Люди и ящеры - Барон Алексей Владимирович - Страница 8

— Кто? — спросил Мартин.

— Охранники молодого машиша, — со скукой ответил маш-борзай. — Дураки. Род опозорили.

Перед виселицей стояли родственники — женщины и старики. Они терпеливо дожидались ночи, когда казненных разрешалось хоронить. Стояли молча и неподвижно, держа в руках длинные палки, которыми отгоняли летающих тварей. Такое право у них было.

Все так же равнодушно Фосехта проехал мимо них и приблизился к ограде из огромных, вкопанных в землю заостренных бревен, способных остановить самых крупных из ррогу. Эти же бревна защищали стойбище от вражеских набегов, поэтому в промежутки между ними не мог протиснуться ни один взрослый схай. С внутренней стороны частокола был насыпан земляной вал, образующий подобие крепостной стены. Грунт для этого вала ящеры берут из рва, который выкапывают вокруг всего городища.

В общем, все это весьма напоминало укрепления лагерей Древнего Рима. Даже ворота в частоколе ящеры устраивали по «римскому» образцу и в «римском» же количестве — на все четыре стороны света.

Единственная принципиальная разница заключалось в том, что римские лагеря имели прямоугольную форму, а схаи для своих городищ предпочитают овал либо даже круг и в этом отношении оказались разумнее римлян, поскольку при одинаковой длине частокола окружность вмещает в себя больше площади, чем прямоугольник. При этом что такое геометрия, ящеры не знают.

Фосехта подъехал к западным воротам и бросил короткую фразу стражникам. Те тотчас открыли одну из створок и соединили ладони.

Маш-борзая каждому воину полагалось знать в лицо, поскольку начальник личной охраны машиша одновременно является его первым заместителем в военных вопросах. То, что Фосехта сам явился за Мартином, было обстоятельством из ряда вон выходящим, высокой честью, даже если маш-борзай вез мягкотелого на казнь. Казнь в таких случаях полагалась через расстреляние отравленными стрелами. Быстро, удобно, очень почетно.

За воротами лежала ровная, хорошо просматриваемая местность. Ярко пылал закат. Вдали, у кромки западного леса, различались сторожевые разъезды. Но маш-борзай направил своего шусса не туда, а повернул к югу.

Мартин молча следовал за ним. Примерно через час, когда стойбище скрылось из виду, они повернули еще раз, уже на восток, и вскоре подъехали к небольшому холму с обрывистыми склонами и одиноким шатром на вершине.

Гораздо быстрее сюда можно было добраться через южные ворота стойбища, следуя почти прямо на юг, но Мартин не удивлялся. Он долго жил среди схаев и давно уже знал, что при малейшей возможности ящеры стремятся избрать как можно более замысловатый маршрут. Так, на всякий случай, чтобы следы запутать. Эта привычка у них в крови, укоренилась на протяжении веков. Привычка далеко не лишняя.

Из тени холма выдвинулись молчаливые воины. Шуссов взяли под уздцы. Маш-борзай, а за ним и Мартин спешились. Когтистые пальцы быстро ощупали Мартина, выискивая припрятанное оружие. Тоже вековечный обычай. Схайссы это вам не Сейшелы.

— Ничего нет. Идите, — сказал стражник.

По ступеням, вырубленным в окаменевшей от Хассара глине, они поднялись к плоской вершине. Там на большой площадке горел костер. У огня сидел сам Уханни, борзай-машиш племени сивов. А по бокам шатра возвышались неподвижные фигуры стражников.

Фосехта соединил ладони, без слов повернулся и зашагал вниз. Мартин не был ни маш-борзаем, ни даже схаем, поэтому так же молча распростерся на циновке из жестких стеблей хвоща, выражая почтительность в высшей из принятых форм

— Поднимись, — сказал машиш. Мартин встал.

— А теперь садись на шкуру, — сказал машиш и бросил подушку.

Он собственнолапно помешал варившееся в котле мясо, ухватил бронзовыми щипцами большой кусок, шлепнул его на блюдо. В качестве гарнира добавил соленых и поджаренных папоротников. А вот хлеба не дал. Хлеба схаи не знали. Вообще их рацион был калорийным и даже витаминным, но уж очень спартанским.

— Ешь, мягкотелый.

