и сказать: «Молчи! Спасибо! Сегодня же уеду!» Но тут шевельнулась дочка. Двинула пяткой или локотком мне в печень, требовательно и настойчиво: «Не дури! Забудь о гордости и о жалости! Куда ты со мной потащишься? Все, приехали! Конечная станция! И дядечка Игорь почти симпатичный, если не сравнивать…»

— Кира! Глубоко признателен тебе за доверие! Будь моей женой… если не возражаешь… пожалуйста…

Наверное, даже определенно, в своих фантазиях он представлял эту сцену много раз и в гораздо более романтических вариантах. Но ведь и я не собиралась заводить новую семью! Игорь был бы последним, за кого я бы вышла! Он и оказался последним! Единственным!

Поднявшись из-за стола, обогнув его, я подошла к Игорю, обняла за шею. Если в данной позиции посмотреть на меня (в зеркало серванта, например) сзади, в профиль и всяко — ничего изящного не увидеть.

— Спасибо! — поцеловала Игоря в щеку. — Постараюсь не доставить тебе много хлопот.

Вернулась на место. И мы обсудили, как станем жить дальше.

— Ты не возражаешь, если у нас будет отдельный бюджет? — спросил Игорь.

— Господи! — воскликнула я.

«Как могут, — имела в виду, — уживаться в человеке благородство высокой пробы и мелкое скупердяйство?»

— Ты против? — быстро отреагировал Игорь. — Ты говорила, что материально…

— Вполне обеспечена. — Я не знала, говорю правду или обманываю, но Игоря надо было успокоить. — Отделения «Нефтьпромбанка» у вас есть? Мои деньги там на счете.

Идиотка! Нам перечисляли зарплату и премии на счет в банке, по карточке мы их получали. Ежемесячно я снимала подчистую — боялась дефолта, складывала купюры в «Живопись Джотто». Дефолт имел обличье тучной попутчицы в поезде Москва — Нижний Тагил. Пришли ли на счет зарплата и командировочные (Антон! Вечная тебе благодарность!), я не знала.

— Кажется, есть! — обрадовался Игорь.

Первая его улыбка за утро! Бедный жених! Или муж? Или отчим?

Дочь снова принялась лягать меня в печень. Пришлось положить руку на живот и придавить ее капризы.

— Игорь! — Другой рукой я накрыла его ладонь и постаралась улыбнуться широко, до коренных зубов под коронками. — Никаких трат с твоей стороны! Только информация! Где находятся: первое — отделение моего банка; второе — магазин секонд-хенда; третье — женская консультация; четвертое — рынок или продуктовый магазин?

— Все тебе покажу! Вот только женская консультация… не имею понятия.

— Можно по телефонной справочной выяснить, — улыбнулась я.

И принялась говорить об Алапаевске. У меня давняя привычка перед посещением нового места заранее как можно больше узнавать о нем. С появлением Интернета это стало совершенно просто.

Игорю было приятно, что я знаю историю Алапаевска, начавшуюся в восемнадцатом веке с открытия железоплавильного завода, что хочу посетить музей Чайковского, который провел здесь детство, побывать на месте казни царской семьи, где построили часовню, и съездить в музей деревянного зодчества в двенадцати километрах от города.

На самом деле ни на какие экскурсии я не собиралась — не до культурной программы. Хотелось доставить удовольствие Игорю. Ведь любой человек ценит, когда его родиной интересуются и прославляют ее. Цель моя почти была достигнута — Игорь улыбался и активно поддерживал краеведческий разговор. Но тут я совершила промашку.

Ползая в Интернете с запросом в поисковых системах на «Алапаевск», я попала на сайт городского детского дома. И порадовалась за сироток: на фото они выглядели не несчастными, а, напротив, очень довольными. Жизнь у них, если судить по выложенным материалам, била ключом. Сайт сделан на хорошем профессиональном уровне, а призывы о спонсорстве и добровольных пожертвованиях — корректные и без попрошайничества.

По мере того как прославляла Алапаевский детский дом, лицо Игоря становилось все мрачнее. А потом он разразился гневной тирадой в адрес директора детского дома, с которым был на ножах.

Типичная внутрикорпоративная склока, поняла я.

Соперничество двух примерно равных по силе, профессиональным данным, уровню занимаемой должности коллег.

Я свела разговор к шутке. Проводила Игоря на работу.

Музей Чайковского мог подождать, а в детский дом обязательно наведаюсь. Конечно, хочется надеяться, что роды мои пройдут благополучно, что я останусь жива и здорова. А если нет? Конечно, не хочется думать, что Лешка бросит новорожденную сестру на произвол судьбы. А если бросит? Конечно, Любе ничего не стоит с ее-то деньгами пристроить малышку. А если Люба не захочет? Я была обязана рассмотреть все варианты. В том числе и откровенно горькие: Игорю, Сергею и, самое печальное, Олегу девочка даром не нужна. Я решила написать на случай собственной смерти письмо-завещание, в котором четко расписать судьбу дочери, в том числе и в варианте хорошего детского дома.

Милый идеал

Наше с Игорем совместное житье нельзя было назвать семьей, или союзом друзей, или коммуной.

Это было сосуществование беременной домработницы и занудного ответственного квартиросъемщика. Хозяин на работницу не посягал, не домогался, она в полнейшей безопасности спала на диване в большой комнате. Но фактически взяла мужика на довольствие.

На свои деньги я покупала продукты, средства гигиены и прочие бытовые мелочи. Готовила, убирала, стирала, утюжила белье. При этом жесточайшим образом экономила деньги, которые очень понадобятся после рождения ребенка. О геле для душа, дорогих шампунях и кремах для лица было забыто. Детское мыло, зубная паста отечественная, стиральный порошок из самых дешевых, средство для мытья плиты и раковин — разбавленный водичкой песок за три копейки. Я купила минимум белья и одежды, каждый вечер стирала, чтобы наутро иметь чистое.