Мартин не заставил себя упрашивать. Машиш погрузился в молчание, поскольку, предложив угощение, признавал мягкотелого своим гостем. А по правилам здешнего этикета из гостя нельзя вытягивать слова. Они должны выйти под давлением пищи сами. В пустом желудке нет мудрости, считают схаи. И надо признать, не все их обычаи плохи.

— Пей, — сказал машиш, когда Мартин управился с мясом.

И налил папоротниковой браги под названием ухватуха. Страшная это вещь и для мозгов, и для желудка, если кто еще не знает. Но вся череда предложений сама по себе была высшей любезностью и честью, оказываемой только равным, поэтому Мартин похлопал себя сразу по обоим коленям, а потом соединил ладони.

— Ты хорошо усвоил наши обычаи, — сказал машиш. Мартин осушил чашу и почтительно перевернул ее над

своей макушкой.

— Да будет прохладным твой шатер, машиш. Пусть уффиких радуют тебя сыновьями. Да пошлет великий Мосос...

Машиш совершенно по-людски отмахнулся. Только не рукой, а когтистой лапой.

— Ты хорошо усвоил наши обычаи, мягкотелый. Но хватит, хватит церемоний. Я не за этим тебя позвал. Давай говорить серьезно

— Слушаю тебя со всех сторон, машиш.

— Ты спас мне сына. Знаешь, что он хочет тебя убить?

— Еэ.

— И как ты к этому относишься?

— Таков обычай, — уклончиво сказал Мартин. Машиш усмехнулся.

— Наши обычаи мне ведомы. Что ты намерен делать?

— Я не знаю, что мне делать. Уханни пожевал плоскими губами.

— У нас много дурацких обычаев, — неожиданно сообщил он. — А у вас?

Мартин вздохнул.

— Да тоже хватает. Дурацкие обычаи умеют долго жить, как и все дурацкое.

— А ты умеешь говорить правду. Зачем к нам пришел?

— Чтобы вас понять.

— И рассказать своему машишу? -Да.

— Так поступают шпионы.

— Если я шпион, то очень плохой.

— Почему?

— Мягкотелому трудно быть незаметным в Схайссах. Машиш сдержанно квакнул.

— Это правда. Зачем ты нас хотел понять?

— Чтобы договориться.

— О чем нам договариваться?

— О торговле.

— Торговля — хорошо. У вас много вещей, которые мы делать не умеем. Но вещи — не главное.

— Все равно торговля лучше войны.

— Лучше.

— Давайте торговать.

— Сейчас не получится.

— Почему?

— Ты многое знаешь, пленник. Но не все. Ледяные горы больше нас не разделяют. После сильного содрогания земли там вытекло озеро. На его месте получился проход. А схаи начали объединяться. Большинство племен признали Су Мафусафая верховным машишем. Понимаешь, к чему это ведет?

— Будет война?

— Еэ.

— Но мои родичи не собираются нападать.

— Может быть, и так. Но это не имеет значения. Для нас вы — чудовища, которых нужно истребить. Раньше это не давали сделать горы. Сейчас они тоже мешают, но воевать уже можно.

— А для тебя, машиш, мы тоже чудовища?

— Раньше и я так думал. Сейчас — не знаю. Пожалуй, я бы не стал затевать с вами войну из-за ничего. Но даже среди сивов большинство этого хотят. Просто потому, что вы другие.

— И этого достаточно?

— Еще как достаточно. Войны могут начинаться и не из-за таких пустяков.

— Да, к сожалению, — сказал Мартин. — Но разумно ли? Война — это смерть. Я долго живу среди вас и я вижу: схаям так же не нравится умирать, как и нам, мягкотелым.

— Хог. Это верно. И я не хочу воевать с такими, как ты. Ты спокойный. Но скажи, много ли у вас таких, как ты?

— У нас есть и хорошие, и плохие, — с сожалением сказал Мартин. — Так же, как и у вас.

— Вот в этом беда. Толпой овладевают плохие. Толпа редко слушается разума.

— Не всегда. Власть у сивов принадлежит умному машишу. Уханни заквакал. Потом хлопнул по коленке. Однако в

его голосе слышалось осуждение:

— Ты умно сказал. Схаи любят лесть. Но если я дам ей волю, то вместо меня будут править льстецы. Так у нас бывало. Ничего хорошего. Я хочу видеть все, как есть. И я вижу войну со всех сторон. Слишком многие не понимают, как это скверно. Поэтому не боятся войны